Сергей Голяков - Выхожу на связь [Очерки о разведчиках]

— Мы убедились, что у вашего мужа крепкие нервы.

Следствием руководил начальник отдела IV-a главного управления имперской безопасности оберштурмбанфюрер СС Панцингер и его ближайший помощник комиссар полиции Копков. О ходе следствия постоянно информировали Гиммлера.

По свидетельству Фалька Харнака, брата Арвида, рейхсмаршал Герман Геринг получил разрешение у Гитлера на то, чтобы этот процесс не был передан в руки народного суда, а проводился имперским военным судом, где его специальный советник полковник д-р Редер, отправивший на смерть сотни антифашистов, выполнял свое черное дело. Гитлер отдал распоряжение о том, чтобы его все время держали в курсе расследования, он оговорил за собой право на утверждение приговора как верховный судья и главнокомандующий.

Один из арестованных — Гейнц Шеель позже рассказывал: „Никому из нас не было предъявлено обвинение. Некоторым было официально объявлено, когда начнется процесс…

Это произошло около полуночи. В камеру к Курту Шумахеру, лежавшему скованным на койке, в сопровождении дежурного чиновника тюрьмы вошел человек в штатском и сказал:

— Не вставайте! Вы Курт Шумахер? Завтра вы предстанете перед вторым сенатом имперского военного суда. Вы обвиняетесь в следующем… — Дальше следовало перечисление параграфов обвинения. — Вы поняли?

Все продолжалось не более минуты. Этот фарс повторился и в камерах Грауденца, Гейльмана, Гольнова и Гертса, Шульце-Бойзена и Харнака. В ходе процесса такое предварительное уведомление было окончательно отменено“.

К началу декабря 1942 года следствие было закончено; материалы следствия составили тридцать томов.

Когда Гитлеру доложили результаты расследования, то, по свидетельству Вальтера Шелленберга, „фюрер был так подавлен докладом, что в этот день вообще не хотел ни с кем разговаривать и отослал Канариса и меня, даже не выслушав нашего дополнительного отчета о работе“.

Ранним утром 15 декабря 1942 года первые тринадцать обвиняемых были доставлены в Шарлоттенбург, в помещение имперского военного суда. Все они были в наручниках. Их сопровождали солдаты, вооруженные винтовками с примкнутыми штыками, так как гестаповцы опасались, что арестованных попытаются освободить.

Процесс проходил за закрытыми дверями, в атмосфере строгой секретности. Только высшие представители министерств, руководства национал-социалистской партии, тайной полиции и генерального штаба могли принимать участие в этом судебном фарсе в качестве зрителей.

Один из гестаповских комиссаров признался: „Мы вообще не можем пойти на опубликование этого материала…“ Обвиняемых нельзя было выдать за „порочных субъектов“. Большинство из них служили в вермахте или занимали важные посты. Вследствие распоряжения сохранять все в тайне обвинительная часть приговора была отпечатана лишь в трех экземплярах. Только четверо специально приведенных к присяге адвокатов были допущены к защите.

Харро знал: наступил тот час, к которому он готовился так долго. Час тяжких испытаний… Его мысли были далеко от всего земного, хотя он знал, что должен думать о предстоящем последнем поединке.

…В декабре 1941 года, навестив свою тетку Эльзу Бойзен, Харро увидел у нее книгу с рассказами Максима Горького. Это был его любимый писатель. И видимо, размышляя о выбранном им пути, Харро написал на одной из страниц несколько строчек:

Тик-так, тик-так… Человеческая жизнь до смешного коротка.

…С тех нор как люди существуют на этой земле, они умирают. У меня было достаточно времени, чтобы свыкнуться с этим. Сознание того, что твой долг выполнен, может спасти человека от страха перед смертью. Честно и мужественно прожитая жизнь — залог спокойной смерти.

Да здравствует Человек, господин над своими желаниями и сердце которого охватывает всю боль мира…

Ничего не останется от человека на земле, кроме его поступков. Вечно живут смелые духом, мужественные люди, служащие свободе, справедливости и прекрасному. Они освещают жизнь таким могучим, ярким светом, что прозревают незрячие.

Не щадить себя — наиболее прекрасная и благородная мудрость на земле…»

Нет, он никогда не щадил себя!

Свою речь на суде Харро Шульце-Бойзен начал с разоблачения гестаповских палачей, подвергших заключенных в период следствия жестоким пыткам. Но он не сумел сказать все, что хотел, председатель суда лишил его слова.

Закованные в кандалы, на скамье сидели обвиняемые. Небольшая группа, самые первые…

Обер-лейтенант Харро Шульце-Бойзен и его жена Либертас, старший правительственный советник Арвид Харнак и его жена Мильдред, скульптор Курт Шумахер и его жена Елизавет, техник Ганс Коппи, студент Хорст Гейльман, рабочий Курт Шульце, коммерсант и журналист Йон Грауденц, обер-лейтенант Ганс Герберт Гольнов, секретарша Ильза Штёббе, графиня Эрика фон Брокдорф.

Их всех обвинили в измене родине, в деятельности против германского рейха в сотрудничестве с врагом…

Да, они были бойцами внутреннего, классового фронта, заявил в своей речи на суде Харнак. Но они не изменники. Они делали то, что велел им их человеческий долг, и готовы умереть за свои идеалы.

Пройдут годы. История всех рассудит, скажет свое последнее слово. На развалинах третьего рейха возникнет новая, очищенная от нацистской гряди Германия.

Потомки узнают имена тех, кто боролся, кто погиб в неравной борьбе, отдав свою жизнь во имя свободы.

Выступление Арвида Харнака было ярким; оно явилось серьезным обвинением гитлеровскому режиму. Он изложил мотивы, по которым участвовал в антифашистской борьбе, и заявил, что лишь проложенный его товарищами путь спасет Германию и немецкий народ от катастрофы. Речь Харнака произвела глубокое впечатление даже на многих, принадлежавших к высшей нацистской элите. Когда он закончил свое выступление, в зале длительное время царила тишина.

Судебный процесс продолжался четыре с половиной дня.

19 декабря 1942 года был зачитан приговор имперского военного суда:

«Оберрегирунгсрат д-р Харнак и обер-лейтенант Шульце-Бойзен сумели сплотить в Берлине круг лиц из различных слоев общества, которые не скрывали своей враждебности к государству.

Их отношения к национал-социалистскому государству было отрицательным. Некоторые из них продолжали оставаться фанатическими приверженцами коммунизма. Они проводили дискуссии, во время которых обсуждались марксистская и ленинская литература. Вначале это имело место в небольших кружках, к работе в которых они привлекали преимущественно молодежь. Они сочиняли статьи и сообщения, которые изучались в узком кругу, кроме того, ими составлялись и распространялись подстрекательские листки коммунистического содержания, в которых они обливали грязью национал-социалистское государство. С началом похода против России они значительно усилили свою деятельность. Своей пропагандой они пытались привлечь на свою сторону представителей искусства, полиции и вооруженных сил…