Елена Семёнова - На переднем крае. Битва за Новороссию в мемуарах её защитников

— Я сейчас еду по подразделениям — надо ребятам инструктажи проводить, как лечить, как помощь оказывать — а то ужас, насколько им знаний не хватает. Так что недельку меня не будет — постарайтесь конференцию так планировать, чтобы я успела вернуться.

— Юленька, напомни плз, как у тебя позывной?

Она медленно подняла на меня агатовый блеск умных живых глаз. В их блеске сверкнула сталь тяжелого, твердого клинка, когда чужим, сильным и глубоким голосом, она выговорила:

— Знахарь!

Мороз прошел у меня по коже от этого взгляда, от этой интонации, от этих слов. Это был позывной ее Димы. Мне известен этот древний воинский обычай — брать себе имена павших героев, как символ вечного сияния их доблести, как отражение их бессмертия для народа, за который они пали. И как клятву гордо нести их славное имя, с честью служить своему Отечеству и жестоко покарать вероломных, подлых врагов. Но в устах этой хрупкой и женственной дочери Донбасса это было еще чем-то большим — это было возрождением исконной доблестной традиции нашего народа, когда жены павших героев и их подруги, надев их доспехи и взяв их имена, шли в бой — чтобы служить своему народу до конца, как служили те, пока последний враг не будет с позором изгнан с родной земли. Продолжить самое последнее, самое главное дело своих половин в этом мире — служение своему Отечеству, своей Вере, памяти своих предков. До конца, в этой жизни — и всех следующих!

«Хочешь рассмешить Бога — поделись с ним своими планами…» Летние репетиции, осенние премьеры, международные фестивали… Лазурный берег. Черное море, встреча одноклассников на Сретенке… Звонит актриса: завтра у нее нет съемок, она свободна — можно назначать репетицию. «Ира, простите, завтра репетиции не будет.» «Значит — послезавтра?» «И послезавтра не будет. Я на Украине. Когда будет следующая репетиция — я сейчас сказать не могу.»

