Игорь Подколзин - Обвиняется в измене?..

— Больше ночами, — завязывая шнурки, нехотя оказал Семенов. — Гудят в темноте, поди разбери, чьи аэропланы. Сколько я должен?

Торговался он азартно, взывая к совести сапожника и призывая в свидетели пана Езуса, клянясь здоровьем родни и своим собственным. Наконец сошлись. Отсчитав сапожнику мятые засаленные бумажки и мелочь, Павел Романович попрощался и вышел. Проходя мимо окна мастерской, заглянул в него — сапожник опять набрал полон рог деревянных шпилек и вгонял их одну за другой в подошву надетого на лапу ботинка.

Так ничего нового узнать не удалось, но и прежняя информация не опровергнута, а получила еще одно подтверждение. Стоит ли заходить к мелочному торговцу? Пожалуй, нет. Проверимся как следует и обратно, еще надо посидеть с биноклем на чердаке дома Осипа Герасимовича, понаблюдать за замком…

Когда за окном мелькнула голова клиента, ремонтировавшего свои ботинки, сапожник даже не повернулся в его сторону. И только выждав несколько минут, пока тот отойдет подальше от мастерской, сапожник сорвался с места и кинулся в соседнюю комнату.

Плотно притворив за собой дверь, он распахнул дверцы стенного шкафчика. Там на единственной полке стоял телефонный аппарат — странная для бедной мастерской сапожника вещь, никак не вязавшаяся с окружающей обстановкой.

Не попадая от волнения пальцем в дырки наборного диска, сапожник торопливо завертел его. Занято, черт бы их побрал! Постучав по рычагу аппарата и услышав долгий гудок, он вновь набрал знакомый номер. Свободно!

— Четырнадцатый, — крикнул он в трубку. — Это четырнадцатый! У меня только что был крайне подозрительный тип, интересовался сгоревшим домом и его обитателями. На польском говорит с легким восточным акцентом. Небритый, щетина примерно трех-пятидневной давности, рыжеватая, клочками. Одет в поношенный темно-серый костюм и коричневые ботинки со шнурками, на голове коричневая кепка с большим козырьком. На вид можно дать лет сорок пять — сорок семь, среднего роста, нормального телосложения, особых примет не имеет. Вышел несколько минут назад и направился в сторону Берлинерштрассе… Понял вас. Он не мог далеко уйти.

Положив трубку, сапожник закрыл дверцы шкафчика и достал из кармана брюк пачку сигарет. Чиркнув зажигалкой, прикурил и, довольно улыбаясь, вернулся к верстаку. Долго же пришлось ждать такого гостя, какой пожаловал сегодня. Уже начала таять надежда, что он вообще пожалует. Ничего, теперь ему некуда деться — через десяток минут возьмут под наблюдение и выяснят, откуда залетела этакая птичка. Если любопытный действительно вульгарный сельский болван, это одно, а если…

Чутье подсказывало — он не просто любопытный! Сегодня господин начальник СС и полиции безопасности может быть доволен, в расставленных сетях забилась крупная рыба. Только бы она не ушла!

По дороге на явку Павла Романовича все время не покидало чувство внутреннего беспокойства, некоего дискомфорта души. Прислушиваясь к собственным ощущениям, он медленно шел по улицам, неожиданно сворачивая в переулки и держа направление на торговую площадь, — если все будет нормально, то именно оттуда он и вернется на явку.

Прохожих мало, нет витрин магазинов, глядя в стекла которых можно попробовать обнаружить хвост слежки, поэтому приходилось петлять, поворачивать обратно, вглядываясь в лица идущих навстречу.

Зудящее чувство близкой опасности не проходило — наоборот, оно даже несколько усилилось. Семенов не был склонен к мистике, но привык полагаться на собственную интуицию, — у профессионалов, постоянно имеющих дело с опасностью, сигнал тревоги срабатывает на уровне подсознания: еще не успел все как следует осмыслить, переварить и разложить по полкам, а внутри уже зуммерит, сигнализируя — что-то не так. Но что?

Сдерживая возникшее желание ускорить шаг, Павел Романович зашел в первый попавшийся двор, отыскав глазами будку деревянного туалета, вошел в нее и прикрыл за собой дощатую дверь. Брезгливо отогнав от лица жирных мух, слетевшихся на запах нечистот, приник к щели, наблюдая за подворотней.

Буквально через минуту во двор заглянул невзрачный мужчина, в черном пиджаке. Юрко обежал глазами постройки и окна дома, повертелся немного на одном месте и вышел, убедившись, что двор не проходной.

Лоб у Семенова сразу стал мокрым. Достав из кармана брюк носовой платок, он снял кепку и вытер лицо. «Вляпался ты, Паша!»

Однако быстро они отреагировали на посещение сапожника, если, конечно, он не ошибается. Неужели явка на Мостовой была провалена и немцы посадили напротив нее своего наблюдателя, обеспечив его связью, а теперь спустя значительное время после гибели Прокопа и сгоревшей на пожаре старухи-хозяйки не сняли наблюдения, выжидая — не появится ли кто-нибудь из леса или даже с той стороны фронта? Дела…

Если сапожник — агент немцев, то визит незнакомца не мог у него не вызвать подозрения, — городок невелик, ремонтируют обувь преимущественно свои, а тут вдруг появляется чужак. Стоит его проверить? Вне всякого сомнения. Другие клиенты наверняка уже давно установлены и проверены, выяснено, кто они и где живут, все их связи в городе, места работы и источник существования. Теперь это попытаются сделать в отношении залетного чужака.

Значит, у них, надо полагать, нет пока цели задержать его? Скорее всего, им интереснее, чтобы он привел их за собой к явке, показал свою берлогу, а уж потом не упустят возможности плотно обложить ее, выставить наблюдение за каждым входящим и выходящим из дома. Этого допускать нельзя.

Потрогав рукоять спрятанного под одеждой ТТ, Павел Романович невесело усмехнулся, открывать пальбу и взбудоражить всех немцев? А вдруг он все же ошибается и следом за ним во двор заскочил совершенно случайный прохожий? Надо выйти из затхлой будки и проверить. Если опять на глаза попадется мужчина в черном пиджаке и потащится следом, то дело швах, а если нет, то вытащил счастливый билетик у шарманщика судьбы, получил возможность еще немного потоптать грешную землю ногами, прежде, чем она навсегда сомкнется над тобой.

Это что же получается? Он, Пашка Семенов, может больше никогда не вернуться в старый домик во Владимире, где живет его мать, приютившая на лихое время жену сына с (малыми детьми? И никто никогда не узнает, как он погиб в далеком Немеже, уводя немцев от партизанской явки Осипа Герасимовича? Да нет, чушь какая-то! Наоборот, надо обязательно оторваться от возможного преследования, вернуться на явку и все рассказать Антону. Если на Мостовой, три был провал, то многое предстает в совершенно ином свете. Однако люди Колесова проверяли, но ничего не обнаружили. Почему?

Не обращались к сапожнику, не попадались ему на глаза или тогда во время проверок тот еще не открыл мастерскую? А может быть, посланцам Колесова и городским подпольщикам просто чудом удалось избежать западни? Не исключено, что их специально отпустили до поры до времени, накрыв колпаком наружного наблюдения. Тогда сохранение долго находившейся на консервации явки Осипа и его жены тем более важно — немцы о ней ничего не должны знать.