Владимир Баскаков - Танкисты [Повесть]

— Посмотри, корреспондент. Может быть, до смерти такое не увидишь, — сказал ему этот молодой чернявый парень в щеголеватом офицерском кителе со старшинскими погонами.

Артиллерия и минометы мехкорпуса в артподготовке не участвовали. Шубников вылез из окопчика и, покуривая, с подчеркнутым спокойствием сидел в холодке, под деревом, у телефона: ждал, когда будет прорвана во всю глубину вражеская оборона и командующий армией прикажет ему вводить корпус в прорыв.

В лесу, совсем близко и подальше, угрюмо урчали танки — механики-водители проверяли двигатели.

Боев совсем не спал в эту ночь: допоздна торчал в редакционном автобусе, дожидаясь, когда метранпаж сверстает его очерк, а корректор Галя вычитает набор. В полночь на попутных доехал до корпусного КП, чтобы не упустить начала сокрушения немецкой обороны.

Теперь он тоже на попутной ехал вперед, стремясь догнать танки передового подвижного отряда, уже, как ему сказали в штабе, вышедшего на переправу через крупную реку.

Колонна остановилась. Боев вылез из-под брезентового шатра на землю, размялся — болела голова, глаза воспалены от бессонницы. Он стал пробираться между стоящими впритык, одна к другой, машинами — опыт давно научил его при остановке колонны двигаться, а не стоять на месте.

Лес кончился. У черных, обуглившихся бревен сожженной деревни сходились две дороги — проселок и грейдер. И две колонны автомашин встретились на этом перекрестке и слились в одну колонну. Машины перегревались от жары и натуги, кипели радиаторы.

На перекрестке Боев увидел «виллис» начальника политотдела корпуса. Полковник Кузьмин — плотный, подвижный, в танковом комбинезоне и фуражке с черным околышком — расшивал пробку. Он не кричал, не нервничал, а просто поставил у перекрестка трех автоматчиков и сказал им:

— Одна колонна стоит, другая — двигается. Интервал — пятнадцать минут. Кто нарушит порядок — под арест.

Боев представился Кузьмину.

— А, корреспондент, — ответил полковник. — Поедешь со мной.

Старший лейтенант взобрался на заднее сиденье и, хотя длинные ноги нельзя было вытянуть — мешали запасные канистры с бензином, — сидеть было неудобно, обрадовался: наконец нашел надежный транспорт.

— Газету выпустили? — спросил Кузьмин, когда «виллис» тронулся.

Боев протянул полковнику листок с крупным заголовком «В бой за Родину».

Кузьмин бегло просмотрел газету, сложил ее вчетверо и засунул в нагрудный карман комбинезона.

Он хмурился, но, видимо, настроение у него было, в общем, хорошее — это заметил Боев и, осмелев, спросил:

— Будем бобруйскую группировку окружать?

— Увидишь, корреспондент. Увидишь.

Через полчаса они догнали танковую колонну. Командир — лицо черное от пыли, танкошлем пепельный — стоял в башне головной машины. Он увидел «виллис» Кузьмина, остановил колонну, ловко спрыгнул на землю.

— Капитан Савичев. Передовой отряд двадцать пятой танковой бригады двигается к переправе, — доложил чернолицый офицер.

— По времени укладываетесь? — спросил Кузьмин.

— На час опережаем, товарищ полковник, — не сдерживая широкой улыбки — зубы сверкнули на негритянском от пыли лице, — ответил капитан.

— Ну, бывай, — полковник пожал танкисту руку, — веди колонну, торопись. Тридцать третья уже форсировала реку.

Машина тронулась. Боев смотрел на бритый затылок Кузьмина, покрытый капельками пота, и думал: «Привычная обстановка для него — бой».

— Крепкий, видно, парень, исполнил свой долг. Не помогла им тыловая сводка, — тихо сказал Кузьмин.

— Извините, вы что-то сказали?

— Да это я про себя. Твоего ротного вспомнил. Мальцева. Сиди.

Кузьмин вынул из планшета карту и развернул ее. Жирная стрела пересекала зеленые пятна лесов, синюю штриховку болот, причудливые изгибы рек. Стройные красные флажки с четкими буквами и цифрами, старательно выведенные опытной рукой штабника, обозначали рубежи и время, когда танки должны их достичь. Стрела уходила далеко на запад, туда, где кончалась карта.

Машина, завывая, шла рядом с колонной танков, почти касаясь их серых от пыли стальных бортов.

Из мемуаров генерал-полковника Г. Гудериана

«В то время как на фронте в Нормандии развертывающиеся передовые части западных союзников готовились осуществить против нашего фронта наступление, на восточном фронте развернулись события, непосредственно предвещающие чудовищную катастрофу. 22 июня 1944 г. по всему фронту группы армий „Центр“ русские перешли в наступление, введя в бой сто сорок шесть стрелковых дивизий и сорок три танковых соединения. В результате этого удара группа армий „Центр“ была уничтожена. Мы понесли громадные потери».

( Г. Гудериан. Воспоминания солдата ).

Из книги генерала вермахта Курта фон Типпельскирха

«…Войска 1-го Белорусского фронта под командованием Рокоссовского начали наступление против 9-й армии из района северо-западнее Рогачева и вдоль Березины в направлении Бобруйска. События развивались здесь примерно так же, как и на фронте обеих соседних армий. В течение первого дня были вбиты глубокие и широкие клинья. На следующий день наметилось окружение корпусов, занимавших оборону в районе Бобруйска.

Генеральный штаб сухопутных войск понял всю глубину опасности и признал, что значение происходящих событий далеко выходит за рамки группы армий „Центр“…»

( К. Типпельскирх. История второй мировой войны ).

Из воспоминаний Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского

«Успех наших войск в Белорусской операции, на мой взгляд, в значительной мере объясняется тем, что Ставка Верховного Главнокомандования выбрала удачный момент. Советское командование, в руках которого находилась полностью стратегическая инициатива, сумело всесторонне подготовить операцию, обеспечить тесное взаимодействие четырех фронтов».

( К. К. Рокоссовский. Солдатский долг ).

Танки остановились…

Мотострелки, поддержанные артиллерией, прошли по некрепкому льду за Одер и, с ходу проломив береговую оборону, зацепились у неширокой лесной поляны. Но танки, шедшие следом, сперва надсадно завыли, а потом и вовсе встали у берега.

Кончилась солярка. Бензин тоже был на исходе, и автотягачи с трудом приволокли к одерскому берегу пушки и минометы. Водители заплясали на холоде. «Всё! Загораем».

В «виллисе» командира корпуса был полный бак, и еще в ногах у адъютанта на днище у заднего сиденья лежали две непочатые канистры, но генерал Шубников хорошо помнил, что вчера в бригадах дизельного топлива оставалось по четверть заправки, бензина — одна шестая.