Елена Семёнова - На переднем крае. Битва за Новороссию в мемуарах её защитников

Новопавловка — это в окрестностях Красного Луча. Это там у нас одного убило — и пока его вытаскивали, еще шестерых.

Юмористический случай был под Дубровкой, когда вышел наш Фашист (он сейчас в госпитале), весь изрешечен, бывший спецназ МВД РФ, работал преподавателем-ІТшником, а когда все началось, уволился и приехал сюда. Так он сам здоровенный, борода лопатой, а вышел встречать колонну в одних трусах, маленьких очках и с гармошкой. При этом рядом с ним был наш Кулибин, тоже личность незаурядная, усы у него длиннючие и завитые, он себе сделал белую чалму и хиджаб. Ну и с ним Блоггер — был у нас и такой, всегда задумчивый. Он был в трусах, тапочках, фуфайке и с автоматом.

После появления В «СП» материала «Военкор не нужен» меня постоянно спрашивают: каково это — быть воюющим журналистом, и почему я утверждаю, что обычный военкор, честно на фронте выполняющий свой долг, но не берущий в руки оружие не может выразить суть войны? Попытаюсь ответить обстоятельно и закрыть эту тему.

— Вы Геннадий Дубовой? Документы. Следуйте за нами.

Ствол упирается в спину, впереди спина контрразведчика, шлепаем через блокпост по лужам под дождем к зданию экс-СБУ Славянска.

— Стоять, вещи на землю, руки за голову, лицом к стене. — Перед глазами старинный красный кирпич купеческого особняка, боковым зрением улавливаю мелькание фигур в камуфляже, обрывки фраз сливаются в одну: — …как он там оказался?…знаем мы таких журналистов…на подвал, утром разберемся…не оборачиваться, смотри в стену! Седого найдите, быстро!

Пока ищут начальника контрразведки Штаба ополчения Славянски, в меня со всех сторон летят вопросы:

— С какой целью прибыл? По какому маршруту? Через украинские блокпосты? Как ты оказался в караульном помещении? Кто пустил? Отвечай!

Объясняю: через украинские блокпосты проехал на обычной маршрутке. По удостоверениям НСЖУ (Национального союза журналистов Украины) и корреспондента всеукраинской газеты «Вести» с целью освещения событий в зоне АТО. Нацгврадейцы поверили. Удостоверение главреда газеты ДНР «Голос Народа — Голос Республики» во время досмотра спрятал под ковриком в маршрутке. В Штабе получил устное распоряжение Игоря Ивановича Стрелкова отправиться военкором на передовой рубеж Славянской обороны, в Семеновку. На последние вопросы не отвечаю, чтобы не подвести бойцов, которые спрятали меня от ливня в караулке.

«Хорошо повоевал, — думаю обреченно, — свои же могут пустить в расход как шпиона или отправят назад. Господи, помилуй…»

Наконец-то явился Седой. Ситуацию просчитал мгновенно. Распорядился наказать тех, кто нарушил устав караульной службы и — мне: «Боец! Рюкзак на плечо, за мной бегом-марш!» Добежали до блокпоста:

— Жди. Утром приедет Моторола, заберет тебя.

— Моторола? А как я его узнаю?

— Узнаешь. — Засмеялся: — слышишь грохот громче взрывов, не ошибешься: это лягушонок в коробчонке, твой командир летит на «джихад-мобиле». Служи боец. Получишь награду, вспомни, кому обязан.

Вспоминаю…

Некоторые коллеги упрекают меня в том, что я «не умею снимать». Они забывают, что я не военкор в классическом смысле, а в первую очередь боец, и потому — даже не в бою — снимаю намеренно «не умело». Тому есть три главные причины.

