Василий Ванюшин - Штурм

И Нина рассказала все, особенно подробно о лейтенанте Колчине.

— Леночка мечтала встретить на фронте героя из героев. Конечно, она быстро разочаровывалась — люди как люди. Но вот молодой лейтенант из политотдела… Я Леночке сказала: а если ты ушла от своего счастья? Кажется, она сожалеет. Но возвращаться не хочет — ведь там были неприятности. А она самолюбива и горда. Гарзавина! —усмехнулась Нина. — Фамильная гордость!ꓺ Я должна уехать как можно скорее.

Нина встала, вытянулась, словно ожидая приказаний.

— Нет, — голос Гарзавина обрел прежнюю твердость, — не кончится. Я поговорю с ней.

— Только не выдавай меня. Она же возненавидит… Поговори, как будто ничего не знаешь.

— Разумеется.

— А теперь разрешите, товарищ генерал, приступить к исполнению своих служебных обязанностей, — по-военному обратилась Нина. — Я радистка, старший сержант — больше никто.

Генерал молчал, досадуя:

«Как это не вовремя! Скоро штурм Кенигсберга, нужно душевное равновесие, а тут личные осложнения. Их надо скорее разрешить». — Едем! — сказал он радистке.

В дороге Гарзавин старался углубиться мыслями в дела, он снова обдумывал положение в корпусе и те особенности, которые определят характер боевых действий при штурма крепости.

В Восточной Пруссии потеряно много танков. Корпусу дали десять тяжелых машин, столько же тридцатьчетверок вернулось в строй после ремонта. По количеству бронеединиц корпус правильнее называть бригадой, да и то неполного состава — боевых машин насчитывается столько же, сколько в отдельном танковом или самоходно-артиллерийском полку гвардейской армии. Но забот стало очень много. Раньше корпус придавался штабом фронта то одной, то другой армии и действовал в ее составе как единое целое. Теперь танки передаются стрелковым дивизиям и полкам, в полках — штурмовым батальонам. У танкистов получается двойное подчинение — общевойсковому командиру и танковому, а в ходе боя они подчиняются только общевойсковому офицеру. Необходима постоянная связь с командирами стрелковых полков и комбатами, и надо обеспечивать бой всех этих мелких танковых подразделений, разбросанных по стрелковым частям. В штабе корпуса возникают недоуменные вопросы…

Гарзавин остановился, увидев три танка. На траках машин — глина. Танкисты, как после боя, закопченные, с испачканными руками. Офицер доложил о своем взводе, о тренировке вместе со стрелками и назвался лейтенантом Шестопаловым.

— Задачу вам объяснили?

— Так точно, товарищ генерал. Действуем вместе с пехотой в штурмовом отряде.

— А можно, товарищ генерал, вопросик? — выступил вперед один из танкистов с хитрым прищуром глаз.

— Называйте себя и спрашивайте.

— Есть! Старший сержант Лептин. У нас, товарищ генерал, о чем беспокойство. Мы привыкли к быстроте. Вперед, жми, бей. А пехота, она тихоходная — теп, теп… Мы будем привязаны к ней. И вот, к примеру, выпадет такая ситуация — можно рвануть. Как тут действовать?

— Как прикажет командир стрелкового батальона, — ответил генерал.

— Уже говорено об этом, — покосился Шестопалов на Лептина.

— Пехота без нас не пройдет, — подал голос другой танкист.

— И мы без пехоты далеко не уйдем, — сказал Гарзавин, подумав, что танкистам не все ясно. — Бой в городе, на улицах, требует самого тесного взаимодействия. Командира стрелкового батальона знаете?

— Знаем. Гвардии майор Сумин.

— А кто командир полка?

— Гвардии полковник Булахов, Герой Советского Союза.

— Командиры хорошие. Им верить надо. Наши танкисты не раз выручали этот полк. А было и так, что полк прокладывал дорогу танкам. Кто из вас был на Немане? — Все промолчали, Гарзавин сказал: — Это вам следует знать.

В июле прошлого года танки и пехота двигались стремительно и вышли к Неману. Форсировать реку с ходу не удалось — мостов нет, на западном берегу у немцев крепкая оборона. Командир стрелкового корпуса генерал Гурьев выдвинул из второго эшелона полк Булахова, поставил задачу. Булахов, тогда подполковник, попросил об одном:

«Разрешите самому выбрать место форсирования». Ему разрешили. И он выбрал участок, где на середине реки были два островка.

Ночью саперы подтянули к берегу понтоны, артиллеристы — свои пушки. Я выдвинул танковый батальон. Многие из нас могли наблюдать, как действовали булаховцы.

Едва стало светать, к воде спустились двадцать человек. Каждый держал в приподнятой руке автомат. Это были отличные пловцы, отобранные из всего полка. От реки поднимался легкий туман, пловцы исчезли в нем и преодолели реку без всплесков.

Немецкие посты подняли стрельбу. А эти, двадцать храбрецов, рассыпавшись цепью, ударили из автоматов.

Тем временем один из стрелковых батальонов начал переправу вплавь. На заранее приготовленных плотиках стояли пулеметы и коробки с патронными лентами. С первым батальоном переправился и командир полка Он. не мешкая стал перетягивать свою артиллерию. Батарейцы, привязав веревки, тянули орудия по дну реки, сначала до островков, затем до берега. Когда немцы бросили в контратаку несколько танков, уже было чем встретить их. Саперы навели мост, двинулись танки. После этого и было присвоено Булахову звание Героя Советского Союза. Как видите, пехота проложила нам путь. А потом мы подоспели на помощь. Взаимная поддержка. Так что не забывайте, товарищи, о пехоте. Но от танкистов всегда требуется инициатива. И вы, старший сержант, правы. Если выпадет подходящая ситуация — вперед!

Лептин был польщен вниманием генерала, известного своей строгостью: «Сержант, а вполне свободно могу говорить с генералом». И начал пространно объяснять:

— Мне в таком большом городе не приходилось воевать, товарищ генерал, и вообще к городу не привык. Деревенский я, товарищ генерал. Родился, вырос и работал в деревне.

— Откуда вы?

— Уломский. «Зеленая Улома», говорят у нас, в Вологодской области. Ель да сосна — всегда зелено, летом и зимой.

Разохотившись, Лептин сказал бы еще что-нибудь о своей Уломе, но генерал не стал задерживаться, пожелал танкистам успехов и отошел к своей машине.

Разболтался, — упрекнул Шестопалов старшего сержанта.

— Дак он сам спросил, а я ответил, — оправдывался Лептин. — Каждому дорого родное место. Я Улому ни на какой город не променяю. А вы откуда родом, товарищ лейтенант? Давайте вот тут сядем да поговорим для знакомства. Наш взвод — по машине из разных рот. Экипажи — с бору да с сосенки… А может, завтра в бой? Пусть каждый о себе расскажет.

— Согласен, — лейтенант сел на хвойные ветки, рядом — остальные танкисты. — В прежние времена русские солдаты перед боем надевали чистые рубахи. Нам, танкистам, в чистом не быть. Давайте о себе выложим, без стеснения и расспросов — у кого что за душой. Потом легче в бой идти. Начинай, Лептин, — сказал по-простецки Шестопалов и закурил.