…Мы несемся на грузовой «газели» из Донецка в Славянск. Машина набита гуманитарной помощью — продукты, медикаменты… Ни водитель Саша, ни сопровождающий груз, Гена, дороги не знают. Обоим лет по 35 — 40, они уже пару раз возили грузы в Славянск, но сейчас маршрут новый, старые «щели» и «тропы» уже перекрыты постами «нацгвардии». Где-то у поворота на Северск, нас должен ждать Сережа, который и проведет нас дальше по этому непростому маршруту. Но что-то пошло не так, Сережа не будет, оказывается, ждать в условленном месте, а будет ждать позже у Благодатного. Оба моих спутника понятия не имеют, где находится Благодатное. На карте, которая есть у Саши, этого населенного пункта почему-то нет. Они оба нервничают: скоро уже начнет темнеть, а им еще возвращаться назад. Сережа куда-то пропал, дозвониться до него невозможно. Все созвоны идут через Донецк. Проскакиваем поворот на Северск, так как он нам уже, вроде, не нужен, едем в направлении предполагаемого Благодатного. Вдруг, навстречу — зеленая колонна из четырех «КАМАЗов» и нескольких легковых военных машин. На первой — какой-то большой агрегат, накрытый брезентом, что или кто находится в других фургонах — не видно, можно только догадываться. В кабинах — люди в форме, с автоматами. Ясно, что это не ополченцы. Но ведь мы только что проехали последний «наш» пост! Откуда, так спокойно и нагло??? Сворачивать куда-то уже поздно. На наше счастье, они куда-то спешат: колонна не останавливается, но мы буквально чувствуем, как нас обшаривают взгляды сидящих в кабинах людей; в первом КАМАЗе, человек в «балаклаве» говорит с кем-то по телефону. «Стой! — говорит Гена, — поворачивай назад, — они нас уже «передали», нас будут встречать, поэтому они нас не остановили. Возвращайся к повороту на Северск!» Мы возвращаемся, поворачиваем, и, чуть отъехав от поворота, съезжаем с дороги и останавливаемся. «Дальше я не поеду, пока за нами не приедут!» — категорически заявляет Саша. Мимо нас, по направлению к Северску проскакивают, не останавливаясь, две машины — красный «оппель» и за ним, такой же красный, автомобиль побольше, похожий на инкассаторский броневик. Чуть проехав вперед они, вдруг, останавливаются, и через минуту, обе машины начинают быстро «пятиться» назад. Поравнявшись с нами, они останавливаются, так, что мы оказываемся «зажатыми» между ними. Из «оппеля» выходят люди в камуфляже, с автоматами в руках. Подходят ближе… «Свои!» — выдыхает Гена: на плече первого из них — погон переплетен георгиевской лентой. Они проверяют наши документы, предупреждают, чтобы мы были начеку: здесь опасно, можно нарваться на «укров». Мы им говорим про колонну, с которой разминулись. «Знаем. Их сейчас будут встречать». Они желают нам удачи и исчезают. Тишина. «Бл…! — наконец, произносит Гена, — я уже думал, мы в плен попали!» Пауза. Саша: «А там кормят, в плену?» «Попадешь — — узнаешь,» «Да не, наверное. Им самим жрать нечего, они будут пленных кормить! Пристрелят сразу.» Наконец, появляется Сережа. Марку его «вездехода» определить невозможно: что-то старое, разбитое и простреленное, заднего правого окна нет, вся дверь перетянута черной клеенкой. Мы срываемся с этого злополучного перекрестка и летим вслед за Сережей. Очередной блокпост: бетонные блоки, мешки с песком, баррикады из покрышек. Колоритный бородач в камуфляже с маузером в огромной деревянной кобуре… Мы не останавливаемся на блокпостах: летящий впереди Сережа, притормаживает, что-то объясняет, и мы, минуя очередную баррикадную спираль, несемся дальше. Слышны близкие разрывы снарядов, впереди и справа, над лесом, поднимается густой черный дым. Неожиданно, Сережин «вездеход» резко тормозит, мы чуть в него не врезаемся. Сережа выскакивает из машины, склоняется над чем-то на дороге. Прямо перед носом его машины — еж. Сережа подталкивает его рукой в сторону обочины. Еж, чуть сдвинувшись, остается на середине дороги. Сережа берет его в руки, переносит на обочину и, опустив его на землю, вновь мягко подталкивает его в сторону леса… Блокпост у многострадальной Семеновки. Дым, который мы видели раньше — висит над ней, над Семеновкой. Разрывы совсем близко. Ополченец с ручным пулеметом, посылает нас в объезд: «Через Семеновку не проедете, вся простреливается».»Что, так все время и бьют?» «Все время.» Мы трогаемся по направлению, указанному ополченцем. Впереди, совсем близко, разрывается снаряд. Саша тормозит, высунувшись в окно, кричит ополченцу: «Ты уверен, что эта дорога безопасней, чем напрямки?» Тот отмахивается успокаивающе: «Все нормально, вы только быстро проскакивайте, он не успеет прицелиться.» Сережа, смотрит вперед, крестится. Гена — тоже. Глядя на них, поколебавшись, крещусь и я. Нам навстречу, оттуда, где только что разорвался снаряд, выскакивают два ярко-желтых автобуса с большими красными крестами. Наша «газель» рвется с места. Разбитые, обгорелые остовы машин, руины, еще недавно бывшие солидными кирпичными домами…Где-то сзади ухает разрыв. Гена: «Давай, жми!״» Саша «жмет». «Помнишь, Ген, нас же здесь, на этой дороге е…шили?!..» «Гони!» На обочине каркас обгорелого, раскуроченного «Камаза». «Прямое попадание!» — кивает Гена на «Камаз». Чуть дальше — еще один «Камаз». Выезжаем на какую-то лесную дорогу. Гена, вытирает пот со лба. «Ну, вот, здесь мы уже в относительной безопасности». «Какая, на хрен, безопасность! — обрывает его, вцепившийся в «баранку», Саша, — тут нигде безопасности нет!..» Новый блокпост, противотанковые ежи, все больше обгорелых машин… На посту — бордовый «оппель»: к боковым окнам приторочены «броники», из окна торчит пулемет, вместо номерного знака — три больших буквы: «БМП» (боевая машина пехоты). Мост на въезде в Славянск весь в баррикадах — все в тех же мешках с песком, в бетонных блоках; сбоку — разбомбленный хлебокомбинат… Едем по городу: блокпосты, везде — стены из мешков и покрышек с узкими щелями бойниц, то тут, то там встречаются пожилые люди, толкающие перед собой коляски с емкостями для воды… в городе нет ни света, ни воды, ни газа, ни связи… Растерянные бесхозные собаки с поджатыми хвостами…