Георгий Цицишвили - Любовь поры кровавых дождей

В тот день дело у меня удивительно спорилось, все удавалось наилучшим образом, работа так и горела в руках. Ремонт котла мы взяли полностью на себя и много успели сделать за один раз с моими ребятами.

Ну и хитер человеческий глаз — порой и скрытое увидит! Я чувствовал, что понравился Галине.

Когда мы закончили работу, заместитель директора поблагодарил меня и сказал в заключение: «Двери нашего театра для вас всегда открыты, всякий раз, как будет досуг, берите с собой ваших ребят и приезжайте, будем рады видеть вас на любом спектакле. И добавил предусмотрительно: — Возьмем шефство друг над другом».

Заместитель директора признался мне, что самым трудным для театра была заготовка топлива. Каменного угля больше не было, котел топили дровами. А распилка и доставка дров требовали рабочих рук.

Так я подружился с заместителем директора Ленинградского театра оперетты, и эта дружба, как вы увидите, впоследствии очень мне пригодилась.

На следующий вечер я пошел к Галине. Никакого нахальства, никакой напористости, приказал я себе.

Галина стала показывать мне фотографии, снятые в предвоенные годы. Было их у нее великое множество. Одна из фотографий изображала прием физкультурников в Кремле, устроенный после традиционного парада на Красной площади. Галина стояла бок о бок с Калининым и Ворошиловым и улыбалась счастливой улыбкой.

Я глядел на этот снимок — и сам не мог сдержать улыбки: когда-то я был начальником крупнейших золотых приисков, начальником огромного района, но в Кремль попасть — это мне и не снилось. А она вот…

— А ты как думал? Не век же я заведовала гарнизонной баней. — Галина словно угадала мои мысли.

Я вдруг увидел ее в совсем ином свете! Проклятая война, как она круто меняет судьбу человека, переворачивает всю его жизнь!

С того дня я зачастил к Галине и чувствовал, что ей приятны мои посещения.

Зима была снежная, бушевали метели.

Вражеская авиация почти не беспокоила нас, и моя пулеметная рота сидела без дела. За целый месяц у нас ни разу не было боевой стрельбы. Занимались мы почти исключительно строевой подготовкой. Таким образом я имел возможность раз в два-три дня заглянуть к Галине; там, сидя в ее уютной комнатке, я просто блаженствовал.

Какую-то особенную прелесть имели для меня эти вечера — ведь я проводил их с этой спокойной, красивой, умной молодой женщиной, — вечера, протекавшие за простой непритязательной беседой и за чашкой чая, к которой не всегда находился кусочек сахару.

Кстати, Галина оказалась завзятой чаевницей, так же как и я. Правда, вместо чая она чаще заваривала чернику, или липовый цвет, или малину, но все равно питье казалось мне удивительно вкусным, и мы каждый раз выпивали целый самовар.

Иногда присоединялись к нам хитрец Прокопенко и Ада, та самая приятельница Галины с редкими зубами. Мы играли в карты до одурения, и, конечно, в выигрыше неизменно бывала та сторона, на которой оказывался старший лейтенант.

Прокопенко сразу догадался, что между мной и Галиной завязались прочные дружеские отношения; это, видимо, совсем его не устраивало. Он подчеркнуто переменился, стал держаться натянуто, холодно и вообще отдалился от нас.

Зато — видимо, в отместку — стал демонстративно ухаживать за Адой. Та вообразила, что он очарован ею, и была на седьмом небе от счастья.

Я разгадал тайный замысел Прокопенко: он собирался использовать свою новую приятельницу в качестве осведомителя, чтобы узнавать в подробностях обо всем происходящем между мной и Галиной. Он хотел бы не выпускать нас ни на минуту из-под своего наблюдения. И в то же время делал вид, будто поступает согласно мудрому правилу: не вышло — отступись…

На самом же деле он вовсе не собирался отступаться — Галина крепко запала ему в душу, и он только ждал, когда я получу от ворот поворот, чтобы снова попытать счастья.

К тому времени я уже почти полностью выздоровел и со дня на день ожидал обещанной отправки на фронт. Но должен вам признаться, я не терял надежды, что до того успею приручить Галину. Да, да, я серьезно решил жениться на ней…

— Слушай, ты что, турок — после пяти жен искать себе еще шестую? — не удержался Пересыпкин.

Но Яблочкин вновь отмахнулся от него как от назойливой мухи.

— Спроси меня тогда, как я предполагал этого добиться, я не сумел бы ответить. Но решение мое было бесповоротно. Где было пять жен, там возможна и шестая, думал я. А уж на этом поставлю точку.

Одним словом, Галина превратилась в предмет моих мечтаний. Знаете ведь: если уж бес вселится в человека, то как хочет, так им и вертит.

И вот однажды, по обыкновению к вечеру, я заявился к Галине…

Она сразу заметила, что на этот раз я сам не свой. У женщин нюх острый: наперед чуют, что мы задумали и чего хотим.

Я не знал, с чего начать, а она прекрасно знала, как ей предстоит вести себя с близкими ей людьми. Только позднее мне станет известно, что у нее были совершенно особые обстоятельства.

Но, как вы догадываетесь, не так это легко человеку — отказаться от того, что он давно уже надумал и к чему упорно стремился!..

— Галина! — начал я каким-то не своим голосом. — Не думайте, что я так, сгоряча… Я немало размышлял и понял, что без вас мне дороги нет. Будьте моей женой!

Она сначала растерялась, но тут же собралась с мыслями и попыталась свести все к шутке.

— Страсть коллекционера? — спросила она со странной улыбкой.

— Нет, любовь, — ответил я искренне.

— Разве можно верить любви человека, который был женат столько раз? — Она смотрела прищурясь, взгляд ее, казалось, пронзал меня насквозь.

Меня бросило в жар. Как это, оказывается, тяжело, когда любимый человек боится положиться на тебя из-за твоего прошлого и объявляет о своем недоверии.

Но Галина этим не удовольствовалась.

— Если вы были влюблены во всех пятерых и женились по любви — это говорит в вашу пользу. Но можно ли быть уверенной, что вы, такой влюбчивый человек, остановитесь на этом и не полюбите завтра седьмую, восьмую? А полюбив, не пожелаете еще раз жениться? Ну, а если вы женились каждый раз не по любви, то это уж совсем скверно…

Что я мог возразить? Она была права! И я набрал в рот воды.

— Видно, такой уж вы по природе: как приглянется вам кто-нибудь, так сразу и готовы жениться. Есть такие мужчины: не знают, как подойти к женщине, и первым долгом делают предложение. Это для них единственный путь, иначе они не умеют.

Наверное, вид у меня был очень смешной. Я молчал, онемев, слова не мог выговорить.

Галина попала в точку: я и сам не раз так о себе думал.

Галина звонко расхохоталась, но смех ее показался мне неискренним.

— Знаете что? — сказала она лукаво. — Если вы на самом деле меня любите и хотите, чтобы я вышла за вас замуж, сбрейте ваши косматые усы! — И она снова залилась смехом.