Первая, кто не воюет — тот лишнее в бою звено, а воюешь — не до съемок, в этом я убедился в первый боевой выход майским утром, когда сбили вертолет с генералом и 12-тью спецами. Сбили, увы, не мы — бойцы с соседней позиции. Расчет, к которому я был прикреплен, получил команду работать на поражение с некоторым запозданием, развернуть «Утес» мы не успели. А вот минометная «ответка» пришлась как раз по нашему сектору в лесу у водохранилиш;а, словно украинский генерал с того света корректировал огонь, наказывая нас за нерасторопность. Разрывы в нашей «зеленке» все ближе и гуще, осколки вгрызаются в стволы деревьев, ссекают ветви. Кевларовой каской и бронежилетом мне тогда (да и потом, почти всю славянскую эпопею) служили любимая кепи и футболка с логотипом всеукраинской газеты «Вести», которая в ту пору считалась пророссийской. «Не фотографируй, отморозок, — «поощрял» меня командир расчета, — мелькаешь, как на прогулке, убьют, ложись!» — «А кто за меня работать будет?» Однако работать, как и хотел я изначально, надо было не фотокором. По команде «отходим!» бойцы подхватили «Утес», я — патронные ящики. Не до съемок. Хорошо, что нас не преследовали, иначе пришлось бы мне, прикрывая отходящих, от-стреливаться…фотовспышкой! После этого боя Моторола разрешил выдать мне оружие.

Июль. Пробиваем коридор к границе с Россией, штурмуем Мариновку. Наша группа попадает под перекрестный обстрел из минометов ПК и СВД. Один наш БТР горит, второй — на полном газу — скрывается за поворотом. Ползу по канавке вдоль кукурузного поля в дерьме нацгвардейцев (с тех пор точно знаю: говно не к деньгам — к снайперам), периодически по каске получая каблуком впереди ползущего разведчика (позывной Бревно) и… пытаюсь снимать. «Не бликуй ты своим видео, братишка, — испуганно бросает он через плечо, - на водонапорной башне справа снайпер и пулеметчик.» Слева — взиииигуп-гуп-гуп: лохматины взрывов у опоясанной мешками с песком автобусной остановки. Бревно одурело мотает головой, вытряхивая из волос землю, а меня трясет от смеха.

— Эй, Корреспондент, ты чего… хохочешь? Контузило?

— Слегка. Но дело не в этом. Представляю. Какое будет качество съемки…

— Стой, отморозок! — кричит он мне в спину. — За остановкой в подсолнухах засада!

— Мы уже в засаде, вперед!

Народ перебегает к остановке, я прячусь за мешками с песком, прикуриваю. Заметив на дороге БМП (чья? неужели укры контратакуют?) открываю видеокамеру. И чувствую не свой — набившейся внутрь остановки толпы ополченцев шквальный страх, слышу: «Пац-цаны, сей-час при-прилетит…» Взрывной волной захлопнуло мониторчик камеры, вырвало из губ сигарету, из мешков у меня за спиной осколки вырвали песчаные фонтанчики. А внутри остановки — кровавое месиво. Все снова почуяли: сейчас прилетит и — врассыпную к ближайшей «зеленке», только бы подальше от пристрелянного места. Убежать успели не все: из подсолнухов за остановкой резанули по бегущим ополченцам пулеметными очередями, с господствующей высотки снова посыпались мины, а с неба — бомбы и ракеты «Су-25».

В затишье приехали военные корреспонденты. Каски-броники-суперкамеры со штативчиками. Иностранцы и «Лайф Ньюс». Молодцы, профи. Отработали в полчаса, сняли все быстро и красиво: выжженное поле, исковерканный БТР, пару трупов плюс мнение ополченца, который чуть позже станет трупом. Умчались. А через 20 минут снова начался бой, и кровь — не метафорически, реально — ручьем текла по ступеням дома, в котором прятались от мин, и друг разорванного прямым попаданием Лешего из подразделения Рязани, направив на меня ствол РПК орал: «Бля! Камеру на х… убери, он — кивок на лицо убиенного, раскуроченное в кровавый нуль — разрешал тебе, бля, снимать? Пристрелю, бля, он брат мой! Брат!.. А тебе — кино?!»