Ле Тян - Операция Альфа

Наверняка в новом году вьтеконговцы нанесут мощные удары, чтобы одержать полную победу. А это значит мне не дожить до Тета. Поэтому сегодня, с позволения господина американского советника и господина полковника, я хочу поблагодарить всех вас, братья, кто сторожил меня эти последние несколько месяцев. Между нами недоразумений не было, и никаких инцидентов, которые бы вызвали у вас сожаление, не произошло. Надеюсь, что и впредь наши отношения останутся такими же. Совсем скоро я с вами расстанусь, как расстанусь и с этой жизнью, поэтому мне хотелось бы сделать каждому из вас небольшой подарок: по две тысячи донгов на брата, а вашему лейтенанту — пять тысяч донгов. Эти деньги — мое жалованье, оно мне не понадобилось и, полагаю, не понадобится и впредь. Кроме того, я хотел бы подарить вам немного вина, сигарет и конфет, чтобы вам было чем встретить новую весну. Надеюсь, вы помолитесь о том, чтобы моя душа попала в рай. Прошу вас, лейтенант, примите подарки.

Бинь с улыбкой кивнул Золотому Зубу, показывая на свертки и бутылки, стоявшие на столе.

Золотой Зуб вопросительно взглянул на Винь Хао. Винь Хао кивнул, а потом процедил:

— Убирайтесь все отсюда, да поживее.

Полицейские получили подарки и вышли из комнаты.

Оставшись один на один с Бинем, Винь Хао рассмеялся и хитро посмотрел на своего противника:

— А вам палец в рот не клади! Ловко подсунули коммунистическую пропаганду! Это так-то вы намерены сотрудничать со мной? Помните, мы договаривались с вами о долговременном сотрудничестве?

— Господин полковник, я бы действительно хотел, чтобы наше сотрудничество оказалось долговременным. Все, о чем я только что говорил полицейским, — чистая правда. Мне сказали это господин Стивенсон и господин Фонг еще двадцать второго декабря, сказали прямо, ничего не тая! Сейчас я жду приговора. Осталось не так уж много времени, самое позднее пятнадцатого января все должно проясниться.

— Что за глупости! — подскочил Винь Хао. — О чем вы говорите?

— Мне кажется странным, что вы ничего об этом не знаете. Позвольте же мне тогда рассказать вам все, как было. Двадцать второго декабря господин Стивенсон и подполковник Фонг пришли сюда якобы за тем, чтобы поздравить меня с днем Вьетнамской народной армии. На самом же деле им было просто необходимо, чтобы я написал шифровку моему начальству с требованием сообщить направление главного удара северовьетнамских регулярных войск и частей вьетконговцев в нынешнем сухом сезоне. Если мое начальство ответит, сказали они, я получу возможность прожить еще несколько дней на этом свете, если нет, — значит, моя песенка спета. Надеюсь, что вы понимаете, что мое начальство никогда не пойдет на разглашение таких сверхсекретных сведений, поскольку я не из тех, кто имеет непосредственное отношение к руководству операцией.

— Не беспокойтесь, подполковник, это все одни угрозы. Вас никак нельзя отнести к тем, кто слаб духом. Не понимаю, почему вы придали такое значение этому пустяку?

— Господин полковник, я умею различать пустые угрозы и реальную опасность. Господин американский советник и господин Фонг говорили правду! И мое сотрудничество с вами не спасет меня от неминуемой гибели.

— Вы, подполковник, все же не забывайте, что всю эту операцию президент поручил лично мне. Господин Стивенсон действительно советник, и хотя его полномочия велики, они не простираются, однако, за рамки полномочий любого другого советника. Подполковник Фонг всего-навсего мой подчиненный. Желания обоих ничего не решают ни относительно операции в целом, ни лично вас, если нет на то моего согласия. Если вы сотрудничаете со мной, а я говорю о реальном сотрудничестве, то мое покровительство, хоть размеры его и не очень велики, в данном случае все же сможет защитить вас от всех напастей.

— Господин полковник, я уверен, что мое начальство не откроет мне военной тайны, но даст новые указания, укажет на новые цели, которыми я должен заняться. Возможно, в этом вы найдете какую-то зацепку, которая станет для вас щелочкой, приоткрывающей завесу, и поможет понять стратегию Ханоя. Поэтому, как мне кажется, вам не следует упускать из рук те инструкции, которое пришлет мое начальство.

— Это мне совершенно ясно. Вы говорите, что самое позднее пятнадцатого этого месяца должны получить ответ. Я вас правильно понял?

— Да. Я послал шифровку двадцать второго, ее, наверное, несколько дней изучали, так что отправили скорее всего двадцать пятого. Если ничего не случилось, то тридцать первого она должна была попасть в руки того, кто может дать на нее ответ. Поскольку я просил прислать ответ незамедлительно, то десятого января должна прийти ответная шифровка. На всякий случай прибавим еще пять дней…

— Прекрасно. Я прослежу за этим. Если вы решите сказать мне что-нибудь еще, сразу звоните. Вы, конечно, заметили, что Фонг не питает к вам симпатий. Поэтому в общении с ним будьте осторожны, а лучше всего избегайте его, насколько это возможно. До свидания!

— До свидания, господин полковник.

В эти первые дни нового 1968 года Бинь очень нервничал, хотя со стороны этого совсем не было заметно. Каждый его день, как и прежде, проходил по составленному ранее расписанию, и внешне череда этих дней отличалась прежней монотонностью. Стивенсон догадывался, что Бинь не может оставаться спокойным, и всякий раз удивлялся его выдержке.

Первого января, воспользовавшись тем, что ему разрешили поздравить с Новым годом стороживших его полицейских, Бинь подал сигнал тревоги и теперь проводил дни в напряженном размышлении. Все, что он тогда говорил полицейским, сержант Тэм не мог не передать Ту. Бинь рассчитал, что на получение инструкций у Ту уйдет несколько дней, поэтому ответ он, Бинь, получит не позднее десятого января. Но прошло и десятое, и одиннадцатое, сегодня было уже пятнадцатого января, а сигнала все не было. За сегодняшний день Бинь уже три раза, прогуливаясь, доходил до конца коридора и всякий раз видел сержанта Тэма, то рассматривающего какую-то книжку, то болтающего с другим полицейским. Ни один из них не обращал на Биня никакого внимания.

Бинь старался успокоить себя тем, что сигнала от Ту нет только потому, что пока ему, Биню, никакая реальная опасность не угрожает. И все же он волновался. За прошедшие двенадцать дней в 1-й зоне и прилегающих к ней районах развернулись ожесточенные бои. Патриоты оказывали сильное давление на противника в направлении дороги № 9, и ему пришлось направить туда дополнительно одно подразделение марионеточных войск, пятую аэромобильную бригаду, а также артиллерийские батареи. Американские ВВС удвоили число вылетов в сторону так называемого лаосского коридора: теперь каждый день производилось 400 самолето-вылетов мощных бомбардировщиков и 40 самолето-вылетов «летающих крепостей» Б-52. Обращало на себя внимание то обстоятельство, что противник не делал попытки продвинуться вперед и по-прежнему топтался на одном месте. Это могло свидетельствовать о том, что он все еще чего-то ждет. Но чего? Очевидно, он хотел выяснить истинные намерения Ханоя, а это свидетельствовало о том, что все происходящее он принимает за тактический маневр. Бинь, усмехнувшись, подумал, что врагу теперь на каждом шагу будут мерещиться такие тактические маневры.