Елена Семёнова - На переднем крае. Битва за Новороссию в мемуарах её защитников

Потом трепалась по ветру спускаемая двухцветная тряпка с трезубом, на место ее восходил гордый российский триколор, и от счастья щипало в глазах, и стоял в горле ком. Мы лично, своими руками, освобождаем родной город от нечисти!

Так что это и правда счастье — с бейсбольной битой — на врага, на огонь, в рукопашную! Своей волей, своей самоотверженностью и преданностью родной земле опрокинуть точность прицела вражеских стрелков, за мгновения, когда все решается, проскочить простреливаемую зону, смести их стойкость своей решимостью, увидеть в глазах врага понимание того, что он — мертв, еще до того, как первый удар с чавкающим звуком проломит череп этномутанта.

— До сих пор считаю себя «рязанским». Потому что состоялся как воин благодаря нашему командиру Рязани. Здесь для меня все началось, когда я получал снаряды на складе и страшно переживал, чтобы дали побольше. Рязань подошел, спросил у командира про меня, и взял мой телефон. Позвонил через неделю и предложил отработать по блокпосту. Машина на тот момент у меня была шикарная, «джихад-мобиль» девяносто девятая, камуфлированная, со звездами. На крыше приварен АГС, крышка багажника выброшена и в нем закреплена стулка, а на ней сижу я — в больших баллистических очках, бандане и новом камуфляже.

Рассказчик морщится от удовольствия, вновь переживая то ощущения пьянящего счастья, знакомое любому опытному воину, когда ты во всем чистом, на полной скорости, несешься навстречу ветру и смерти, сам готовый мановением своей руки сеять колючие искры разрывов, кромсать иззубренными клинками осколков плоть врага, лить свою и чужую кровь.

— Выехали на задачу, Рязань все объяснил. А весь прикол в том, что АГС я изучил только по книжке, и чуть из интернета. При этом пришел ко мне АГС в совершенно разобранном виде, как детский компьютер. Правда, совершено новенький, муха не сидела. Это был самый первый АГС, который пришел на город.

…Так вот, сначала планировалось, что все работают по блокпосту, а я прикрываю, но оказалось строго наоборот. Рязань командует: «АГС — огонь!» — а он не работает, опять — и опять не работает. Дело в том, что я неделю просил — но заранее мне стрельнуть ни разу не дали, и оказалось позже, что ленту я вставил неправильно.

Тогда Рязань высыпает на сиденье дофига ВОГов — типа, если АГС не работает, давай ими. Мы как начали с подствольников сыпать, и только слышим: Бах! Бах! Бах! А потом — «Ай-яй-яй!»

Уехали, вернулись в город ликующие. Около двух часов дня звонит Рязань: «Готов поработать?» При этом, что интересно, он мне даже малейшего замечания не сделал, он всегда говорил, когда мы что-то накосячим: «Вы же ополчение, что я вам могу сказать?»

Когда подъезжали, Рязань увидел передвигающегося в зеленке противника, до роты, после его команды я тоже увидел, что их там было дофига. Опять у меня АГС не работает, мы уже отъезжали, тут я понял свою ошибку: АГС у меня был на предохранителе. Рязань командует: «Уходим!» Я говорю: «А пострелять?» Он мне: «Ты готов?» Я: «Конечно!»

Мы подскочили с Утесом и как обработали зеленку! Укры признали потерю 8 убитых и 15 раненых. Ясно, что на самом деле было больше. Тогда же они написали, что «в Константиновке впервые за все время ополченцы использовали танк Ис-3». Меня после этого наши стали называть «еврейский шпион Изя-3».

Тогда мы трижды за день кошмарили этот блокпост. Они своими мозгами даже представить себе не могли, что такое возможно!

Наша работа АГС — очень ответственная. Мы прикрываем ребят, если что не так — мы виноваты. Зато как увидишь мясо от нашей работы — ты будешь счастлив.

Ты думаешь, мне не страшно? Мне очень страшно, я так боюсь, что просто п…ц! Но я понимаю, что идти надо, и поэтому каждый раз иду.

У меня такой позывной, потому что отец — чеченец, мать — русская, а я — кабардино-балкарец, потому что тетки живут там, в Нальчике, а сам я всю жизнь прожил в Макеевке. Поэтому сам себя я считаю кабардино-балкарским украинцем.

Поехали мы в Горловке на задержание мародеров, впереди поехал один наш, который дороги не знал, мы его по рации предупреждаем: «осторожно, впереди блокпост!» Потом еще раз. Тут впереди слышно — тормоза «ииииии» и сразу «Бах!» Машина перевернулась на крышу. И голос по рации: «Принял!»

Вы подвиги записываете? У Семеновцев, когда было пять трехсотых, очень тяжелых и противник кругом, не было никакой возможности их вынести. Так один наш вышел, говорит — хотите, убивайте меня, дайте только возможность вывезти раненых. Они в него стрелять не стали — вверх постреляли, но пропустили, когда он на крошечном фермерском тракторе раненых повез.

Уже трижды был слух, что меня убили — даже бойцы с подразделения выпили за упокой души.

У меня отец — охотник, и он с детства меня брал на охоту, потом стал егерем. Вообще я родился в Казахстане, изъездили всю Среднюю Азию, потом поселились в России, Воронежская область. Служили России и воевали почти все мои предки: бабушка — военный водитель, воевала с немцами потом в Маньчжурии с японцами. Говорит, что японцы — исключительно фанатичные, решительные солдаты, прекрасно подготовленные диверсанты. Три кольца охраны вырезали, проходили в самую середину расположения и отравляли колодцы.

Один мой дед, по отцу — штрафник, второй — десантник, они прорывали блокаду Ленинграда, про моего деда — десантника даже в книге написано. Батя у меня был сапер-инструктор, помимо СССР служил в Монголии, Египте, Африке, причем в то время, когда там шла война. Кстати, о воинской доблести: его друг рассказывал, про вьетнамцев — исключительно стойкие солдаты. Стоит вьетнамец на посту — даже если 12 часов, не попросится в туалет отойти. А бывало что стояли и по несколько суток, если сменить его некому.

Я горжусь тем, что воспитывал племянника и все время приучал его, чтобы он занимался спортом. Так теперь он служит в Симферополе, в учебном центре подготовки морских диверсантов, то есть получается, что меня, дядю, он уже превзошел.

Моя бывшая жена — она отсюда. Так она ушла от меня, а мне оставила свою дочь на воспитание. И дочь теперь за меня готова горло всем порвать, я ее лично воспитывал.

Приехали мы сюда в июле, числа 25-го, по совей инициативе, сначала я попал в Губаревский батальон, у нас там был настоящий интернационал, десять немцев-антифашистов, из бывшей ГДР, двое израильтян, сербов — человек пятеро, а сколько с Казахстана, Киргизии, Белоруссии — вообще не сосчитать.

Участвовали в боях на Дубровке, на Нуле. На Дубровке мы приехали на бэтэре, 12 человек — и взяли. Это когда мы с утра, нагло, под обстрелом въехали в середину деревни. Противника там было дофига, не меньше роты, минометная батарея, танк, БТР — они как раз накануне расстреляли мирную колонну гражданских с детьми, которая из Дубровки выходила. Сначала мы пошли на БТР, нас было человек пятьдесят — они как сыпанули, мы поняли, что поторопились. ТОгда мы набрались наглости, утром поехали на одном БТР — они все по нам стреляли, но у них нервы не выдержали и мы взяли село. И сейчас едешь через Дубровку — и видишь как на въезде стоит колонна сожженных машин.