Владимир Клипель - Медвежий вал

Однажды совершенно неожиданно его вызвали в оперативное отделение штаба дивизии. Он приписал вызов рассеянности своего нового писаря, которому было далеко до сообразительности и опыта Зайкова, отпущенного в батарею. Наверное, не так, как следует, начертил схему обороны. Впрочем, он не был уверен в своей догадке, так как сам подписывал и проверял все документы. День выдался хороший, и Крутов решил идти пешком. Рыхлые кучевые облака плыли по чистому, словно промытому небу, плыли над полями, на которых дружно поднимались озимые, над рощами, окутанными зеленым туманом, плыли не торопясь, будто нежась в лучах солнца. На кустарниках поблескивали только что развернувшиеся еще клейкие листочки, от земли исходил тонкий аромат пробудившихся к росту трав.

— Такая прелесть, а тут сиди невылазно в сыром погребе, — вздохнул Крутов. — И когда это кончится?

Майора — начальника отделения — он не застал.

— Посидите, — предложил Крутову чертежник, сидевший у окна, где посветлее, — сейчас он придет.

В просторном блиндаже два стола, пара грубых скамеек. На стене к ошкуренным лесинам приколоты графики донесений, дежурств. Под ними на кнопках плакат с изображением женщины, прижавшей к груди ребенка; штык с фашистской свастикой, с которого еще каплет кровь, направлен в ее грудь. Как вопль, звучала броская надпись: «Воин Красной Армии, спаси!»

Крутов, не зная, чем ему заняться, придвинул чистый лист бумаги и стал рисовать, что придется: березку, хижину... Внезапно пришла мысль спросить о дивизии, в которой служила Лена. Возможно, чертежник знает? И он назвал номер соединения.

— А у вас кто там, знакомые? — поинтересовался чертежник.

— Да, приятель!

Чертежник глубокомысленно помолчал, глянул в какую-то карту:

— Была недавно недалеко от нас, а сейчас опять куда-то перешла. Надо спросить у майора.

У Крутова заныло в груди: «Опять перешла. Может, на другой фронт. Тогда и не увидишься!»

Стремительной походкой, широко и радостно улыбаясь, вошел майор, сунул свою узкую, изуродованную ранением руку Крутову, спросил:

— Приехал? Хорошо!

— Пришел! — уточнил Крутов.

— При такой погоде пройтись — одно удовольствие, — согласился майор и стал искать стакан под крохотный букетик цветов, желтых, голубеньких, которые насобирал, пока шел по оврагу.

— Товарищ майор, — обратился чертежник, — куда перешла эта дивизия?

— Зачем тебе?

— Капитан спрашивал. У него там приятель служит.

— Девушка, — смущенно сказал Крутов.

— О-о... Вы счастливец! Позвольте тогда вместо задания предложить вам приятнейшую прогулку. Вам надлежит связаться со штабом этой дивизии и на месте оформить все документы, касающиеся стыков, чтобы начальство могло, не тратя попусту времени, их подписать. Дивизия со вчерашнего дня соседка с вашим полком. А уж там вы найдете и вашу девушку.

— Это мы совместим, — обрадовался Крутов.

Майор коротко проинструктировал его, и Крутов, тепло попрощавшись, подался выполнять поручение. В тот же день, вечером, выполнив все необходимое, он нашел Лену. Санитарная рота полка располагалась в овраге.

— Здравствуйте! — сказал он, когда Лена, недоумевая, кто ее может вызывать, вышла из землянки.

— Вы? — удивилась и обрадовалась она. Стройная, похорошевшая, она показалась ему еще лучше, чем он знал ее до сих пор, хотя на ней не было ни украшений, ни красивой одежды, а всего лишь вылинявшая, много раз стиранная и латанная гимнастерка, перехваченная в талии солдатским ремнем, да такая же юбка и на ногах — кирзовые сапоги. Светлые пышные волосы, недостававшие до плеч, непослушно выбивались из-под пилотки. Когда она встала спиной к солнцу, они так и засияли.

— Вы зачем? — спросила она, справившись с первым смущением, хотя щеки еще продолжали пылать румянцем. — По какому-нибудь делу?

— Нет, только тебя видеть, Лена... — Крутов попытался взять ее за руки, но она поспешно их отдернула.

— Ой, что вы! Не надо.

— Кажется, я пришел некстати...

— Не говорите этого! — она быстро прикрыла ему рот ладошкой. — У нас такой строгий врач, а я не хочу, чтобы про меня что-нибудь говорили.

— Но как же нам быть? Мне надо с тобой поговорить...

— Подождите, я пока занята на дежурстве.

— И долго придется ждать?

— Не очень... — И, обнадежив его улыбкой, Лена весело вбежала в землянку.

Крутов поднялся на косогор и прислонился к шершавому стволу старой ивы, свесившей ветви над оврагом. Вся земля под деревом была усыпана опавшими соцветиями. Только кое-где, рядом с развернувшимися лепестками, еще висели пушистые, потерявшие атласный блеск сережки. «Ко времени ли я пришел? — размышлял он, вспоминая ее недоуменный возглас при его появлении. — Может, незваный гость...»

Ему казалось, что после поцелуя в ту памятную для него ночь он вправе был ожидать от нее более теплого приема. «Правда, с тех пор прошло несколько месяцев. Может, все уже забыто?»

Размышляя в таком духе, стоял Крутов под деревом и в нетерпении ломал в пальцах тонкую веточку. Ему хотелось с равнодушным видом смотреть в сторону, но стоило кому-нибудь хлопнуть дверью, как помимо воли глаза устремлялись на землянку: Лена? Но выходила другая девушка, и он снова отводил свой взгляд.

День клонился к концу. Раскаленный докрасна солнечный диск коснулся дальнего леса, по сумеречной земле побежали тени, последний румянец затрепетал на узких листочках, на старой, изрезанной глубокими морщинами коре дерева.

Лена вышла в новенькой гимнастерке, с еле уловимым запахом духов.

— Надоело ждать?

— Нет, только очень тяжело, — признался он. — Теперь вы свободны? Пройдемся?

— Ненадолго!

Он осторожно взял ее под руку. Сомнения, минуту назад еще мучившие его, сами собой улетучились, и он сразу успокоился. Ему хотелось честно рассказать, как стремился к ней, но он побоялся неосторожным словом нарушить возникшее между ними доверие. Много ли надо, чтобы оно пугливой птицей вспорхнуло!

Придерживаясь узкой полевой стежки, они прошли немного молча. Потом он все же набрался смелости, стал рассказывать, как тоскливо ему было без нее.

— Я тоже скучала, Павел, — призналась Лена, — а вы всегда пишете мало, скупо. Это вызывало во мне самые противоречивые мысли. А тут еще...

— Что?

— Так, разные неприятности, — нехотя ответила она. — Это вам совсем неинтересно...

Он не стал настаивать.

— Вы говорите «тоже скучала». Интересно, кто виноват?

— Не притворяйтесь, Павел, — строго предупредила она. — Вы прекрасно все знаете...

— В том-то и беда, что не знаю...

Она, словно не расслышав этих слов, продолжала:

— Сколько я пережила за эти месяцы! Мне пришлось уйти из взвода, потому что с тех пор, как мы с вами познакомились, все стали смотреть на меня какими-то другими глазами... Как это дико, ведь я ничего худого никому не сделала... Даже сегодня, уже когда вы пришли, врач вызвал меня к себе и сказал, чтобы я никуда не ходила...