Александр Пересвет - Вира Кровью

Обсели его всяческие романтики. Среди которых, сам знаешь, разных выжиг — кастрюля с горкой. С другой стороны, именно у него собираются ребята с идеями. Патриоты. Иностранные интернационалисты есть. В общем, вполне Че Гевара… был бы, — уточнил Ященко. — Но в тамошних условиях степной вольницы и Дикого поля я бы сравнил его именно с Нестором Махно. Тот ведь тоже далеко не тот монстр был, каким его большевики потом рисовали. За справедливость стоял, за порядок, как ни странно для анархиста. Просто по-своему понимал этот порядок. В общем, крестьянский социализм строил Нестор. И в этом Головной на него похож.

Словом, можешь к нему подойти, — резюмировал шеф. — Но, как я сказал, своих подходов у нас к нему почти что и нет, и во многих аспектах парень этот для нас непонятен. Так что рекомендацию тебе тут я дать не смогу».

«Подожди, — воспользовался паузой Алексей. — Ты что-то ничего про официальные власти не говоришь…»

«А нечего! — весело сказал Ященко. — Формально во главе республики стоит некто Волоков. Не, нормальный такой вождь революции. Десантник бывший. Здание СБУ захватывал. Но с государственным управлением — не тянет. Бардак у него в государстве, если прямо говорить. Стена административного бреда. И бандитизм всякий голову поднял.

В общем, к Волокову не ходи, если не позовут, — продолжил он. — А если позовут, отмалчивайся. Подбит он уже, считай. Вообще вся эта компания энтузиастов подбита — он, Беглов, Молодай на Донецке…»

«Беглов тоже?» — удивился Алексей. Что-то он пропустил…

«Да по нему с самого начала вопросы были, — дёрнул щекой Тихон. — Биография шита белыми нитками. И шили её в бывшей «пятёрке». КГБ, — пояснил он, видя поднявшуюся бровь собеседника. — Эти, «идеологи», борцы с идеологическими диверсиями. В конце восьмидесятых годов они довольно бурно вербовали агентуру среди всех возможных активистов антисоветской направленности. Не знаю, помнишь ли, но всплывали данные, что большинство лидеров прибалтийских националистов на самом деле работали под колпаком «пятёрки». То же — украинские ребята из УНА-УНСО… Дмитро Корчевский тогда вдруг вылез как бы неведомо откуда.

А вылез он из Железной дивизии — да сразу в Украинский Хельсинкский союз. А это, между прочим, первая легальная антисоветская организация тогда в Союзе была»…

«Что за Железная дивизия?» — заинтересовался Алексей. Звучало как-то… Отзвуком Гражданской войны.

«Ну, в Яворове стояла, в Прикарпатье. Неважно, — махнул рукой Ященко. — Важно, что политически и идеологически сильно «подогретая» была дивизия. Якобы наследница Железной дивизии времён Гражданской войны».

Ага, значит, точно почувствовал Кравченко!

«К тому же, сам понимаешь, первый эшелон, — продолжил Тихон. — Круче только Западная группа войск да ГСВГ. Вот там его, похоже, и завербовали… Да не в нём дело! Этак я тебе давай про весь «Саюдис» расскажу, про Ландсбергиса, Прунскене. Даля вон, Грибовская, нынешняя ярая русофобка, президент Литвы — тоже из того гнезда птенец. Проституткой валютной под КГБ ходила…

В общем, плотно работали, что говорить. И по нашим — тоже. «Память» помнишь? — оттуда вылупилась. А в 93-м — как, думаешь, отчего РНЕ во главе со своим вождём запросто в кустиках растворилось?»

Он мигнул на шкафчик с известным содержимым. Алексей пожал плечами, но кивнул. Дескать, твоё дело, шеф, но я согласен.

«Лимончика нет, извини, — сказал Ященко, когда оба сделали по глотку. — О чём это я? А, ну да. Так вот, считай, то, что я тебе говорю, вычитал я в газетках. Не, в интернете. Там действительно на эту тему есть. Но скажу тебе точно: практически все те вдруг появившиеся «свободолюбивые» движения возникли под контролем, если не по инициативе «пятёрки». И, как понимаешь, при таком раскладе их лидеры — креатуры её же».

«То есть, намекаешь, Беглов тоже был агентом КГБ?» — связал раздёрганные концы разговора Алексей.

Тихон хмыкнул: «Ну, давай не будем позорить КГБ. «Пятёрка» к тому времени — фактически отдельная спецслужба была. В 89-м году её вообще преобразовали в Управление по защите советского конституционного строя. При КГБ, конечно, но прикинь, в каком качестве, если после переворота 91 года это управление практически в полном руководящем составе перешло на службу к Гусинскому! Прикинь, последний начальник управления Аврамов — возглавил аналитическое подразделение «Моста» Гусинского!

Что же до Беглова… Я тебе ничего прямо говорить не буду. Ты сам умный. Вот и прикинь: мальчонка в 19 лет бурно увлекается историей Белого движения и буквально втаскивает себя в Гражданскую войну через реконструкторское движение. Которое тогда, в 89-м, ещё и не движение было, а так, слёзы. Романтика. Кивера из картона и офицерские мундиры из пиджаков.

Поступает в историко-архивный. Кто его тогда возглавлял? Некто Афанасьев. Демократ аж до хруста, обличитель «совка» и член Межрегиональной депутатской группы. Была такая — из бешеных демократов. Которые — кто жив — сегодня все вокруг американского посольства отираются и нынешний кровавый режим с позиций оголтелого либерализма критикуют.

Правда, у Афанасьева в биографии — десять лет проректорства в Высшей комсомольской школе и членство в редколлегии в журнале «Коммунист»… Но это же не помеха истинному либерализму, правда? Тем более что и Егорка Гайдар в том же журнале отделом заведовал…»

«Слушай! — вписался в паузу Алексей. — Я, конечно, больше боевик, чем аналитик. Но аналитике ты меня сам учил. Не слишком ли всё увязанным получается? «Пятёрка», которая расставляет своих людей во главе антигосударственных движений, а потом уходит на службу к олигарху после переворота. Идейные либералы во главе кадровых школ и журналов КПСС. Согласованные действия впоследствии…».

«Ну, ты сам всё понял, — Ященко налил ещё по одной. — СССР подрывала партийная элита с помощью аппарата службы идеологической безопасности. Это мой вывод. Не навязываю его никому, но сам пока не нашёл ни одного факта, который ему противоречил бы».

Помолчал, негласно как бы подчёркивая значимость сказанного.

«Так вот о Беглове, — вздохнул Ященко. — Опять же, не буду говорить всего, что знаю. Но ты и сам допрёшь. Итак, мальчонка заканчивает РГГУ, но идёт в армию. Рядовым в роту охраны в части ПВО в Голицыно. Не мне тебе говорить, каким отстоем в армии считается срочная служба в ПВО. Последние перед стройбатом. И забирают туда в последнюю очередь — из контингента, что остался после тех, кого разобрали по другим войскам. А кто остаётся после того, как все войска себе лучших отобрали? Тоскливые очкарики и всякий неразвитый контингент с неустойчивым образованием и криминальными замашками…