Ади Шарипов - Партизаны-казахстанцы

Когда это было? Вчера? Сегодня? Двадцать лет назад… Война. Наумет с тоской и ненавистью смотрит на пустующий стул. Молчание было прервано появлением рослого, широкоплечего юноши с загорелым лицом и жгучими глазами. Наумет взволнованно обнял гостя и поцеловал его. Затем смущенно обратился ко мне:

— Это — Бахит, сын Исмагула. Когда Исмагул уезжал на фронт, он был совсем младенцем. А сейчас вон какой богатырь. Студент второго курса института физкультуры.

Бахит сел на пустующий стул. Сердце мое нервно забилось. Вылитый отец. Мы сидели молча, погруженные в свои думы, но все они, словно вороны, слетались к одному…

Война…

Первым неторопливо заговорил Наумет.

— Я вот все думаю, сколько лет уже пролетело, а прошлое всегда с нами… словно все это случилось вчера. Столько событий осталось навсегда в памяти. Вот ты часто просил меня рассказать о моей партизанской жизни. Попробую… Ты ничего пока не записывай, а если когда-нибудь надумаешь, то опиши все как было.

— Да ты не волнуйся, — успокоил я его, — я ведь и сам прошел по дорогам войны. Нам всем дорога правда.

— Видишь ли, тут есть еще одна трудность. — Наумет тяжело вздохнул. — Как-то неприятно рассказывать о себе. Я хоть лично и незнаком с Баурджаном Момышулы, но знаю его поговорку: «Не говори, что это сделал герой, а скажи, что это сделал народ». Эти слова очень метко характеризуют героику партизан. Партизан… как только услышу это знакомое слово, так словно что-то шевельнется в сердце. Снова вижу боевой строй, светлые лица товарищей. Мужчины, старики, женщины, подростки, люди всех возрастов и национальностей, мы собрались в один кулак. Всех нас объединяла вера в победу и ненависть к врагу.

Накануне войны наш артполк находился в шестидесяти километрах от Варшавы, под городом Замбров. Помню ночь 21 июня 1941 года. Я стоял на артполигоне у орудия. Ко мне подошел старший лейтенант Анисимов, с которым мы были в приятельских отношениях, и вместо приветствия протянул видавший виды пластмассовый портсигар. Воспользовавшись минутами отдыха, мы закурили. Я не отрываясь смотрел на далекий, дымчатый горизонт. Там, за горами, лесами, озерами, за тысячи километров отсюда — мой Казахстан. Интересно, как там?

Мои раздумья прервал удивленный возглас Анисимова.

— Ночь-то какая! Смотри, звезда падает. А ребята спят. В такие ночи только и мечтать. Грустишь, наверное, о своих степях. А я вот свое село вспомнил. Бывало, ночью сидишь у реки, кругом тишина. Иногда только лягушка заквакает или летучая мышь пролетит. А луна из-за камыша, как лебедь, выплывает, белая… покатится серебряным блюдцем. Красота…

Где-то вдалеке ударили зенитки. Ничего не подозревая, мы решили, что это проводится обычная учебная артподготовка. Но что это? Взвилась сирена. Тревога. Мы бросились к площади. Через двадцать минут мы уже были в пути. Алая полоса рассвета. Гул зениток не ослабевал. С восходом солнца прибыли в часть.

Самолеты со свастикой резали бледное небо, сбрасывали бомбы и снова взмывали вверх. Дрогнул воздух, застонала земля.

— К орудиям!

Так неожиданно на рассвете июньского дня началась война. К вечеру мы дошли до Витебска и с ходу вступили в бой. На следующий день одиннадцать раз меняли огневые позиции. С нами бок о бок сражались жители города. Каждый из нас молча делал свое дело.

С боями, медленно, пядь за пядью, мы отступали в глубь страны. Силы были неравны. К станции Лиазко подошли вконец измотанные, усталые и оказались в железном кольце врага. Наступило время испытаний. Молчаливые, суровые лица людей говорили об одном — что бы ни случилось, не сдадимся. В сердце каждого солдата крепло чувство ненависти к врагу, чувство мести.

Мы с Анисимовым возглавили небольшой отряд и несколько раз бросались на прорыв кольца, но безуспешно. И мало-помалу начали откатываться назад. Снаряды были на исходе. Враг все ближе и ближе. Что делать?

Было ясно, что с оставшейся горсточкой людей броситься сквозь плотное кольцо фашистов невозможно. А в тылу у нас дремучий белорусский лес. Великаны деревья шумят на ветру и как бы шепчут: «Идите к нам, мы вас укроем». Выбирать не приходится. Один за другим бежим в чащобу. Рядом со мной, чуть прихрамывая, осторожно ступает Мантибай Кыпшакбаев, совсем еще зеленый парень из Кзыл-Орды. Идти все труднее. Ноги вязнут, утопают в трясине. Лишь сейчас мы почувствовали, что такое нечеловеческая усталость. Шли долго. Глаза смыкались на ходу. Помню огромный, ветвистый дуб. Мы прислонились к нему и не заметили, как свинцовая тяжесть сна придавила нас к земле.

…Море. Бронза заката. Волны с белыми гривами, волны Каспия, нежное лицо матери. Мать шьет красное атласное одеяло.

— Вот шью тебе, чтоб не мерз ночами, — ласково, смотря на меня, говорит она.

— А я и правда мерзну, — в тон ей отвечаю я.

Наш разговор прерывает суровый голос отца: «Сын мой, твой предок Байболат — это вечная слава степей. Он был железным батыром Исатая Тайманова. Исколотый стрелами, изрубленный мечом, он не покинул вождя и дрался до конца. Твой дед Карбопе тоже был настоящим воином. Я в гражданскую бился с белогвардейцами, потом — с бандой. А тебе не стыдно быть неженкой, греться под теплым одеялом. Запомни, только идущий оставляет следы, только тот знает цену жизни, кто видел смерть. У тебя одна смерть и тысяча жизней. Помни, если задремлешь, можешь все проспать. Не спи, не спи!..»

Я приоткрыл веки. Вокруг великаны-деревья. Голос отца растворился в молчании леса. Рядом, чему-то по-детски улыбаясь, спит Мантибай. Гул канонады. Над головой зловещий рокот моторов. Этот рокот властно напомнил мне, что идет война.

Глубокой ночью мы подошли к избе старого лесника Николы. Здесь я встретился с Василием Шупахиным. В этом бородаче трудно было узнать вчерашнего стройного, всегда подтянутого инженера. Изменился и Федя Гринберг. Обычно шустрый, расторопный весельчак, он выплыл передо мной медлительно и важно.

— Э… э… земляк… ты с какого света вернулся? — радостно обнял он меня. — Ну, теперь тикай фашисты, казахстанцы на коне… — Федя был из Чимкента.

Подошли ребята. Посовещались.

И тут же зародился маленький партизанский отряд. Командиром отряда стал Шупахин, я его заместителем. Разослали во все стороны разведчиков, выработали план действий. У нас была подвода и конь Погрузили на подводу оружие и боеприпасы и направились в чащу леса. Разбили лагерь и в тот же вечер совершили вылазку. Ночь выдалась звездная. Проверили автоматные диски, наладили пулемет и вдесятером залегли у шоссе. Ждали недолго. Тишину нарушил гул моторов.