Игорь Подколзин - Обвиняется в измене?..

— Вот здесь, — показал Азиз на квадрат с крестиком. — Охрана небольшая: пять или шесть человек.

— Хорошо, — все больше приходя в возбужденное состояние, сказал Воронцов. — А может быть такое, что специалистов там не окажется?

— Может, если мы опоздаем, — подумав, ответил Азиз. Поняв, что Воронцов сомневается в полученных сведениях, добавил — Этому можно верить.

Они договорились, что сообщение будет храниться в тайне вплоть до самой операции, и после этого Азиз уехал.

И тут Воронцова словно обожгло: ведь предстояло уничтожить охрану, а в ее числе наверняка и Джелайни — родной брат Азиза. Само собой разумеющееся дело — уничтожение охраны — теперь приобретало некоторую щепетильность. Все-таки брат. «А что скажешь Азизу? — размышлял Воронцов, решая, звонить или нет по этому поводу. — Но он и сам знает, и, возможно, точно знает, что брат там. Взять Джелайни живьем? Но это дополнительно усложняет задачу». Поколебавшись, Воронцов решил, что звонить не будет. Он стал обдумывать план операции.

План сложился простым и дерзким. По замыслу Воронцова предстояло прямо в кишлаке высадить с вертолета десант, который штурмом захватит дом и уничтожит охрану. И тут же вертолеты, посадив на борт десант и освобожденных специалистов, немедленно взлетают. На главную часть операции — пятнадцать, от силы — двадцать минут, больше нельзя. Мармуль — район, как его называют, душманский, дело может в случае замедления принять плохой оборот.

Воронцов быстро набросал на листке расчет сил и средств. По его мнению, для выполнения задачи было достаточно одного взвода. Вертолеты — на личный состав, на специалистов, плюс еще пара для поддержки с воздуха. Он снял трубку, соединился с Туболом, сдержанно доложил обстановку. Тубол обрадовался и начал было уже ставить задачу, но перебил себя и, как и подумал Воронцов, поинтересовался его решением. Василий Семенович тут же доложил.

— Хорошо, — подумав, ответил Тубол и еще раз повторил — Хорошо… Значит, завтра с рассветом вылетаете к Читаеву, лично ставите ему задачу. Вертолеты, боеприпасы пришлю. Непосредственное руководство операцией возлагаю на Читаева. Вы возвращаетесь с колонной.

— Разрешите мне лично руководить операцией.

— Нет, достаточно Читаева.

— Значит, взводному доверяете, а командиру батальона — нет?

— Доверяю, не доверяю — не в этом дело, — после паузы ответил Тубол. — Нам с вами, Василий Семенович, такие задачи не по плечу… Вот вы за сколько стометровку бегаете? Ага, не знаете. А я вот вам гарантию даю, что и в восемнадцать секунд не уложитесь. А им сейчас бегать придется, через дувалы перелезать…

Воронцов обиделся, но по телефону выяснять отношения не стал.

С рассветом он был на аэродроме, а через некоторое время приземлился на плато. Навстречу ему спешил Читаев, удивляясь раннему визиту начальника. Воронцов выслушал доклад, поздоровался с офицерами и приказал (построить роту.

— Ответственным за проведение операции по освобождению специалистов назначаю вас, Читаев, — голос у Воронцова зазвучал официально. — Ваш заместитель — лейтенант Хижняк. Он возглавит группу прикрытия. Вот схема поселка.

Воронцов достал ту же самую измятую бумажку. Он так и не перерисовал ее набело. Подсознательно почему-то доверял именно этому протертому на сгибах листку, хотя любое суеверие ему было чуждо.

— Добровольцы — шаг вперед, — негромко произнес Читаев сакраментальную фразу.

Как он и ожидал, шагнули дружно все.

— Курилкин… Мдиванов… Бражниченко… Камалетдинов… Нефедов… — стал называть он фамилии.

— Меня, товарищ лейтенант, меня возьмите, — Щекин, словно школьник, тряс поднятой рукой.

