Николай Иванов - Объект 217

– Это где крупина за крупиной бегает с дубиной?

– Ничего, перезимуем. – Долгая русская зима приучила и летние трудности переиначивать на себя. – Валентина Иванович разрешила открыть тушенку и устроить пир через три дня, на мой день рождения, – извинилась за нынешнюю скудность стола Наталья. Не стала уточнять, что успела нарвать по опушкам щавель, добавила молодой крапивки – отменные зеленые щи получились. Пропасть от голода летом в лесу – это надо в тундре или пустыне родиться и жить. – Но кушать надо, хоть крупину с дубиной. Иначе свалимся под насыпь.

Стеша согласно покивала, но от своего намерения не отступилась. Проходя мимо Вари, замедлила шаг. Проговорила словно для себя:

– Эх, когда-то и я красивой, может, и не была, но уж молодой и заводной – точно! И какие ночи были до войны звездные, если бы кто знал!

Мечтательно закатила глаза, вспоминая довоенное время или только наговаривая на свою бурную молодость. Однако и этого оказалось достаточно, чтобы лицо Вари сделалось земляным, глаза мгновенно выцвели, руки опустились. Ни слова не сказав в ответ, вернулась к бревну, которое не докатила до цели. Взялась за кол, поддела четвертованную тушку сосны, напряглась, застонала от усилия. Наталья замахнулась мокрым полотенцем на Стешку, но не достала и тогда постучала по голове: думай хоть, где и что говорить. А Груня просто отобрала у подруги кол и усадила ее на легкую, золотистую корочку сосны. Той бы еще расти и расти, чтобы стать в итоге корабельной мачтой с алыми парусами, а не подпирать промасленные шпалы над безвестной речушкой. Но война вносила свои коррективы в жизнь не только целых народов, судьбы отдельных людей, но, видать, и в природу…

– Ну что ты, что ты! – обнимала подругу Груня. – Что ты как дитя малое на каждый чих дурехи?

– А что она… все про свое одиночество?.. Я ей виновата? И в морячку вырядилась под Василя. Ничего не понимаю и не вижу, что ли? Доведет она, что глаза выцарапаю.

– Тю! Стешку не знаешь? Язык без костей, голова без ума. Ну, хотела тоже замуж, так кто ж не хочет? Но и у мужиков ведь свои глаза есть, не бараны. Василь оценил тебя-то, не ее, – поддела локтем. – Что сам пишет?

– Как ушел с конвоем в море, так больше ни слова. Месяц и три дня. Не пишет один человек, а кажется, что молчит целый мир. Как так может получаться, Груня? Вот, последнее…

Достала из кармана кофточки пришпиленный булавкой, затертый от частого обращения к нему треугольник. Бережно, с осторожностью и почтением архивариуса раскрыла его. Глядя поверх листа, начала читать наизусть:

– «Привет из далекого края в свою родную сторонушку. Дорогие мои Варенька, любимая теща Мария Михайловна и кот Мурзик! Мы продолжаем бить врага среди холодных вод Баренцева моря. Если бы не война, никогда бы не увидел эти суровые земли. Милая Варюшка…»

Слезы накрыли, видать, теперь уже не только глаза, но и сердце, и Варя замолчала. Груня про себя еще раз помянула Стешку не совсем ласковыми словами, обняла, закачала подругу, как успокаивают маленьких.

– Ничего. Приедет твой Василь героем, будет деткам рассказывать про дивные дали, моря-океаны.

– Лишь бы приехал. Ох, как же молюсь, чтобы приехал. У мамки все молитовки выучила. Слов не понимаю, буквы только читаю, а вроде как полегче.

– Приедет. Вон как немца гонят, в хвост и в гриву. Пойдем на ужин.

– Я немного еще поработаю.

– Никаких поработаю, – не разрешила подруга. – На ногах еле стоишь.

– Ничего, – успокоила Варя. – Мы метр дороги сделаем, а война, глядишь, на день раньше кончится. А значит, и Василь придет быстрее. Сейчас все, что делаем здесь, – польза победе.

Подняла кол, поддела его под бревно. Груня, вздохнув, наклонилась за своим. Приноровившись к единому ритму, рывком перевалили кругляш…

Глава 7

Землянка начальника контрразведки майора Врагова даже за малый срок своего существования на Курской земле видела многое, но такой ярости, как в это утро, не могли припомнить ни в охране, ни ординарец, ни посыльные. Достаточно сдержанный, обычно прячущий свой гнев за язвительность и сарказм, на этот раз майор едва ли не тычками в спину погнал в нее Соболя из подъехавшего автомобиля. Мог бы и взашей, будь повыше ростом. Ростом выше был стоявший на охране боец Гаврила, но и тот постарался раствориться, чтобы не попасть на глаза майору.

– Без единого выстрела! Как щенков! Кто должен был обеспечивать ее охрану? – заревел он на вытянувшегося в струнку у центрального стояка Соболя.

Часовой прикрыл дверь, замахал на Василька, бегущего с чайником: какой чай, какие сушки! Побереги свою голову и зад, если не хочешь на них приключений.

– Меня не тронет, – с полной уверенностью проговорил Василек. – Он с утра ничего не ел.

– Соболем закусит, – успокоил Гаврила и перегородил парню дорогу.

А Врагов и впрямь неистовствовал внутри:

– Кто, я спрашиваю, отвечал за охрану раненой?

– Я, – выдавил из себя лейтенант.

– Нет! Я! Я должен был выставить охрану. Но – к тебе, – ткнул майор пальцем в грудь подчиненному. – Потому что первые три диверсанта – что? – подлез под немигающий взгляд лейтенанта. Для полноты картины оставалось кому-то из них двоих состроить рожицу, но шутки уже не проходили. – Что? – требовал ответа Врагов.

– Они ведь сами застрелились, товарищ майор. Не хотели сдаваться. Вы знаете… – попробовал поискать правду Соболь.

– Знаю, – признался Врагов, но не дал лейтенанту уйти от взгляда, как из-под линии огня. – Но все три убитых диверсанта – практически у тебя на глазах. Остались одни их имена, а толку от этого? Теперь у тебя же успешно воруют раненую…

Соболь сглотнул сухую слюну:

– Неужели вы думаете…

– А что тут думать? – вытянул подбородок майор. Однако долго в такой выгнутой позе стоять не смог и отошел, наконец, от подчиненного. Тот торопливо сделал несколько коротких глотков воздуха. – Прячем концы в воду, товарищ лейтенант? Или кто ты там у абвера? Господин капитан?

Это могло расцениваться как обвинение, и лейтенанта качнуло. Почувствовав спиной стояк, поддерживающий крышу землянки, прислонился к нему: поддержи и меня. В позвоночник впился гвоздь, на который начальник обычно набрасывал командирскую сумку и бинокль, но даже укол показался тупым по сравнению с прозвучавшими подозрениями.

От Врагова не ускользнуло паническое состояние подчиненного, можно было дожать его до полуобморочного состояния. Не из вредности, а прививая на будущее вакцину от паники. Но в данный момент других помощников не имелось, и майор пожалел в первую очередь себя: с кем-то работать ведь надо.

Отвлекая Соболя от внутренних переживаний, взял со стола пустую гильзу, побарабанил по ней пальцами: а ведь здесь стояли цветочки, «господин капитан».