Анатолий Сорокин - Три «котла» красноармейца Полухина

Саша сразу же понял, о чём речь: радиолюбительское дело тогда являлось по-настоящему массовым увлечением. В его артиллерийской школе учитель физики рассказывал об электромагнитной природе света, о том, что радиоволны подобны видимому свету, по-научному оптическому излучению, но обладают очень низкой по сравнению с ним частотой. Педагог подробно останавливался на принципах работы передатчика и приёмника, поскольку всё это имеет большое значение в военном деле. В лаборатории при физическом кабинете как раз и был кристаллический радиоприёмник ПФ, который работал без внешнего питания. Все трое направились к дому того ученика, где теперь жила только его бабушка: отец также ушёл на фронт, а мать незадолго до прихода гитлеровцев пошла в правление колхоза и с тех пор так и не вернулась. Рядом с окном на письменном столе стоял тот самый ПФ: цилиндрический корпус, наушники, от него отходил провод к антенне, закреплённой на высоком шесте со скворечником. Бывший студент быстро настроился на нужную волну. Его просто потрясло, когда он услышал в наушниках голос Левитана: «От советского Информбюро…»

Новости были неутешительны: диктор зачитал длинный список населённых пунктов, оставленных Красной армией, линия фронта пугающими темпами двигалась прямо к Москве. Но удалось узнать и кое-что в положительном ключе: всводке за прошедшие сутки упоминалась упорная и успешная оборона советских войск в Ленинградской области, в окрестностях находящегося неподалёку райцентра. А полчаса назад удалось выяснить, что туда можно пробраться лесом, правда, с одной оговоркой: надо было перейти каким-то образом пересекавший его неширокий, но глубокий ручей. Здесь ни мостиков, ни брода не было; но можно было попытаться попробовать самим соорудить переправу: учительница уверяла, что берега ручья порой очень близко подходят друг к другу, и человек без труда может перепрыгнуть с одного на другой. Другой же путь был абсолютно неприемлемым — он проходил через железнодорожную насыпь, в которой сделали отверстие для пропуска потока воды. Следовать по нему — гарантированно встретиться с захватчиками.

Пока Саша выяснял ситуацию и планировал дальнейшие действия, а Родион в кузнице приводил упряжку в порядок и принимал различные припасы от селян, на другом конце деревни разворачивалось действо, достойное индийского кинематографа последующих десятилетий. Пока у школы сам собой случился митинг, Илья, чтобы развлечь собранных под его попечение детей, принёс свою гармонь, и последующие два часа прошли в хоровом пении. Отдельное и очень большое спасибо Самойлов-младший за это должен был бы сказать Никифору, поставившему дозоры на подступах к деревне. Ведь именно это и было одной из порученных гармонисту важнейших задач. Разобрав свою скотину и вещи с дворов предателей, к ним присоединились и некоторые мамы с бабушками и взрослыми старшими сёстрами ребят, пока дедушки, так как их отцов и старших братьев по понятным причинам практически не осталось, помогали Родиону и Саше. Здесь Илья с блеском проявил все свои таланты массовика-затейника, сорвав бурные аплодисменты в свой адрес. И последствия не заставили себя ждать.

Молодые колхозницы, как незамужние, так и замужние, стали весьма заманчиво посматривать на привлекательного гармониста. Когда концерт закончился, три или четыре наиболее бойких стали что-то ему нашёптывать на ухо. Илья подозрительно осматривался, нет ли поблизости старшего брата или Саши, но те были очень заняты, и их даже не было видно. Тогда он решил воспользоваться ситуацией, проявив при этом недюжинную и прагматическую смекалку. Ещё на малой родине он был весьма избалован женским вниманием, но для успехов на этом поприще надо было не забывать и о себе любимом. Поэтому даже сейчас Илья по максимуму следил за своей внешностью, благо в упряжке было всё необходимое для личной гигиены. То же, впрочем, можно было сказать и о Саше, а вот Родион уделял этому куда меньше внимания, оттого и выглядел гораздо старше, чем его младший брат. Но многие дни похода не могли не сказаться на облике бойцов: сентябрьская вода холодная, в ней не выкупаешься. Иногда её подогревали в котелке на костре и обливались, но полноценной бани такие водные процедуры отнюдь не заменят. А посему пропахший потом Илья чувствовал себя очень неуютно. Посему он так и решил: кто из женщин больше всех хочет моей любви и ласки — пусть первой мне и поможет и с баней, и со всем остальным!

Такое, с позволения сказать, соревнование выиграла замужняя колхозница Наталья двадцати четырёх лет от роду — бойкая, немножко полноватая, невысокого роста, с круглым лицом простушки, хотя простушкой она по жизни никогда не была. Муж её был обыкновенным пастухом, месяц назад его призвали в армию, с тех пор от него так и не было никаких вестей. Когда из всех парней и мужиков в расцвете сил в деревне остался один агроном, которого она считала ни к чему не способным задохликом, Наталью взяла тоска: ну что за жизнь пошла, к чёрту эту войну! На любовные утехи, причём не с кем-нибудь, а с только достойными на её взгляд мужчинами, женщина была весьма падкой. Пока был муж, никого другого и не требовалось, а вот без него совсем плохо стало. И вдруг такой подарок судьбы, хотя бы до конца дня! Колхозница тут же метнулась топить баню и за вещами мужа. Пока Саша слушал Левитана и прокладывал маршрут по карте, а Родион со старым кузнецом и Никифором выправлял обод колеса передка, из бани доносились такие звуки, ахи, охи и вздохи, что из слышавших их кто смеялся, а кто стыдливо отворачивал взгляд.

Когда упряжка была изготовлена к походу, Саша с Родионом наконец вспомнили про Илью. Селяне быстро указали им на дом Натальи. Когда бойцы подошли к его крыльцу, то их хватил самый настоящий шок, от которого они на мгновение потеряли дар речи. А когда обрели, то красноармеец Полухин пробормотал: «Ничего себе!», а Самойлов-старший обронил: «Люся, лягни меня покрепче!» Его младший брат, сияющий как новый гривенник, сидел в вычищенных гимнастёрке и шароварах, в сверкающих смазкой сапогах и свежей рубахе, с гармонью в руках. Винтовка и чем-то полностью набитый сидор стояли прислонёнными рядом к стене дома, а у забора находилось не менее трёх слушательниц, завистливо глядящих на Наталью, которая хлопотала тут же во дворе по хозяйству. Увидев товарищей, Илья убрал музыкальный инструмент, встал и бодро отрапортовал: «Готов!»

Никифор, подойдя сзади, разразился матерной бранью, а потом уже более-менее цензурно добавил:

— Ну, Наташка, эх ты и бесстыдница! Чего стоишь, грехоблудница?! Баня ещё не простыла, давай остальных туда веди!

В адрес Ильи упрёков не последовало: Никифор в дни своей молодости и сам подобным занимался, а уж на войне-то, да по взаимному согласию, сам бог велел!