Сергей Голяков - Выхожу на связь [Очерки о разведчиках]

— Ну, скажи же, Виктор, — снова спрашивала Лена, — каким будет этот последний день войны?

На лице Виктора появилось мечтательное выражение. Обычно горячий, шумный, порывистый, он вдруг как-то обмяк, глаза повлажнели.

— Не знаю, — тихо проговорил он. — Сколько раз пытался представить себе это… Победа!.. — медленно произнес он. — Это же радость всех радостей… И тишина… До звона в ушах…

…На рассвете разведчики внезапно покинули этот дом. Чудом ушли от облавы.

18 марта Лена радировала: «Начальнику. Трудностей очень много… Если можете, пришлите всей группе пять дисковых автоматов и патроны. Работаю в лесу. Квартиры ежедневно контролируются. Адреса нет. Связника будем принимать сами. Если можно, пришлите табаку и ручных гранат. Ориентир сообщу. Ждем автоматы. Лена».

Разведчики перебрались к партизанам. Однако легче не стало. Облавы повторялись ежедневно, с немецкой пунктуальностью. Но однажды разведка партизан донесла, что гитлеровцы стянули вокруг базы большие силы.

Пробиваться во что бы то ни стало, решили югославы. Виктор, Лена и Иван закопали рацию в снегу, неподалеку от базы. Это был не первый случай, когда всем лагерем приходилось внезапно срываться с места и уходить. Трое суток шли партизаны по глубокому снегу, отстреливаясь от наседающего врага, стремясь уйти от преследования.

Лена знала, что облавы против отряда стали чаще с тех пор, как здесь появилась ее рация, — ведь гитлеровцы обшаривали местность с пеленгаторами. И внутренне она чувствовала себя невольной виновницей этого. Как-то она поделилась своими сомнениями с капитаном Васей.

— Чтоб и в мыслях у тебя такого не было! — рассердился партизан.

…Лена потеряла сапог, провалившись в снег. Жакет был изодран в клочья. Она так устала, что еле передвигала ноги. Днем, пока шли, было жарко. Солнце сильно пригревало. А ночью в горах становилось холодно, зуб на зуб не попадал. Ни высушить обувь, ни обогреться. Костры не жгли, чтоб не выдать себя. Трое суток превратились в вечность. Упав, Лена думала, что больше не встанет. Но усилием воли девушка заставляла себя подняться и снова шла, падала, снова поднималась. К исходу третьих суток Лена почувствовала сильный озноб, ее бросало то в жар, то в холод. «Заболеваю», — подумала она. Иван и Виктор вместе с группой партизан прикрывали отход отряда.

Местность вокруг гористая. То и дело приходилось карабкаться вверх. Вот Лена, уцепившись за ветку дерева, стала подтягиваться на ближайший уступ горы и сорвалась, начала сползать вниз. Чьи-то сильные руки подхватили ее. Она подняла голову и увидела лейтенанта Сламича. Его звали в отряде «Урх». Он отличался исполинской силой и очень добрым и веселым нравом. Лейтенант подхватил Лену под мышки и вместе со своей ношей стал пробираться вперед.

Наконец, потеряв всякую надежду догнать партизан, гитлеровцы прекратили преследование. С помощью партизан разведгруппа «Мститель» перебралась в Разгонье — небольшой населенный пункт, расположенный неподалеку от новой базы отряда.

…А Лене стало совсем плохо. Нельзя было и думать о возвращении на старое место за рацией. К тому же местные жители сообщили партизанам, что немцы вокруг бывшего лагеря выставили усиленные посты, рассчитывая, что люди вернутся сюда. Температура у Лены не снижалась. Виктор разыскал врача, но привести его к больной не счел возможным, лишь попросил у него лекарства. Девушка или спала, или лежала в полузабытьи. Когда открывала глаза, у постели все время дежурил Виктор.

— И надо же было мне заболеть, — тихо говорила Лена. — Рация молчит. Наши, наверно, думают, что с нами что-то случилось…

— Ничего, Лена, не волнуйся. Все хорошо будет, — успокаивал ее Виктор. — Только бы ты поправилась…

…Наступил перелом в болезни. Вскоре девушка поднялась на ноги. Первого апреля разведчики, соблюдая все меры осторожности, вернулись на базу, на горе Похорье. Откопали рацию. Но, к величайшему огорчению, обнаружили, что питание… отсырело, а запасных батарей нет. Опять без связи. Вся работа впустую. Лена, похудевшая, бледная, поникшая, как тень, ходила по лагерю. Партизаны, возвращавшиеся из разведки, говорили, что вокруг стало еще тревожней. Чуть ли не на каждом шагу контроль. И все-таки Виктор решил отправиться в ближайшее село, чтоб попытаться раздобыть батареи. И вот, когда, казалось, совсем уже не было надежды, в одном из заброшенных домов он увидел старый испорченный приемник и в нем четыре батареи.

…Волнуясь, Лена стала настраивать рацию. Батареи оказались слабыми. И девушке с огромным трудом удалось установить связь.

Потекли дни, тяжелые, полные беспрерывного нервного напряжения. Виктор и Иван возвращались в отряд измученные, молчаливые. А Лена, взяв рацию, уходила подальше от лагеря в лес и вела передачи, постоянно рискуя быть обнаруженной гитлеровцами. Нередко она работала под охраной Виктора. Порой передача длилась часа по четыре — не могла обнаружить своего абонента.

Однажды в лагерь пришел Иосиф Гашпершич. Лена по его лицу сразу поняла: что-то стряслось. И действительно, гитлеровцы снова засекли рацию. Гашпершич узнал об этом от знакомого словенца, служившего в немецкой комендатуре.

Разведгруппа «Мститель» опять меняет адрес. Лена, Виктор и Гашпершич перебираются в соседнее село, а Иван и Лобник остаются в Похорских горах, но находят новую «квартиру».

…В районе Похорья, в местечке Верхняя Польскова, расположился полицейский отряд, основной задачей которого была борьба с партизанами. Командовал им офицер, по званию капитан.

— А не попытаться ли нам заставить этого гауптмана работать на нас? — как-то сказал Виктор.

Это было заманчиво для разведчиков, но чрезвычайно рискованно. Как найти «ключ» к нему? Иван отвергал один за другим варианты, предлагаемые Виктором.

— А что, если написать гауптману письмо? — подал мысль однажды разведчик. И тут же, вытащив листок бумаги, стал торопливо набрасывать текст послания. В нем очень вежливо Левич просил гитлеровского офицера явиться в назначенное время и место без всякой охраны для переговоров с партизанами.

— Поглядим, что выйдет из этого, — заклеивая конверт, сказал он.

Письмо передали девушке по имени Инга, знакомой немке из Словении. Виктор был уверен, что она сделает все как надо.

Инга явилась к гауптману. Высокая голубоглазая блондинка, она растерянно стояла перед гауптманом и, сбивчиво, мешая немецкие и словенские слова, говорила:

— Я шла домой, и вдруг — партизаны. Двое вооруженных. Они угрожали мне. Сказали — расстреляют, если не возьму для вас вот это. — И протянула конверт.

Офицер молча взял, так же молча прочитал письмо.

— Я могу идти? — спросила Инга. Он утвердительно кивнул головой.