Ади Шарипов - Партизаны-казахстанцы

Затем мы сделали еще одну вылазку, после которой 5 ноября 1942 года отряды бригады совершили налет на станцию Пригорье. Фашисты были ошеломлены. Они, конечно, знали о том, что в лесах есть партизаны, но такой крупной операции никак не ожидали. Оба моста в городе Рославль были взорваны нами.

Бригада приобретала добрую славу, ряды ее росли, наладилась связь с Большой землей, стали получать оттуда продовольствие, средства связи. Вскоре бригада перебралась в леса на противоположный берег Десны.

Партизанское движение принимало все более широкий размах. Фашисты в страхе перед народными мстителями снаряжали все новые и новые карательные отряды, изощрялись в методах убийств и пыток. В партизанские отряды засылались фашистские лазутчики под видом «добровольцев», по пятам каждого подозреваемого жителя деревень ходили шпионы. Но партизаны были неуловимы, часто меняя места стоянок, открыто вступали в бой или же без единого выстрела уходили в другие леса…

В бригаде было немало казахов и киргизов. Жилбек им часто рассказывал о героических делах и подвигах карагандинца Алина, джамбулца Мажита Муканова, политрука бригады Адия Шарипова и других.

Таких героев, как Алин, надо поискать, — говорит Жилбек. — Он никогда не думал об опасности. Помню, как средь бела дня он ходил в села, набитые фашистами, приносил оттуда оружие, продукты питания. За свой героизм и отвагу Алин был награжден орденом Ленина. К нашему несчастью, парень стал жертвой шпиона. Им оказался один из людей нашей бригады. Мы заметили, что этот «один» часто куда-то отлучался из отряда. Однажды Алин, выслеживая его, накрыл в тот момент, когда предатель по рации доносил врагу о нашей бригаде. Но винтовка партизана дала осечку… Вражеского лазутчика мы расстреляли, а нашего боевого товарища похоронили на партизанском кладбище в Заня Лесничем.

Жена Агадилова Жамал тоже из Павлодара. Они поженились, когда Жилбек приехал летом домой на побывку. И Жамал уехала с мужем на западную границу. 22 июня 1941 года она стала свидетельницей событий первых дней войны.

— Когда мы, женщины и дети, спешно уходили из Белостока, на нас обрушили свой смертоносный груз вражеские самолеты. Нас бомбили, обстреливали из пулеметов. Те, кто уцелел, стали искать укрытия. Рядом со мной оказалась жена одного командира, Зоя. Вместе с ней мы свернули с дороги в лес. С Зоей был четырехлетний мальчик, я же была беременна. Грохот взрывов и стрельба, стоны умирающих людей сильно подействовали на мальчика, он похудел и ослаб. Пришлось нести его по очереди. Через сорок дней Зоя с сыном осталась в какой-то деревне, а мы продолжали идти. Кругом фашисты. Мы решили добираться до нашей армии.

По пути попадались отдельные группы солдат и офицеров, отставших от своих подразделений. Они настойчиво разыскивали партизанский отряд. Мы с ними вместе решили искать партизан. Когда дошли до села Будвенец Дубровского района Брянской области, киргиз Идаят один ушел на поиски партизан. Я осталась в селе у одной женщины. Вскоре фашисты учинили дикую расправу над мирным населением, якобы за помощь партизанам. Они расстреляли двадцать пять юношей, среди них был и Паша, сын женщины, приютившей меня, сожгли много домов.

Многие люди отдали жизнь за меня и мою дочь Майю. В Будвенце мы встретились с Жилбеком. Этой встречей мы обязаны молодому партизану по прозвищу Алеша-Чингизхан. А случилось это вот так. Ушедший на розыски партизан киргиз нашел отряд Жилбека и остался там. Как-то в разговоре, вспоминая о своей семье, Жилбек рассказал о том, как он потерял меня. Юноша-киргиз сразу понял, о ком идет речь, и рассказал Жилбеку обо мне. Обрадованный, он посылает в село Алешу-Чингизхана, чтобы узнать, я ли это, а назавтра явился сам. Я даже не узнала его: он весь оброс, в крестьянской одежде…

В начале осени партизаны устроили меня в доме у Пети, молодого партизана. 27 ноября родилась Майя. Партизаны не могли подойти к селу, где я жила. И мне не приходится оставаться в одном селе. Партизаны где-то поблизости, связаться с ними очень трудно. Наконец я устроилась в селе Денгуговка у старика Алексея, имевшего связь с партизанами. Фашисты совсем обнаглели. Переписали все население села, состав семей, возраст и прочие данные с тем, чтобы не допустить проживания в селе партизан. Если окажется лишний мужчина — значит партизан, лишняя женщина — партизанская семья.

Поэтому мне с малым ребенком было очень трудно. К тому же, сами понимаете, мой внешний облик мог вызвать у фашистов подозрение. «Откуда, мол, эта монголка появилась!» И разговор будет коротким. Положение мое стало отчаянным. Идти к партизанам — боюсь заморозить маленькую Майю. Немцы добрались и до Денгуговки, сожгли село, а население ушло в леса. Вместе с ними и я ушла к партизанам. Адий Шарипов предлагал оставить ребенка на время у кого-нибудь для безопасности. Но я решила, что если погибнет ребенок, то только со мной.

Партизаны построили землянки для семей. Здесь мы выпекали хлеб, готовили пищу. Я жила с девушкой по имени Лида, с которой познакомил меня Адий Шарипов. Лида часто уходила на станцию, аэродром, в село и приносила оттуда различные сведения.

16 декабря на наши землянки нагрянули фашисты. Все, кто был в них, бросились бежать в разные стороны. Не успев толком одеть ребенка, я бросилась за Лидой в лес. Добежали до леса, оглянулись, фашистов нет. Гитлеровцы, видимо, преспокойно обедали в наших землянках.

Я сидела, прижав Майю к груди, прислонившись к большому дереву. Ножки у ребенка были голые, смотрю — они уже покраснели. Стараюсь растереть их руками, согреваю дыханием. К счастью, ребенок спал. А рядом Лида суетится, переживает за нас, хотя сама одета легко. Она отдала свой платок завернуть ноги девочке. Вот уже свечерело. Немцы зажгли огонь в наших земляпках п не думают уходить. Настала ночь, а проклятые все еще там. Так мы провели всю ночь, не сомкнув глаз. Чем ближе к утру, тем тревожнее на душе: вдруг они обнаружат нас здесь. Но эта опасность миновала, видимо, они боялись прихода партизан. Мороз сковал ноги, уже плохо ощущаем голод. А уж что говорить о ребенке! Он до того замерз, что не мог сосать грудь. Как больно думать о том, что вот так, у тебя на руках, угаснет жизнь этого маленького существа! Сама плачу, а слез нет. Наконец Лида подняла меня на ноги, и мы пошли…

Пришли в село. Сюда явились и другие семьи. Только мы вошли в дом, где жила семья партизана, как нагрянули гитлеровцы. Они обшарили весь дом. Но не найдя ничего, ушли. Лида жила в селе Сергеевка, нам туда и нужно было. Прошли километров двадцать, не вызывая ни у кого подозрения, потому что мы были с ребенком. Лида хотела устроить меня в одном доме, явочном пункте связного отряда Данченко. Но в этом доме меня не смогли принять, видимо боялись фашистов. На каждом доме висел список проживающих в нем людей. И мне пришлось провести несколько дней у золовки Лиды. Однажды туда явились фашисты и, увидев мою дочь, спросили, чей это ребенок. Могла ли я отказаться от своего ребенка? И ответила: «Мой»!