Игорь Подколзин - Обвиняется в измене?..

— И еще одно. Комдив вел разговор с авиаторами, возможно дня через три удастся организовать ночную бомбежку станции. Так что и это надо учесть.

Ночь выдалась безлунная. Со стороны Малахова кургана доносилась раскатистая канонада, словно разбуянившийся великан скатывал с круч гигантские глыбы. Где-то далеко, за Мекензиевыми горами, вспыхивали малиновые отблески. Небо над городом изредка высвечивали лучи прожекторов. На Сапун-горе полыхало зарево.

Торпедный катер приткнулся к свайному причалу. Что-то тягуче ныло, словно поскуливал щенок, — видно, борт терся о поперечные брусья пирса. На мостике из-за спины командира — лейтенанта — выглядывал совсем юный, почти мальчишка, шустренький краснофлотец-доброволец Гриша Березовский, прозванный в дивизионе боцманенком. Перед глазами начальства старался не мельтешить — не дай бог одумаются и оставят. Взяли его, честно говоря, без энтузиазма, скорее по необходимости. Боцмана ранило, и парнишка вызвался заменить его: подумаешь, дел-то туда-сюда не более часа, разведку высадить и обратно. «Дело знает», — подтвердил боцман. Учли и еще одно — пулеметом владеет отменно, с завязанными глазами разбирает и собирает.

По берегу прошел какой-то моряк. Видимо увидев знакомый катерок, довольно громко опросил командира:

— Куда идешь?

— Куда, куда? — раздался недовольный голос с катера. — Иду за горизонт.

На сходнях закачались тени. На палубу вошли четверо. Впереди высокий, стройный, плечистый — младший лейтенант Одинцов, Гришка его встречал раньше. Поговаривали — лихой вояка, мастак брать «языков». Следом трое, лиц не различить, по комплекции под стать старшему, последний, пожалуй, мелковат. Все во фрицевской форме, со шмайсерами, за поясами гранаты с длинными ручками, ножи в чехлах, за спиной мешки.

Разместились без суеты в желобах — торпед катер не брал.

— Готовы, что ли? — спросил лейтенант. — Уселись?

— Порядок. Трогай, — засмеялся кто-то на корме и добавил — На ухабах не вывали, ямщик.

— Отхожу! — прозвучал голос командира.

— Удачи, — донеслось с пирса. — Ни пуха ни пера!

— К черту, — отозвались из желобов.

Натужно заурчали моторы. «Г-5» неторопливо развернулся, прошел вдоль берега, где не было заграждений, и устремился в море. Забурлила вода, мелко задрожал корпус, катер, набирая скорость, понесся в ночь. По обе стороны вспыхнули мерцающим светом зеленовато-фосфорные буруны. Ветер вперемежку с солеными мелкими брызгами хлестанул по лицам.

— Эх! Прокачу! — раздалось с кормы. — Резвей, залетные!

— Держись крепче, да не трепись! — потребовали с мостика.

Впереди чернильная мгла. Лейтенант, подсвечивая фонариком, посматривает на часы и компас, сам с собой разговаривает.

— А теперь немножечко подвернем на курс триста. Т-а-акс.

Катер наклоняется на правый борт. Разведчиков окатывает волной.

— Осторожней!

— Не размокнете, не сахарные, — летит с мостика.

Командир волнуется, опять шепчет:

— Снова подвернем, пойдем прямехонько на норд. Та-акс.

«Г-5» вновь кренится. Всплеск обдает корму.

Через несколько минут катерок сбавляет скорость, идет почти бесшумно. Вокруг слегка посветлело. Лейтенант водит биноклем прямо перед собой. Берега еще не видно, но по расчетам он совсем близко. Командир оборачивается:

— На корме! Приготовьтесь! Сейчас подойдем. Как скажу — прыгайте, тут неглубоко.

Мотор вскоре затих. Катер, плавно покачиваясь, еле скользит, под днищем журчит вода. Неожиданно за кормой вспенивается — кораблик гасит инерцию. Берег уже открылся узкой полоской гальки и сплошным, теряющимся вверху темно-зеленым ковром. Прибоя нет, море словно дремлет.

— Все! Прыгайте! Дальше нельзя — мелко.

Разведчики переваливаются за борт, озорно взвизгивают. Вода доходит им до груди, а тому, кто пониже ростом, — до горла. Держа автоматы над головой, десантники бредут к берегу.

— Не мог уж прямо к подъезду. Сачок, — ворчливо раздается из воды. Затем со смехом — Пока!

— Счастливо, — отвечает командир. — Вернусь, как условились. Не задерживайтесь!

На берегу отчетливо проступают отдельные утесы, скалы, деревья. Откуда-то потянуло холодком, тут же пахнуло сладким, пряным запахом цветов.

— Полдела сработали, — лейтенант удовлетворенно начинает посвистывать. Замолкает, прислушивается и говорит, ни к кому не обращаясь — Чуточку обождем. Если сигналов не последует, возвращаемся.

Прошло минут тридцать. Берег безмолвствует, все тихо.

— Порядок, пошли в базу.

Катер качается. Затем, как бегун на старте, делает рывок. Почти тотчас изчпод киля раздается скрежет, я «Г-5» подпрыгивает, словно телега на кочках. Мелькают листы ржавого железа, перепутанные снасти, бороды зеленых водорослей.

— Напоролись! — заключил лейтенант и крикнул мотористу — Что у тебя?

— Вроде винт срезало. Двигатель едва вразнос не пошел — остановил. Сейчас разберусь.

— Валяй живее. Этого только, елки-палки, не хватало, — командир сдергивает шлем, вытирает вспотевшее лицо. — Вот лопух несуразный.

На востоке розовеет. Предутренняя дымка откатывается к горизонту. В небе ни облачка. До берега метров двести.

— Ну как там? Чего чикаешься? — нервно торопит лейтенант.

— Плохо. Лопасти согнуло и прижало к валу — самим не распрямить. Руль покорежило, сальники текут.

— Хоть ползком сможем?

— Попробую.

Мотор нерешительно урчит. Слышится стук металла о металл. Катерок трясет так, что дрожит мачта, но он все же двигается вперед.

— Быстрее не выйдет! — докладывает моторист.

— Выжимай, если получится. Да не запори, а то нам гроб с музыкой, — командир качает головой, осматривается вокруг, словно надеется на какую то помощь.

Над подсвеченными солнцем зубцами горного хребта возникают поблескивающие точки.

— Самолеты! Справа восемьдесят! — испуганно кричит Березовский. — На нас поворачивают.

— Спокойно, Гриша. Вижу, — лейтенант надевает шлем и сдвигает его на затылок. — Приготовь пулемет. — Добавляет неуверенно — А не свои?

— Не… «Юнкерсы» это… — Боцманенок направил ДШК на приближающихся пикировщиков.

Отчетливо доносится прерывистый звук моторов. Самолеты забирают в море, чтобы отрезать катеру пути отхода, потом с нарастающим гулом начинают заходить на цель.

— Огонь! Гриша!

Березовский торопится, пытается сразу поймать в кольцо прицела силуэт «юнкерса». Пот заливает глаза. Меж лопаток вдоль позвоночника ползет холодная струйка. Григорий решительно нажимает гашетку. Пулемет задергался. Навстречу машинам несется свинцовая очередь.

Самолеты сваливаются в пике. По обшивке «Г-5» шлепают пули, вспарывая алюминий. Леденящий душу звук ввинчивается буравом. Небо опрокидывается и с треском раскалывается. С обеих сторон словно кнутом ударяет по барабанным перепонкам. Катер подкидывает, чуть ли не отрывает от воды.