Уильям Эш - Выбор оружия

Иногда он ненадолго прислоняется к дереву и стоит, опустив голову, — надо побороть головокружение, чтобы стволы не расплывались перед глазами и лес не заволакивало туманной дымкой, — пока постепенно, медленно, словно вливаясь сквозь кончики пальцев, все не обретет свой прежний вид. Как часто необходимость спешить сталкивалась с желанием отдохнуть еще немного; оба чувства боролись между собой, а он стоял словно в стороне и бесстрастно смотрел, чья возьмет… Пока вдруг, как хлыстом не ударяла мысль: да ведь это состояние — только хитрость, уловка, придуманная этой жаждой отдыха.

Так оно и шло до самых сумерек: короткий яростный бросок — остановка, и снова бросок, когда нарастающая тревога гнала его вперед. Он уже не ощущал, где кончается его тело и начинается тело мальчика, теперь они составляли одно раненое, неуклюжее существо, метавшееся в неловких попытках спастись бегством. За целый день они не обмолвились и словом, даже когда боль отступала и мозг Тину работал ясно: ведь это было бы все равно, что говорить с самим собой, к тому же следовало беречь драгоценное дыхание.

Фрир уже потерял надежду дойти до земляной насыпи, когда они наткнулись на нее. Все его силы уходили на то, чтобы ставить сперва одну ногу, потом — другую, и вдруг вот она, опушка, последние деревья, а за ними только ров двухметровой глубины, протянувшийся на несколько миль вправо и влево.

Тяжело опустив Тину на землю, он пошел вдоль края, выискивая, где бы сойти вниз по шероховатому склону. Это оказалось куда проще, чем он думал. Заросшие травой трещины бороздили камень, а на дне валялись большие вывороченные глыбы. Направо виднелась и шахта.

— Осталось всего ничего, — сказал он Тину. — Как только дойдем, сможешь отоспаться.

Спускаться пришлось задом по неровной тропке; он обеими руками прижимал к себе мальчика, то и дело оглядываясь вниз на кучу валунов, и, чтобы сохранить равновесие на покатой стенке рва, рывками качался то в одну, то в другую сторону. А потом они брели по дну и, наконец, уже в сумерках добрались до шахты. Куча шлака высилась у черного жерла пещеры, и над валунами торчало какое-то дикое сооружение из гнутых досок и кривых балок. От террикона начиналась дорога, терявшаяся меж деревьев; на обочине, словно брошенный при отступлении, валялся ржавый кузов грузовика, кабина вся заросла травой.

Фрир протащил Тину по этой дороге и уложил на густую траву.

— Теперь можешь спать, — вздохнул он с облегчением.

Никакого ответа. Лишь запрокинулась голова да слышалось хриплое, прерывистое дыхание.

Плечо со свежими корками запекшейся крови выглядело отвратительно, а когда Фрир снял бинты, то увидел, что рука, распухшая и красная, вся в каких-то грязно-серых пятнах. Пожалуй, лучше будет дождаться Кирина.

Он вернулся на полянку, плюхнулся на землю в укромном месте, чтобы его не было видно, и наслаждался уже тем, что не надо идти дальше. Руки и ноги лежали на траве, как налитые, точно готовы были провалиться и падать все глубже и глубже, пока не наступит настоящий отдых. Напряжение постепенно ослабевало, но мышцы все равно разламывались, и Фрир словно погружался в состояние какого-то приятного распада. Но ему нельзя спать! Он повернулся, изменил положение на менее удобное, чтобы отогнать сон, и боролся, упорно боролся, наверное, целый час, то одерживая мелкие победы, то терпя поражение, пока не наступила ночь и деревянный каркас не замаячил во тьме, словно огромный тонконогий паук, который влез на валун, чтобы запустить в пещеру острый хоботок. А сон подбирался, как тайный враг, мрачная тень той саблезубой боли, которая неотступно кралась за ним с самого утра.

Он резко вскочил, разбуженный шорохом гальки, скатившейся с террикона. Несколько человек спускались по шаткому сооружению; он замер в ожидании с пистолетом в руке. Да это те трое, кого он ждет! Он чуть было не рванулся навстречу и только теперь понял, с каким нетерпением ждал этой встречи.

Но мысль об Анге убила его порыв. Он вышел на открытое место и, когда они приблизились, сказал:

— Я думал, вы будете раньше.

— А мы — засмеялся Тек, — устроили зеленым курткам веселую прогулочку — поводили по окрестностям.

— Значит, они идут?

— Да, человек сорок или пятьдесят, — сообщил Анг. — Утром мы видели их на дальнем берегу реки. Они на барже переправляли из Кхангту снаряжение, чтобы идти по нашим следам.

— Были стычки? Анг не сразу ответил.

— Нет. Их, видно, сбило с толку то, что мы разделились.

— Они делали привал на ночь?

— Не рискнули: боятся потерять нас в темноте, особенно здесь, где, как они считают, нас легко окружить.

— И кроме того, — ухмыльнулся Тек, — Анг тут задал им задачку. Но для этого нужен дневной свет.

— Мне, наверное, придется завтра вернуться и закинуть удочку.

— Как Тину? — спросил Кирин.

— Неважно. Взгляни-ка сам.

И он повел их на травяной островок в лесу.

— Ты прав, — сказал Кирин после беглого осмотра. — Дела не очень хороши. И помочь мы ему не можем. Не можем даже сменить повязку, если ты думаешь взять его с собой.

Жестокая усталость и муки всего долгого дня скрытой яростью прорвались в ответе Фрира:

— Он пойдет с нами, слышишь!

Каждое слово было произнесено раздельно и падало одинаково тяжело. Кирин повернулся к Теку.

— Собери листьев подорожника. Мы разотрем их и приложим к ране. Они немного вытянут жар.

Все думали, что Тину спит; но он вдруг спросил слабым, но спокойным голосом:

— Рука пропала. Верно?

— Нет, — Кирин сумел ответить довольно уверенно, — рука не пропала.

— Не тревожься, — сказал мальчику Тек. — Я уже видел, как Кирин лечит. Я тебе не рассказывал, как меня несло без передышки? Ну, просто хоть не отходи от ямы. Так он мне дал какой-то порошок, и кишки стянуло на целую неделю. Старина Кирин справится с любой хворью.

Чья-то рука легла на плечо Фрира. Это был Анг; он коротко бросил:

— Пойдем.

Вот оно, подумал Фрир, когда они прошли чуть вперед по тропинке в джунгли. Вот она схватка, к которой он готовился, продолжение того непримиримого спора, что вспыхнул под сваями хижины, когда он заставил их уйти, а сам остался.

Анг остановился и стал лицом к нему.

— Это невозможно, — сказал он коротко.

— Что «это»?

— Мы не можем тащить мальчика дальше. Сегодня, вместо того чтобы кратчайшим путем вести солдат к Парам Белору, я должен был думать о том, чтобы помешать им нагнать вас.

— Что ж ты предлагаешь? — сухо спросил Фрир.

— Придется оставить его. Мы пришлем за ним потом, после боя,

— Через три дня? Он не доживет, ты же знаешь.

— Очень жаль, но иного выхода нет.

— Что значит «иного выхода нет»? Вот попробуем, тогда узнаем — есть или нет.