Альберт Мальц - Крест и стрела

Перед читателем проходит множество фашистов: руководитель местной организации фашистского «Трудового фронта» Баумер — архитектор, пришедший в партию по «идейным мотивам» во время безработицы 1929 года. Его взгляды, его уверенность в победе немцев сильно поколебались после того, как немцы были разгромлены под Москвой, однако эти свои колебания он, разумеется, скрывает. Это демагог, иезуитски оправдывающий самые подлые преступления.

Комиссар гестапо Кер — циник, в душе он презирает штурмовиков и убежден в том, что основа нации — такие люди, как он. Он не получает удовольствия от насилия и подлостей и по возможности избегает их; однако он, не задумываясь, бьет по лицу женщину, которая уклоняется от ответа на его вопросы.

Директор завода Кольберг, стремящийся вообще не вмешиваться в политику, заботящийся только о производстве и о своем личном благополучии, презирает Баумера и всю его демагогию, но в то же время зависит от Баумера и боится его.

Анна Манке, партийный руководитель местной организации по работе среди крестьянок, — ханжа, азартно выжимающая деньги и вещи на все виды «помощи», — влезает в души людей, подслушивает и подглядывает. Деятельность Анны Манке, как и большинства других винтиков гитлеровского рейха, была направлена на то, чтобы при помощи полицейских мер исчезал частный человек и вместе с тем исчезала и личность с ее неповторимым внутренним миром.

И рядом с этими, крупным планом написанными портретами множество эскизных зарисовок статистов — рядовых штурмовиков и эсэсовцев, преимущественно молодых, с детства впитавших античеловеческие фашистские инстинкты…

Характер Вилли Веглера в основном сложился в то время, когда эти и подобные им люди пришли к власти. Солдат первой мировой войны, знавший и голод и безработицу, Веглер — типичный немецкий рабочий первой половины XX века. «Вилли-Свистун» — так прозвал его еще в юности друг, коммунист Карл.

Попытки вовлечь Вилли в ряды участников рабочего движения были безуспешными. Честно работать, содержать семью — жен у и сына, — а после работы отдыхать, веселиться, играть на аккордеоне — вот его жизненная программа.

Мальц верен действительности, создавая образ такого рабочего, типичного не только для Германии, но и для других стран Западной Европы и Америки. Приход фашизма к власти поначалу не поколебал их жизненного уклада. Как и другие, Веглер очень мало знал о том, что действительно происходило в стране: как и другим, ему не нравилось то, что он видел, как и многие другие, он считал невозможным бороться против этого. Так, он промолчал, когда узнал о смерти своего старого друга Карла в концлагере. Но пришел момент, когда фашизм постучался в двери маленького домика Веглера, который он надеялся отстоять как неприступную крепость своего счастья.

Активный член «Гитлерюгенда», восемнадцатилетний Рихард Веглер потребовал, чтобы отец ясно высказался по вопросам политики, вступил в партию национал-социалистов или во всяком случае активно и решительно поддерживал партию. Разговор Вилли с сыном — один из наиболее драматических моментов книги. Выясняется, что сын исповедует совершенно не приемлемые для отца взгляды, становится чужим. Когда он погибает в 1940 году при взятии Нарвика, Веглер едет на церемонию посмертного награждения сына Железным крестом — и видит, как вдова Рихарда, фанатичная нацистка, наставляя сынишку своими «сказками», уже готовит из него гитлеровского солдата. Но и тогда Вилли молчит.

В 1941 году при бомбежке Дюссельдорфа погибает жена Вилли; с ней, казалось, умирает все, что еще связывало его с жизнью. Он тупеет от горя и слепой ненависти; он еще не знает, что именно он ненавидит. После эвакуации завода Веглер знакомится с крестьянкой Бертой Линг; нарушается оцепенение Вилли, и вместе с любовью в его мир вновь входит казавшееся прочно погребенным понятием будущее. Но на этот раз ему уже не удается строить будущее только для самого себя.

Когда Веглер был еще юношей, он однажды случайно услышал разговор двух нянек, гулявших с грудными детьми. Та, что постарше, учила молодую подругу, как избавиться от детского крика, советуя некоторое время подержать ребенка над открытым газом — и тогда он моментально заснет. Потрясенный этой хладнокровной жестокостью, Вилли хотел немедленно бежать к родителям и сообщить, что их дети находятся в смертельной опасности. Но этот первый, естественный порыв тут же начинает подвергаться тысячам сомнений: а поверят ли мне, простому рабочему, — ведь обе няньки, несомненно, будут отпираться? Стоит ли вмешиваться? И уже где-то совсем в глубине души возникает мысль: да и опасность грозит не моему ребенку!

Долог, нелегок и непрям был путь от этих колебаний робкого юноши до той решимости прозревшего человека, с какой Вилли августовской ночью поджег сено и указал направление английским самолетам. Правда, и свой акт протеста против фашизма Вилли совершил в одиночку. Но в этом поступке сказалось уже ощущение связи с другими людьми, окончательная гибель замкнутого мирка, убеждение в том, что человек живет в обществе и обязан выработать определенное отношение к законам этого общества.

Все глубже и все тревожнее вглядываясь в окружающий мир, Вилли начинает ощущать гниль, гниль повсюду. И все тяжелее и мучительнее он задумывается о причинах, об источниках этой гнили и о том, почему люди — обыкновенные, даже неплохие люди — мирятся с этой гнилью.

В романе сознательного интернационалиста Мальца звериный шовинизм гитлеровцев предстает как одна из важнейших основ общественной безнравственности. Писатель размышляет в духе просветительской теории «разумного эгоизма». Нельзя насиловать, ибо, если можно, значит можно насиловать и твою жену, и твою дочь. Нельзя убивать, ибо, если можно, значит можно убивать и тебя, и твоих близких. Нельзя издеваться над стариками, ибо, если можно, значит можно издеваться и над твоим отцом, и над твоей матерью.

Пропагандисты гитлеризма разрушали эту основу: можно издеваться над поляками и над евреями, над французами и над русскими, но тебя, «чистокровного немца», тебя, «стопроцентного арийца», это не касается, ибо вы не равны, вы — из разного теста…

До Веглера наконец доходит этот элементарный расчет. Именно поэтому решающими для его прозрения оказывается рассказ пьяного эсэсовца Руди о насилии над француженкой и приход на завод пленных поляков. И он бунтует. Огромное, тяжкое чувство вины за соучастие в гитлеровских преступлениях (с ужасом понимает он, что военным крестом его наградили недаром, что частица и его усилий есть в позорной гитлеровской войне) приводит Вилли к необходимости как-то искупить свою вину. Он пытается заговорить с поляками (хотя это и чрезвычайно опасно), но встречает в ответ лишь ненависть к нему, как к немцу. И тогда он решается на «предательство».