Читаев не обратил на него внимания, а когда Щекин попытался перебежать в строй отобранных, рассвирепел:

— А ну, марш отсюда!

Щекин глянул умоляюще.

— Не на прогулку летим… И вообще, вам приказано лежать, — отрезал Читаев и вдруг заметил в глазах Щекина непрошеные слезы.

— Нельзя, Щекин, нельзя.

Вертолеты уже рубили воздух. Согнувшись, щурясь от пыльной круговерти, солдаты бежали к месту посадки и один за другим исчезали в железном брюхе машин. Двери захлопнулись, и вертолеты, взревев еще натужней, поочередно стали отрываться от земли. Они подымались все выше и выше, шум затихал, и вот наконец стали похожи на стрекоз. «Стрекозы» построились караваном и вскоре исчезли за кромкой гор.

— Тридцать минут лету, — сказал Воронцов. — Дай бог удачи нашим ребятам.

Водовозов глянул на него исподлобья и отошел в сторону.

Хасан сидел на большом камне. Когда-то во время сильной бури камень сорвался с вершины и стал стремительно набирать скорость, увлекая за собой сотни небольших и совсем маленьких камней. Но так и не скатился в долину, застрял на полпути. Прошло время, камень снова врос в гору. И хорошо, что так случилось, потому что в долине он загородил бы дорогу, и люди, в сердцах кляня его, вынуждены были бы искать другой путь. Камень остался в могучем теле горы, он постарел, покрылся сетью трещинок и морщин, но по-прежнему оставался единым целым с горой.

Хасан думал. Холодный ветер шевелил его всклокоченную седую бороду, играл концом чалмы. Ему уже скоро пятьдесят, и его возрасту более соответствовала бы степенная жизнь в кругу семьи, а отнюдь не голодные скитания среди гор. Тяжелые краски заката тускнели, будто где-то за горизонтом постепенно затухал огромный пожар. Там, за горной грядой на западе, находился его родной кишлак. Широкая долина, похожая на гигантскую чашу, заполнена маленькими уютными кишлаками в зелени тополей. Хасан мысленно представил свою мазанку, дувал, который возвел еще его дед. Много домов в кишлаке, только людей в них почти нет. Ушли люди, разбрелись кто куда по свету. Жена и двое детей остались среди немногих жителей. Ждут его. Женился Хасан — пяти лет еще не прошло. Молодым был — денег не имел, под старость насобирал — почти все ушло на выплату калыма. Уже три месяца о семье нет никаких вестей. Живы ли Фируза и сыновья? В округе много банд… И все говорят, что борются за веру. А на деле просто грабят и убивают. Да и разве они не делают то же самое?

Хасан смотрел на закат уже без всякой надежды, ждал, когда окончательно стемнеет. Он сам назначил этот последний срок. Потом он должен принять решение. Каким оно будет, Хасан еще не знал. Знал лишь, что должен предпринять что-то очень важное и серьезное. Третий день подходил к концу. Никогда еще он не чувствовал себя так жестоко обманутым. Даже когда за жалкие гроши батрачил на пройдоху Якуб-хана. Как провел его Джелайни, послав под пули!..

Несколько дней назад в Наврузе они прошли на виду у всего кишлака. Сделали все так, как требовал Джелайни. А через сутки, на рассвете, они заметили отряд шурави, который двигался им навстречу, к дороге. Они были готовы встретить противника и успели занять господствующие вершины. Но под перекрестным огнем шурави не растерялись, сумели занять жесткую оборону. Потом случилось самое худшее. Пока они обстреливали окруженных, им в тыл ударил отряд, потом другой. И тут началось… Все же недаром говорят, что шурави воевать умеют и своих в обиду не дадут. Четырнадцать человек потеряли, а еще восемь, наверное, попали в плен. Остальные еле унесли ноги. Когда шурави ушли, они вернулись и до захода солнца похоронили тела погибших. Нет, не зря разум подсказывал ему: пусть шурави идут своей дорогой, не трогай их.