Михаил Зайцев - Особое задание. Записки разведчика. Прыжок в ночь

На исходе вторых суток услышали треск пулеметов, стрекот автоматов, а в промежутках - разнобойные винтовочные выстрелы. Высланная вперед разведка доложила: «В километре отсюда ведут бои с фашистами за деревню Буду десантники восьмой бригады». Командир батальона Смирнов приказал приготовиться к бою и осторожно двигаться к деревне.

Освободившись от мин, мы вышли к крайним избам. От ближайшей к лесу поднимался дым, но огня не было видно. Как в кинокадре, перед нами промелькнули три фрица в касках и исчезли, заскочив за угол. Когда мы добежали до избы, фрицев и след простыл.

Выстрелы раздавались на другом конце деревни. Соблюдая осторожность, стали продвигаться к ее центру. Я снял пулемет с плеча, чтобы вставить диск. Что-то случилось с защелкой. Витя «тихонько» нажал на нее прикладом, она отлетела. Перед боем кроме пулемета и гранат другого оружия у меня не было.

Взяв по гранате в каждую руку, побежал вперед, двигаясь перебежками по огородам от избы к избе. По пути наткнулся на убитого фашиста, лежавшего на спине с винтовкой поперек груди. Упрятав гранаты в сумку, я вооружился оружием врага. Запястье руки коснулось холодного и скользкого. Посмотрел - кровь. Красными, как клюква, каплями выступала она на зеленом сукне шинели фрица. Пальнув из винтовки для пробы, вынул из патронташа убитого несколько обойм и перебежал за угол ближайшей избы. Здесь уже стоял Виктор.

Метрах в пяти от угла, на виду у фашистов, сидел на коленях, словно живой, младший лейтенант из 8-й бригады. На его виске ярко выделялся сгусток запекшейся крови.

От соседней избы к нам подбежали еще двое десантников с комиссаром Васильевым. И надо же такому случиться! Из троих вражеская пуля выбрала его. С Виктором мы подхватили комиссара, затащили его за угол и уложили на снег. Задыхаясь, наш наставник прошептал: «Прощайте! Умираю. Отомстите за меня!»

Это были его последние слова. Пораженные горем, мы словно окаменели на какое-то время и молча смотрели на своего комиссара.

Оглушительный взрыв и сверлящий звук осколков привели нас в чувство. Крик ярости и боли вырвался из наших глоток. Мы бросились вперед с одной мыслью-. отомстить.

Я бежал, стрелял, падал и снова бежал. Свистели пули, падали раненые и убитые десантники…

Мы остановились возле избы без крыльца и сеней (на дрова их гитлеровцы, видимо, разобрали), соображая, как безопаснее открыть дверь, чтобы не попасть под огонь засевших в избе фашистов. Неожиданно дверь, словно бы сама собой, раскрылась. На пороге появилась девочка лет восьми, простоволосая, в одном платьице. Учащенно дыша, мимо нас пробежали трое десантников и с ходу бросились к двери. Автоматные очереди опередили их. Девочка, успевшая перешагнуть через порог, раскинув руки и глядя на нас испуганно-удивленными, как лесные колокольчики, глазами, упала на снег. Десантник, бежавший первым, схватившись за живот, со стоном упал рядом. Открыв огонь по двери, мы ворвались в избу. Здесь, на полу, скорчившись, валялся убитый гитлеровец, второй остервенело рвал из окна раму. Из подполья доносился плач и крик женщины, по-видимому, матери девочки: «Пустите, пустите меня к ней!» - кричала она безумным голосом. Совершившееся на глазах злодейство затмило и наш разум. Оторвав от рамы фашиста, мы выволокли его на улицу и принялись бить прикладами, забыв, что в руках у нас не дубины, а оружие, из которого можно стрелять.

Пришли в себя только тогда, когда гитлеровец перестал шевелиться. Опомнившись, подошли к раненому десантнику, но наша помощь ему была уже не нужна. Женщины (выбравшиеся, видимо, из подполья) внесли тело девочки, доносились душераздирающие крики и рыдания.

А бой шел с неослабевающей силой. Он властно звал нас вперед и только вперед!

Заменив вражескую винтовку на автомат убитого десантника, я вместе с товарищами По оружию снова рванулся в атаку. Делая очередную перебежку, свернул за угол сарая и чуть не наскочил на двух фрицев. Они лежали, спинами ко мне, за ручным пулеметом и строчили по десантникам восьмой бригады. От неожиданности остановился, а потом отскочил обратно за угол. Немцы ничего не заметили. Достав гранату, швырнул ее в них. Раздался взрыв, и пулемет смолк. Шаг за шагом мы продвигались вперед, занимая избу за избой. Гитлеровцы, бросая оружие и снаряжение, бежали.

Глядя на взволнованные лица десантников, я с нежностью подумал о милых моему сердцу крылатниках, о силе их, духа,, с какой они были в несколько раз сильнее врага.

Виктор в этом бою отличился. Он лично уничтожил снайпера, от пули которого погиб наш боевой комиссар. В доказательство принес снайперскую винтовку со множеством выжженных на ее прикладе знаков паучьей свастики. Принес и вдребезги, на наших глазах, разбил об угол избы и прицел, и винтовку, чтобы и следа не осталось от фашиста.

После гитлеровцев остался продовольственный склад. В пристройке к складу обнаружили кухню с горячим гороховым супом. После двухсуточного голодания он пришелся нам очень кстати.

Запасов продовольствия хватило всем. Остатки раздали жителям.

В бою за Буду наши костромичи Володя и Женя были ранены: один в ногу, другой в руку. Больше я их уже не встречал.

Сразу же после боя мы ушли из деревни. Успели вовремя, так как вслед за нами налетели фашистские самолеты и превратили селение в пепелище.

В лесу, недалеко от деревни, по приказанию комбата саперы, используя тол, выкопали братскую могилу. Застыли в скорбном молчании ряды десантников, протяжно свистел в вершинах деревьев весенний ветер, как будто вместе с нами прощаясь с павшими в бою нашими боевыми товарищами. Комиссар батальона произнес короткую траурную речь.

- Прощайте, дорогие наши товарищи, верные боевые друзья! - сказал он. -Вы пали, защищая Родину. Мы клянемся вам быть достойными вас и биться с врагами до последнего дыхания!»

- Клянемся, клянемся, клянемся! - трижды повторили мы под троекратный ружейный салют.

Наш ротный комиссар был настоящим человеком - коммунистом в самом высоком смысле этого слова. В нем жила великая вера в наше общее дело - дело разгрома врага.

Церемония похорон произвела на нас сильное впечатление. Такая возможность похоронить павших с почестями у нас представилась впервые.

В лесу находились три дня. Снег таял, и вода день ото дня прибывала. Наше командование что-то решало и вело переговоры по радио с Большой землей. Мы же занимались своими личными делами: обменивались трофейными сувенирами, делились новостями и знакомились с земляками из восьмой бригады. В их составе был один немец-перебежчик.

- За «языками» с разведчиками ходит, - пояснил мне Виктор. - Родителей-коммунистов у него гестаповцы замучили, вот он и воюет с нами за лучшую свою долю, за новую Германию.