Альманах «Подвиг» - Подвиг, 1969 № 03 [альманах]

На этот раз Стивенс услышал, остановился и поднял голову.

— Немцы идут! — сложив руки рупором, прокричал шепотом Меллори. — Заберись в расщелину и оставайся там. И — ни звука. Ясно?

Стивенс поднял руку в знак того, что услышал. Наклонил голову и снова стал карабкаться. Теперь он двигался еще медленнее. Движения были вялыми и неловкими.

— Думаешь, он понял? — забеспокоился Андреа.

— Будем надеяться.

Снова пошел дождь. Сквозь моросящую пелену Меллори различил прикрытый луч фонарика, шарящий по скалам. В тридцати ярдах слева от них.

— Спрячь веревку в расщелину, — он дотронулся до руки Андреа. — Он там переждет. Давай пошли. Пошли отсюда...

Меллори и Андреа по-пластунски отползли к скалам. Без оружия Меллори чувствовал себя беззащитным. Он знал, что это бессмысленные страхи. Если бы фонарик и осветил их, это означало прежде всего мгновенную смерть немца. Меллори полностью полагался на Брауна и Миллера. Но сейчас важно другое — остаться незамеченными. Дважды луч едва не осветил их — проскользнул на расстоянии вытянутой руки. Они замирали, втискиваясь лицами в сырую землю. Наконец они оказались среди валунов. Рядом появился Миллер.

— Долгонько, долгонько, — ядовито прошептал он. — Чего же это вы не провозились еще с полчаса? — Он указал налево. Лучи фонариков отплясывали танец. Голоса немцев слышались отчетливо. — Нам лучше отойти подальше в скалы. Они ищут часового у тропы.

— Его или его телефон, — согласился Меллори, — ты прав. Возьми оружие и снаряжение. Если они обнаружат Стивенса, придется пойти на крайние меры. Времени нет. И черт с ним, с шумом. Пустите в ход автоматические карабины.

Стивенс услышал Меллори. Страх прошел. Но он потерял много крови. Силы оставили его. И все же он упорно карабкался вверх. Он перевел дух, стоя на вбитом в скалу костыле. Еще десяток футов до вершины. Он был удивлен, что друзья не помогают ему. Он слышал голоса. А они даже веревку, которая облегчила бы ему последние футы подъема, сбросили в расщелину. Хотят испытать его?.. Он не огорчился. Ему надо достигнуть вершины. Он ее достиг. Зацепился пальцами за край клифа, как некоторое время до него это проделал Меллори. Выжался, подтянулся. Увидел свет фонариков. Услышал возбужденные голоса. Мгновенно сознание его прояснилось. Он понял, что голоса чужие. Немцы уничтожили его друзей. Он остался один. Конец! Все было напрасным... Он потерял сознание. Пальцы разжались. Не проронив ни звука, Энди рухнул в расщелину. Для него наступила ночь.

ПОНЕДЕЛЬНИК. НОЧЬ

02.00—06.00

Немецкий патруль оказался чрезвычайно дотошным. У него даже обнаружилось воображение в образе знающего молодого сержанта. А это для Меллори и его товарищей было еще опаснее.

Всего четверо. В высоких сапогах, касках и серо-зелено-коричневых пятнистых плащ-палатках. Первым делом они нашли телефон и позвонили на базу. Потом молодой сержант послал двоих вперед по тропе на поиски пропавшего часового. Оставшийся солдат и сержант обшаривали ближайшие скалы.

Ход мыслей сержанта был вполне ясен и логичен: если часовой просто ушел куда-то или заболел, то вряд ли он мог забраться слишком далеко. Поиски немцев пока не представляли особой опасности — Мэллори и его друзья укрылись довольно далеко от тропы.

Потом пришла очередь организованного и методического осмотра края клифа. Сержант медленно шел по кромке клифа, надежно придерживаемый за пояс руками солдата, проверяя каждый дюйм земли узким лучом мощного фонаря. Вдруг он резко остановился, что-то произнес и нагнулся к самому краю пропасти. Фонарь и лицо сержанта были почти у самой земли. Глубокие следы в мягкой осыпающейся земле, где Андреа поднимал груз! Следа от веревки остаться не могло, ибо она была перекинута через камень. Бесшумно и неторопливо Меллори и его товарищи приготовились. Стало ясно, что немцы обнаружат Стивенса, совершенно беззащитного — мертвого или живого, — в расщелине клифа. Чтобы погибли эти четверо немцев, достаточно одному из них наставить карабин вниз, в сторону Стивенса... Им придется погибнуть.

Немецкий сержант растянулся на краю пропасти. Двое солдат держали его за ноги. Голова и плечи сержанта висели над краем клифа. Луч его фонарика круглым желтым пятном шарил в расщелине. Притаившиеся смельчаки несколько секунд не слышали ни звука. Только высокий надрывный стон ветра да шорох дождя по мокрой траве. Наконец сержант откинулся назад, встал на ноги, слегка покачивая головой. Меллори жестом приказал остальным надежнее спрятаться за камни. Ветер легко приносил к ним мягкий баварский выговор.

— Да, это Эрих... бедняга... — Сочувствие и гнев слышались в голосе сержанта. — Я предупреждал его. Ругал за неосторожность, за то, что он подходил слишком часто к самому краю пропасти. Это очень коварный утес. — Сержант невольно отступил на пару шагов назад, на тропу, и опять посмотрел на вмятину в мягкой земле. — Вот здесь и соскользнул его каблук... А может быть, приклад карабина... Только вряд ли теперь это имеет значение.

— Вы думаете, он мертв, сержант? — спрашивающий был совсем мальчишкой, нервным и испуганным.

— Трудно сказать... посмотри сам.

Мальчишка боязливо улегся на край пропасти и опасливо заглянул в нее. Остальные перебрасывались короткими редкими фразами. Меллори повернулся к Миллеру, сложил ладони рупором и приставил их к уху янки.

— Был на Стивенсе костюм, когда вы его оставили одного? — прошептал он.

— Да, кажется, — ответил Миллер. Помолчал. — Нет, черт возьми, кажется, я вру. Мы оба в одно и то же время накинули плащ-палатки.

Меллори удовлетворенно кивнул.

«Дождевики немцев почти такой же окраски... и волосы часового были иссиня-черными, — припомнил он. — Наверное, сверху видна только плащ-палатка да черная голова. Тогда ошибка сержанта не только понятна. Она неизбежна».

Молодой солдат осторожно поднялся на ноги.

— Вы правы, сержант. Это Эрих, — голос парня дрожал. — Думаю, что он еще жив. Мне показалось, что он пошевелился. Уверен, что это не ветер.

Могучая рука Андреа стиснула локоть Меллори. Он облегченно вздохнул: «Значит, Стивенс жив, слава богу. Они еще спасут парня». Он услышал, как Андреа шепотом передал эту новость остальным, радостно улыбнулся. Дженсен наверняка не одобрил бы его радости. Стивенс выполнил свою роль — довел лодку до Наварона, поднялся на клиф. Теперь он покалечен и стал обузой для группы. А это уменьшало и без того малые шансы на успех операции. Для высшего командования, посылавшего санитаров подбирать раненых, подобное событие только замедляло игру и делало борт корабля таким неприятно-неряшливым. Со стороны Стивенса было опрометчивым поступком не погибнуть сразу. Тогда, по мнению высокого начальства, от него можно было бы избавиться без хлопот, навеки упрятав тело в холодных волнах, бьющихся в подножье клифа.