Фатех Ниязи - Солдаты без оружия

Усто Барот внимательно поглядывал на Ульмасова и что-то шепнул стоящему рядом Ака Наврузу. Тот, кивая головой, громко подтвердил: «Да, да, друг, вроде он и есть!»

Присев к столу, Ульмасов посмотрел на свои часы.

— Через сорок минут мы все и вы, товарищи Олимов и Сорокин, должны явиться в обком партии. Меня попросили разыскать вас и сообщить об этом.

Посмотрели на часы и остальные. Время близилось к вечеру, уже темнело, а буран все неистовствовал, от резких порывов ветра потрескивали барачные ставни и двери.

Ульмасов взял пиалушку с чаем, предложенную усто Баротом, и вдруг застыл в удивленье, глядя на него.

— Ну, признайтесь, Урмонбек, не узнали ведь, — укоризненно посмотрел усто Барот, — не узнали своего сибирского сотрапезника, товарища по работе?

Ульмасов встал, широко раскрыл объятия.

— О… о… о!.. Барот-ака, дорогой мой, вы живы и здоровы? Не верю своим глазам!.. Каким же ветром вас сюда занесло? А! Понимаю, понимаю, раз вы в этом бараке, значит, причина у нас с вами одна! — обрадовался Ульмасов, обнимая Барот-амака, мешая таджикскую и узбекскую речь.

— А этого человека, Урмонбек, неужели не узнаете? — Усто Барот показал на Ака Навруза. — Этот человек — усто Навруз, столяр, помните?

Ульмасов изумился еще более и после объятий сказал по-русски:

— Друзья, дорогие! Мы все трое из одного рода-племени! Свои лучшие годы провели в Сибири, в ссылке…

— Ого!.. Какая удивительная встреча! Бывает же так в жизни!.. — послышались отовсюду восклицания.

— И с того далекого времени так и не встречались? — полюбопытствовал Куликов.

— В двадцать девятом на учредительный съезд Таджикской республики, — вспомнил усто Барот, — товарищ Ульмасов приезжал к нам в качестве представителя братского Узбекистана.

— Истинная правда! — подтвердил Ульмасов. — Но самое удивительное — это, конечно, нынешняя встреча, да еще где, подумать только! На Урале, на пороге, так сказать, той самой далекой Сибири…

— И на таджикском, оказывается, хорошо говорите, товарищ Ульмасов! — Олимову хотелось сделать приятное гостю.

— Отец у меня таджик, — пояснил Урмонбек. — Да кроме того, вы, конечно, знаете, в тридцатых годах образованным человеком в наших краях считался тот, кто знал и умел разговаривать на таджикском и персидском языках. Пантюркисты и националисты всеми мерами пытались эту традицию свести на нет… Да не вышло вот ничего!

— Да, у истоков культуры стояли еще Джами и Навои, — с гордостью вспомнил усто Барот, — наши великие поэты, просветители!

— А известные всему миру деятели истории, науки и просвещения Фуркат и Мукими, Садриддин Айни и Хамза Хакимзаде Ниязи разве не придерживались этой же точки зрения? — поддержал его мысль Ульмасов.

— Только что мы с товарищем Олимовым говорили именно об этом, — сказал молчавший до того Сорокин. — В самом деле, таджики и узбеки — нации, очень близкие друг другу.

— В этом нет никакого сомнения, товарищ Сорокин! — согласился Урмонбек.

Сорокин тут же проявил любопытство:

— Товарищ Ульмасов, вы тут упомянули о сибирской ссылке, а что это за ссылка, не сказали.

Ульмасов, усто Барот и Ака Навруз, переглянувшись, рассмеялись, а Урмонбек постучал по часам.

— Для рассказа, товарищ Сорокин, времени маловато сегодня, однако постараюсь поподробнее. Но сначала хочу сообщить нашим братьям таджикам: новый завод, который должен быть построен в шести километрах отсюда, будут возводить наши трудовые отряды, конечно, совместно с русскими и украинскими специалистами. Такое решение принято в области.

— Очень хорошо! — одобрил усто Барот. — Как говорится в народе, коли друзья в согласье, то и дело спорится.

— Когда же приступаем к работе? — поинтересовался Ака Навруз.

— Да в конце этой недели обязательно, — Сорокин, говоря это, что-то быстро записал в своем блокноте. — Ну, так мы ждем вашего рассказа, товарищ Ульмасов!

Едва Урмонбек собрался с мыслями, как кто-то опять постучал, да не просто постучал, бил в дверь и громко звал Олимова. Трудармейцы выбежали в прихожую вместе с Олимовым, хотели было открыть дверь, но она не поддавалась, так как с улицы почти до половины была занесена снежным сугробом. Наконец, поднажав впятером, ее все же открыли. На улице, увязая по пояс в снегу, стоял, отряхиваясь, фельдшер Харитонов, он был чем-то очень встревожен.

— Что случилось, Иван Данилович? — забеспокоился Ориф.

— Оба верхних общежития, товарищ Олимов, со стороны входа завалены снегом почти в человеческий рост! Никто не может ни войти, ни выйти! Надо срочно оказать помощь!

Рассказ Ульмасова на этот раз так и не начался, потому что все, кто был в бараке, оделись и вместе с Харитоновым поспешили на помощь.

Олимов, Сорокин и Ульмасов работали наравне со всеми: освобождали людей из снежного плена. И только после того как были расчищены от снежного завала входы в оба общежития, все трое отправились в Белогорский обком партии. Инструктор промышленного отдела обкома сказал, что их примет первый секретарь Игнат Яковлевич Соколов.

Урмонбеку Ульмасову давно перевалило за пятьдесят. Немало на своем веку испытаний пережил он, немалый имел опыт работы в партийных и советских органах, поэтому не в пример своему молодому коллеге Орифу Олимову, с которым его совсем недавно свела судьба, прием у первого секретаря обкома считал делом обычным, повседневным и спокойно ждал в приемной. Олимов же, то ли по молодости, то ли оттого, что еще совсем недавно стал занимать столь ответственную должность, чувствовал себя как-то неловко, неспокойно: он то выходил в коридор покурить, то внезапно, погасив папиросу, быстро возвращался в приемную, боясь пропустить момент, когда их позовут к Соколову.

— Пожалуйста, товарищи, — пригласила наконец, к его радости, вышедшая из кабинета секретарша, стройная, миловидная женщина с волосами, посеребренными ранней сединой. — Игнат Яковлевич ждет вас.

Кроме Олимова, Сорокина и Ульмасова в обком были вызваны и некоторые ответственные партийные работники Белогорска и области. Один за другим они входили в небольшой, скромно обставленный кабинет секретаря обкома, а тот, встав из-за стола, радушно шел навстречу, здоровался с каждым за руку и приглашал поудобнее рассаживаться за длинным столом для заседаний, стоящим при входе справа. Олимов устроился поближе к окну, и на мгновение взгляд его приковала витрина шкафа, заставленного книгами и образцами продукции белогорских военных предприятий — миниатюрными макетами танков, пушек, минометов, снарядов.

Когда все разместились за столом, а сам Соколов сел на свободный стул рядом с обкомовскими работниками и наступила тишина, Олимов уже не сводил с него внимательного взгляда. Как ему показалось, этому стройному, с густыми черными волосами и высоким лбом человеку, из-под коротких густых бровей которого внимательно смотрели на собеседника темные серьезные глаза, а с губ не сходило выражение постоянной улыбки, можно было дать на вид немногим более сорока…