Сергей Борзенко - Огни Новороссийска [Повести, рассказы, очерки]

Вместе с Гавриленко уехал в Водянское, в полк майора Попова из дивизии, недавно прибывшей из Еревана. Полк ведет бой, и мы отправились на наблюдательный пункт, расположенный между высокими скирдами соломы.

Полк при поддержке дивизиона Гвоздева наступает на Малую Белозерку. Со скирды все видно как на ладони. Небольшое село Водянское забито пленными румынами.

Шестнадцать «юнкерсов» и шесть «мессершмиттов» спикировали на село, сбросили серию бомб. Один «юнкерс» подбили зенитчики. Самолет загорелся, пошел камнем вниз. Там, где он упал, поднялось облако черного дыма, не расходившееся весь день.

В два часа дня Малую Белозерку взяли. Мы сели в свою полуторку и отправились в село, на улицу, с которой одиннадцать дней назад уехала наша редакция.

Зашел в хату, где квартировал. Хозяева обняли меня, расцеловали, посадили за стол. Огромная, неописуемая радость охватила жителей, повылезших из погребов. Даже собаки с визгом терлись у ног красноармейцев.

На улицах и в огородах много убитых оккупантов. На кладбище, там, где проходила оборона, они лежат рядами, густо, как шпалы. Ребятишки снуют среди убитых и собирают стреляные винтовочные гильзы.

Раздобыв богатый газетный материал, ночью поехали в редакцию. Путь наш лежал через станцию Пришиб. Станция, на которой находились армейские склады с горючим, пылала, освещая розовым светом степь. На путях рвались вагоны со снарядами, пыхтел паровоз, суетились черные фигурки железнодорожников, пытающихся увезти цистерны с горючим. Полуторка наша выехала на закрытый переезд, мимо которого медленно проползал санитарный поезд, остро пахнущий лекарствами. В этот момент на фоне оранжевого, озаренного пожаром неба появились бомбовозы.

Бомбы рвались совсем рядом, переламывая шпалы, как спички, комкая рельсы, будто бечевки. Я упал в какую-то канаву, ожег о крапиву лицо и руки. Не знаю, сколько так пролежал, но бомбежка, казалось, длилась целую вечность.

Снова в полку капитана Свиридова. Днем ходил на передний край, чтобы организовать статью лучшего командира отделения. Бой будет завтра, а врачу уже приготовили инструмент, и химики копают братскую могилу.

Полк продвинулся до Днепра, освободил несколько сел, захватил свыше двухсот пленных. Я шел по земле, отвоеванной у врага, мимо указателей — обращенных на восток желтых стрел с острыми готическими надписями. Меня беспокоит, что наступление ведется в узком коридоре и справа и слева остается противник.

Никто из офицеров не спит по-человечески, все отдыхают по два-три часа в сутки, прикорнув где-нибудь в углу, не разуваясь, не снимая сапог.

Три часа ночи, а мы сидим со Свиридовым на деревянном крылечке и тревожно чего-то ждем. Офицеры бодрствуют, не спят и хозяева хаты — пожилые колхозники — о чем-то беспокойно шепчутся у себя в комнате.

— Ты бы лег спать, — советует Свиридов своему начальнику штаба.

— В такую ночь не спится… Беспокоят меня наши фланги, капитан, — тоскливо отвечает Мартыненко. Видно, этот вопрос давно не дает ему покоя.

— Ты же знаешь, мы ведем на флангах непрерывную разведку… Но кто его знает, во всяком случае надо быть ко всему готовыми… Война похожа на экзамен, все время волнуешься, не знаешь, какой тебе зададут вопрос и как ты выкрутишься, а выкручиваться надо каждый день, по нескольку раз, я говорю не за себя, а за людей, которые под моим началом. На войне самое страшное быть убитым, но я не знаю человека, который бы верил в то, что его убьют. Человек создан для жизни и мало думает о смерти.

— В прошлую войну печатали списки убитых офицеров, я сам видел их в старых газетах, сейчас почему-то не печатают, — жалуется Мартыненко.

— Много понадобилось бы газетных листов, — отворачиваясь в сторону, говорит Свиридов.

К хате во весь опор подлетел трофейный мотоцикл с коляской.

— Где командир полка? — раздался за плетнем молодой взволнованный голос.

— Это ты, Павлов? — тревожно спросил Свиридов, идя ему навстречу.

Я знаю — Павлов офицер связи полка при штабе дивизии.

— Вам срочный секретный пакет, — отрапортовал Павлов.

Командир полка сломал сургучные печати, разорвал конверт. Осветив карманным фонарем, прочел короткую фразу, торопливо нацарапанную на листке бумаги, повернулся ко мне, тоном приказа посоветовал:

— Забирайте товарищей и немедленно уезжайте.

— Да объясните толком, что случилось?

— Мне приказывают к утру отойти в район Токмака, что-то около ста километров отсюда. И это пехотному полку…

— Говорят, туда прорвалась танковая группа Клейста, — сказал Павлов. — Поторапливайтесь, штаб дивизии уже на колесах.

— Ну что ж, будем отступать с вами. Не все ли равно, с кем отступать.

— Нет и нет, поезжайте в штаб армии… Прощайте!

Свиридов пошел отдавать нужные распоряжения.

Я разбудил своих товарищей, сладко спавших в соседней хате, и мы сели в грузовик.

Выбравшись на шлях, встретили там все наши дивизии, спешившие на восток. Корпусная артиллерия, которую везли мощные тягачи и сотни грузовиков, торопилась к Пришибу в надежде получить там горючее. Свернув на параллельную проселочную дорогу, свободную от войск, помчались во весь опор.

К рассвету добрались к Новому Куркулаху, куда только что перебазировался второй эшелон армии.

В редакции встретили нового редактора, батальонного комиссара Владимира Ивановича Верховского. Статьи его приходилось читать в «Правде», где он сотрудничал до войны.

Верховский высказал недовольство тем, что мы не остались в полку.

Михаил Ройд, к великой зависти всех харьковчан, ездил в наш родной город за шрифтами и привез оттуда украинского детского писателя Миколу Трублаини (Трублаевского) — участника полярных экспедиций 1930–1933 годов на ледоколах «Сибиряков» и «Русанов», автора нашумевшей книги «Шхуна Колумб».

Он зачислен в штат редакции.

Сегодня Трублаине отправился в первую свою командировку на фронт. Вместе с ним поехали Владимир Гавриленко и Борис Милявский, люди опытные и обстрелянные.

На дороге их грузовик попал под бомбежку. Ребята выскочили из машины, разбежались по кукурузному полю и залегли. Сколько раз нам всем приходилось делать этот не хитрый, но надежный маневр. Иной раз, пока доберешься до фронта, выскакиваешь из грузовика раз пять, а то и больше. Фашисты швыряют бомбы, обстреливают из пулеметов, но все мимо. Земля надежно защищает человека в военной одежде, прижмешься к ней, и все осколки пролетают мимо.

Самолеты сбросили бомбы. Трублаини не вынес их нарастающего свиста, подхватился с земли (тут бы его придавить рукой и властно крикнуть: «Лежи!») и бросился бежать подальше от дороги. Осколок догнал его, ударил в ягодицу, разбил крестец, разорвал мочевой пузырь.