Владимир Мильчаков - Разведка идет впереди

- Товарищ лейтенант! Танки!! -выглянув из соседнего отделения, доложил Прокудин.

Белов уже дослал первый снаряд в орудие и стоял, держа наготове второй. Чернов склонился к прицелу. Орудие было наведено как раз на широкое полотнище моста. Шоссе перед мостом делало крутой поворот, и танки неминуемо должны были подставить под огонь заднюю броню - свою самую уязвимую часть.

Сквозь узкую щель амбразуры до Чернова донесся грохот и лязг двигающейся стальной лавины. Торопясь проскочить узкую горловину моста, танки шли на самых коротких дистанциях. Вот головной танк вполз в поле зрения прицела и, неуклюже повернув влево, пошел на мост. Чернов подвел перекрестие сетки прицела под нижнюю четверть высоты танка и, выждав, когда «тигр» оказался не более чем в тридцати-сорока метрах от моста, послал первый снаряд. Танк вздрогнул, словно кто-то могучим пинком пнул его сзади, и остановился. Еле заметный дымок маленькими струйками вырвался из всех пазов стального чудовища, словно оно с силой выдохнуло из своего нутра отравленный, ядовитый воздух. Но вслед за дымком из танка полыхнули рыжие космы пламени.

А на перекрестие прицела вползал новый танк. Метрах в десяти от обломков первою он остановился. Открылся люк, и оттуда высунулась голова танкиста. Чернов понял, что в шуме моторов и грохоте стрельбы его первый выстрел немцы не заметили и теперь они гадают, откуда последовал удар. Но через мгновение люк захлопнулся, и второй танк стал справа обходить своего погибшего собрата. Чернов сделал второй выстрел, но этот «тигр» оказался более живучим. Остановленный первым снарядом, он только после двух следующих загорелся черным, дымным пламенем.

«Эх, жаль, что у него снаряды не сдетонировали»,- подумал Чернов, прицеливаясь в третью машину, повернувшую к мосту.

На этот раз снаряд ударил рикошетом в наклонную плиту брони. Машина круто вильнула, но продолжала идти. Чернов, чувствуя, что немцы уже догадались, откуда ведется огонь, перестал маскироваться и начал бить беглым. После нескольких выстрелов с третьим танком произошло то же, что и с первым.

- Ну, теперь держись. Начнут нам всыпать,- сказал лейтенант Белову.

Сзади снова назойливо загудел телефон.

- Беспокоятся, - усмехнулся Белов. - Интересуются, почему у них вдруг три танка накрылись.

- А ну, ответь им. Только, знаешь что, - покрепче ответь. С перцем,- сказал лейтенант. Пользуясь передышкой в бою, он расстегнул китель и поправил ослабевший бинт на груди.

Белов снял трубку.

- Ну, слушаю. В чем дело?

В наступившей тишине Чернов слышал тарахтение мембраны телефона. Не отнимая трубку от уха, Белов довольно рассмеялся:

- Вот орет! Как кошка, которой хвост прищемили, - и затем закричал в трубку телефона: - А ну, что расквакался?! Сматывай удочки! Всей вашей сволочи карачун, капут то-есть, наступает.

Давай, жми до Берлина, да нас туда ожидай. Понял? Что? Да-да! Русиш, русиш здесь, а фашист капут делаем.

В трубке изумленно пискнуло й затихло*

Довольный своими успехами в немецком языке, разведчик вернулся к орудию.

- Что-то тихо стало, товарищ лейтенант.

- Тишина перед бурей, - ответил лейтенант. - Сейчас снова начнут. Пусть молчат, а мы не будем терять времени. - И Чернов навел орудие на бесновавшуюся за мостом немецкую батарею.

Причина затишья скоро разъяснилась. Вновь задрожала земля от тяжелых бомбовых ударов. Нахлынувшая новая волна бомбардировщиков заставила танки искать спасения в лесу.

Чернов подавил две немецкие батареи за рекой и оторвался от прицела. Остальные батареи врага были в стороне - вне досягаемости орудия. Наступили минуты вынужденного безделья. Морщась от боли в раненой груди, Чернов прижался горячим лбом к прохладному металлу орудия. В висках громко стучало, и лейтенант усилием воли заставил себя не слушать этот оглушающий стук, стараясь думать о том, что творится сейчас за стенами бетонной коробки дота.

Снова заныл телефон. Прислушиваясь к звукам бомбежки, Чернов подошел к телефону и по-немецки спросил: что нужно. Ярость немца, находившегося на дальнем конце провода, показалась Чернову забавной. Он несколько мгновений слушал с улыбкой, а затем, оборвав своего собеседника на середине фразы, сообщил ему, что дот и переправа находятся уже в руках Красной Армии. На недоуменный вопрос, откуда взялась здесь Красная Армия, Чернов коротко ответил: - Из-за реки. - И тут же посоветовал своему собеседнику удирать возможно быстрее, добавив грозным толом:

- Мои автоматчики не любят задерживаться, минут через пятнадцать они и к вам пожалуют.

После этого обещания телефон окончательно умолк.

Неожиданно заработал пулемет Нурбаева. Лейтенант кинулся к амбразуре, но увидел уже развязку. Две пятитонки, плотно набитые солдатами, решили на большой скорости прорваться через мост. Но недаром Нурбаев считался отличным пулеметчиком: перед самым мостом обе машины закувыркались вниз с высокого откоса шоссе. Трупы вражеских солдат густо усеяли откос. Уцелевшие фашисты в панике разбегались. Спастись удалось немногим. Пулеметные очереди Нурбаева были точны и беспощадны.

Но вот бомбежка прекратилась. Последнее звено бомбардировщиков ушло «на восток. Чернов прильнул к прицелу.

Горячка боя проходила, и он внезапно почувствовал страшную, нечеловеческую усталость, наполнившую тело свинцовой тяжестью. Каким уютным казался теперь каждый кусок железного пола! Завернуться бы в плащ-палатку, растянуться вот хотя бы тут, рядом с орудием, и на полчаса забыться сном.

Болела рана. Боль, которую он не чувствовал в минуты боя, сейчас была мучительной и, казалось, гнездилась не только в груди, но распространилась по всему телу. Лейтенант устало опустил голову. Белов, молча наблюдавший за ним, отошел в дальний угол помещения. Там хранился небольшой запас продуктов уничтоженного гарнизона дота. Через полминуты разведчик вновь подошел к офицеру, держа в руках пузатую бутылку темного стекла с яркой наклейкой.

- Гвардии лейтенант, - с какой-то застенчивой добротой в голосе окликнул разведчик своего командира. - При ранениях в медсанбате спиртом поят, чтобы, значит, сил прибавить. Вот тут, гвардии лейтенант, хоть и не спирт, а все же что-то подходящее.

Чернов поднял голову и взглянул на бутылку.

- Ром, - сказал он равнодушно. - Что ж, налей сто грамм. Подкрепиться надо.

Белов подозрительно долго наливал заказанные сто грамм в большую эмалированную кружку, которую сначала тщательно промыл тем же ромом.

Чернов выпил.

- Чертушка, ты же мне больше вкатил,- сказал он, закусывая плиткой шоколада, на которую Белов старательно намазал толстый слой масла.- А что ж ты закуску такую необычную состряпал?