Альберт Мальц - Крест и стрела

— Верно! — последовал ответ.

— И еще одно: разве мы порабощаем других? Или, наоборот, освобождаем все нации от гнета евреев и коммунистов, вызволяем их из большевистского и капиталистического плена?

— Правильно! — заорал кто-то.

— Вы — немцы, — исступленно крикнул Баумер, — и вы должны понимать: скоро везде воцарится новый и справедливый порядок. И не кто иной, как мы, принесем его миру. Эта война — борьба между старым и новым. И либо погибнет старое, либо погибнем мы. А если погибнем мы, то предупреждаю вас: исчезнет не только национал-социалистская партия, но и все мы, вы, весь народ, все государство, потому что наши враги поклялись нас уничтожить. Но мы не погибнем, заверяю вас. Восемнадцатый год никогда не повторится! Когда война окончится победой, для нас начнется новая, чудесная жизнь. Ясно вам, друзья мои?

— Ясно, ясно! — ответил десяток голосов.

— Ну, а как же быть с этими польскими пленными? Разве у нас есть основания жалеть их? Разве мы их просили затевать с нами войну? Нет! Эти ничтожные прихвостни англичан потеряли право иметь свое государство. В будущем такими народами будут управлять те, кто заслужил право управлять. Это тоже вам ясно?

— Ясно, ясно!

— Значит, так тому и быть! — страстно воскликнул Баумер. — Это наш ответ всем клопам на свете… Это всё, друзья мои, и в грядущие дни помните о стойкости и патриотизме Вилли Веглера. А теперь — за работу. Старшие мастера всех корпусов, включите электроэнергию. Хайль Гитлер! Да здравствует победа! Зиг хайль!

— Хайль! — привычно гаркнул хор голосов внизу.

— Зиг…

— Хайль!

— Зиг…

— Хайль!

Баумер опустил руку. Шеренги распались, рабочие направились к своим машинам, и кузнечный цех сразу же вошел в повседневную жизнь. Баумер повернулся к Вилли, его потное лицо сияло от удовольствия.

— Пройдемте ко мне, Веглер, — прошептал он. — У меня есть для вас одно дело…

Всего двадцать четыре часа прошло после этого митинга в кузнечном цехе, а сейчас Вилли Веглер лежал на больничной койке, сжигаемый жаждой, с распухшим языком, с потрескавшимися губами и с пульсирующей болью в животе и паху. Он вспомнил, как Баумер крикнул в микрофон: «Вилли Веглер! Будьте добры, расстаньтесь с вашей машиной и поднимитесь сюда», и на несколько секунд он перестал ощущать боль и жажду — так сильна была захлестнувшая его душевная боль, вызванная этим воспоминанием… Он вспомнил ту мучительную мысль, что пронзила его, как молния, когда у него на груди заблестел приколотый Баумером крест. В то мгновенье Вилли понял наконец горькую истину, что он тоже виноват и виноват не меньше всех остальных. Что, верно служа паровому молоту, он помогал порабощать этих поляков… Что он вместе с Руди привез Берте Линг свитер расстрелянной женщины. Что и он купил на городской площади поляка за семнадцать марок и что добросовестный труд и молчание сделали его со-участником этих преступлений и теперь он тоже запятнан навеки.

И сейчас Вилли заплакал от стыда. Он плакал и с ненавистью говорил себе: «Все эти годы, когда ты так высоко держал голову, когда ты считал себя честным человеком, ты был не столько честен, сколько слеп. С каждым годом слепота твоя росла. Все эти годы, когда ты говорил Рихарду и его жене: „У нас с вами разные принципы“, какие же принципы были у тебя? „Я не сторож брату моему“, — вот твой принцип. И кончилось тем, что тебе нацепили крест на грудь и ты стал хозяином рабов. И теперь ничего уже не поправишь. Ты помогал убивать людей, попавших в руки немцам. Ты помогал бомбить города, разрушенные немецкими самолетами. Вот чем кончилась твоя честная жизнь, Вилли Веглер!»

Он плакал и в тоске, в жару начинал говорить вслух.

— Господи, — молился он, — сделай так, чтобы прилетели английские самолеты. Пусть они разбомбят завод. Дай мне дожить до этой минуты. Дай мне сделать хоть одно дело за всю мою жизнь! Молю тебя, господи. Ведь в душе я хотел, чтобы жизнь сложилась совсем иначе,

6 часов 55 минут утра .

Капитан Шниттер, опираясь на трость и сильно раскачиваясь при каждом шаге, как все, кто ходит на протезе, вошел в приемную арбейтсфронтфюрера.

— Доброе утро, синеглазка, — сказал он телефонистке. — Какие волнующие события принес нам этот летний день?

Фрида, не оборачиваясь, усмехнулась и сказала в трубку: «Соединяю». Потом повернулась к смеющемуся красивому офицеру.

— Ровно никаких, — ответила она. — Тихо, как на кладбище. Только я работаю уже шестнадцать часов подряд, и если моя сменщица задержится, я просто свалюсь.

— Бедняжка Фрида, — сказал капитан. — Будь я на месте Блюмеля, я бы сумел позаботиться о своей подружке. Когда же наконец вы его бросите и возьмете меня?

— В ту же минуту, когда родится ваш второй ребенок, капитан. Как себя чувствует ваша жена?

— Прекрасно. Прекрасно. Мне нужно видеть Баумера.

— Есть, капитан! — Она воткнула шнур в ячейку. — У него сейчас герр Кольберг… Вас хочет видеть капитан Шниттер… Надеюсь, ваша зенитная батарея смазана маслом, капитан?

— Безусловно. Улыбнитесь мне, Фрида.

Она сделала усталую гримасу.

— Это не улыбка. В летнее утро такая хорошенькая девушка, как вы… Ведь даже моя жена и та… — Он вежливо повернулся к Баумеру, показавшемуся в дверях кабинета.

Баумер выглядел усталым и озабоченным. Раскачиваясь на ходу, Шниттер двинулся ему навстречу.

— В чем дело? — тихо спросил Баумер. Он держался напряженно и сосредоточенно, как человек, который старается сберечь оставшиеся силы.

— Прибыли экскаваторы для рытья ям под машинное оборудование. Нужны рабочие, чтобы доделывать остальное…

— Понятно, — нахмурился Баумер. — Герр Кольберг, — сказал он через плечо, — можно вас на минутку?

Из кабинета вышел Кольберг. Под темным налетом отросшей щетины лицо его было серым, как у больного язвой желудка.

— Вот в чем дело, — сказал Баумер. — Капитан Шниттер говорит, что прибыли экскаваторы.

— Какие экскаваторы? — рассеянно спросил Кольберг. Его острая память сегодня совсем отказывалась служить ему. На территории завода рабочие рыли щели, и это зрелище вконец расстроило директора.

— Мы же с вами говорили об этом всего полчаса назад, — раздраженно ответил Баумер, — по телефону.

— Разве речь шла об экскаваторах? Не помню.

— Но послушайте, — еле сдерживаясь, сказал Баумер. — Вы же хотели вырыть ямы, чтобы на случай налета спрятать какие-то ваши особенные станки!

— Ах да… Ну?

— Я сказал, что я добуду для этого дела экскаваторы.

— Да, разумеется. Простите меня. Что это со мной сегодня? Совсем ничего не помню. Значит, экскаваторы уже… Это замечательно.

— Два уже приступили к работе.