Елена Семёнова - На переднем крае. Битва за Новороссию в мемуарах её защитников

Ночь темна. На небе нет ни звёзд, ни луны. Плюс надвигающийся туман, довершает картину полного конца света. «Радуют» только звуки и шелест канонады, что раздаётся в паре километров от нас. Мы двигаемся вдоль «железки». На её рельсах стоит железнодорожный состав с уже давно развороченными от мин и снарядов вагонами. Где-то там, в Дебальцево, закрепились наши.

— Первый, первый. Это пятый. Приём, — слышится голос из рации, что висит у Борисыча на плече.

— Первый на связи. Приём, — следует ответ.

— Продвинулись примерно на километр вперёд. Дальше движение затруднено. Плохая видимость. Туман. Приём.

— Понял тебя, пятый. Там «Талиб» должен быть справа от вас.

— С ним нет связи. Повторяю — нет связи. Приём.

— Оставайтесь пока на месте. Дальше не суйтесь. Конец связи.

Дальше Борисыч пытается связаться уже с «Талибом»:

— Это первый. Как, слышно меня. Приём. Повторяю. Это первый. Приём.

Рация шипит, но ответа нет.

— Ох, не нравится мне это всё, — говорит нам Борисыч. И тут же добавляет:

— Надо поторопиться выйти «на ноль». Оттуда уже свяжемся с «Талибом» по другой рации.

Наша группа ускоряет шаг.

В тумане выплывают две фигуры бойцов, часовых.

— Аллах Акбар, — кричат они нам.

— Воистину Акбар, — отвечает им Косой, идущий впереди нашей группы.

Подходим к ним. Здороваемся.

— Всё нормально тут у вас? — спрашивает у них комбриг. Перед нами ещё группа проходила?

— Да. Они вперёд ушли, — слышим ответ парней и двигаемся дальше.

— Первый, первый. Это четвёртый. Приём, — снова оживает рация.

— Слушаю тебя четвёртый. Приём.

— В лесополосе видим движение группы людей. Но из-за плохой видимости не можем определить, кто это? Приём.

— Понял тебя четвёртый. Оставайтесь на месте. Огонь не открывать. Повторяю — огонь не открывать. Возможно это ДРГ «Талиба». У него, что-то со связью. Приём.

— Вас понял. Огонь не открывать. Конец связи.

Ещё минут через десять выходим «на ноль». Там, под железнодорожным мостом, греется у костра большая группа наших бойцов. Навскидку человек 30–40. У меня в голове сразу же всплывает картинка времён Великой Отечественной и слова из песни — «Бьётся в тесной печурке огонь». И если их подкорректировать, то получалось: «Бьётся в тесном тоннеле костёр…»

— Ну, что «призраки», замёрзли, — улыбаясь, обращается к ним Мозговой.

— Никак нет, Алексей Борисыч. «Призраки» не мёрзнут, — слышен ответ.

— У кого рация хорошая? Моя что не тянет. Похоже, батарея садится.

Кто-то из бойцов передаёт ему свою рацию.

— Тавр, держи пока у себя мою, — говорит он мне.

Забираю у него рацию и засовываю к себе в разгрузку.

— Талиб, это первый. Как слышишь меня? Приём, — снова вызывает он Талиба уже по другой рации.

— Это Талиб. Слышу вас хорошо. Приём.

— Ну, наконец-то. Ты, где находишься?

Талиб называет свои координаты и добавляет:

— Двигаться вперёд не могу. Большой туман. Видимость плохая. Приём.

— Возвращайся на базу. Только аккуратней, там за тобой ещё одна наша группа. Не перестреляете там друг друга. Приём.

— Вас понял. Выдвигаюсь на базу. Конец связи.

Бойцы, что сидят у костра, сразу оживляются. Кто-то спрашивает:

— Борисыч, так что там с наступлением?

— Да нах…ра мне такое наступление? Я вас на убой в этот туман не поведу. Как я потом вашим жёнам и матерям в глаза буду смотреть?

— Так там же наши на «восьмом марте» закрепились.

— Разберёмся. А пока отбой, — говорит он всем. И добавляет по рации:

— Четвёртый. Это первый. Приём.

— Четвёртый на связи.

— Там, рядом с вами «Талиб». Он возвращается. Вам тоже отбой. На сегодня всем отбой. Передай пятому. Возвращаемся на базу.

— Вас понял, первый. Возвращаемся на базу. Конец связи.

— Ну что, все успели перекурить? — обращается уже он к нам.

— Да, все.

— Тогда двигаем дальше.

Выдвигаемся. Борисыч, как обычно по центру, а мы вокруг. По ходу движения меняемся с «Албанцем» местами. Теперь я с лева, он справа.

Вообще-то, мы с Албанцем ориентировались всегда, что называется — «по ходу дела». Я к тому, что Мозгового важно было не только прикрывать, но ещё и не потерять. Потому что перемещался он всегда стремительно. Как ртуть. Поэтому, кто из нас будет от него слева, справа, впереди или сзади, значения не имело. Главное, что бы мы передвигались с ним синхронно. Что мы, собственно, всегда и делали.

После «ноля» мы выдвинулись уже непосредственно «на передок». Туман усилился. Близилось утро. Слева поле, справа лесополоса. Прямо передовая и дорога на Дебальцево. Меся берцами грязь, вперемежку со снегом, минут через 15–20 выходим на передовую линию. Канонада к тому времени ослабевает. Укропы то ли из-за тумана, то ли из-за экономии снарядов, огрызаются уже не так интенсивно, как два часа назад.

Пробыв там около получаса, возвращаемся обратно. Нам на встречу из тумана, в колонне по одному, выплывает группа вооружённых до зубов бойцов.

— Это кто же такие, интересно, — размышляет Борисыч вслух.

— Аллах Акбар, — кричит Косой идущему первым на нас бойцу.

— Воистину Акбар, — слышим тихий отзыв.

Когда колона поравнялась с нами, Борисыч спрашивает у проходящего мимо нас бойца:

— Ребята, вы кто?

В ответ — тишина.

Боец, не поворачивая головы, проходит молча мимо нас.

— Ребята, вы кто такие? — задаёт он снова свой вопрос следующему бойцу.

Та же картина и тот же ответ.

Третьего «прохожего» Мозговой решает уже сам остановить и, глядя на него, снова спрашивает:

— Боец, вы кто?

Боец останавливается. Смотрит в упор на Мозгового и выдаёт:

— А вы сами кто?

После чего, молча, продолжает свой путь в сторону Дебальцево.

Всё понятно. Это, похоже, вагнеровские, — говорит нам комбриг.

После чего наша колонна продолжает свой путь назад — «на ноль» и дальше на базу.

Ещё через полчаса начинает светать. Идти становится легче, но опаснее. Укропские ДРГ ведь тоже на зря свой хлеб едят. А нарваться на них тогда, в прифронтовой полосе, можно было вполне реально. Да и снайперов их никто не отменял. Поэтому не растягиваемся, вертим башками на 180 градусов и стараемся держаться ближе к Борисычу, в случае неожиданной атаки противника.

Когда уже совсем рассвело, мы вернулись в Конокрадовку. Заходим во двор одного из частных домов. Борисыч уверенным шагом заходит во времянку, расположенную рядом с домом. Я за ним. Там «Ростов» (Шевченко), наш начальник штаба и ещё пара человек с ним.

— Подождите меня снаружи, — говорит мне Мозговой. — Перекурите пока.

Располагаемся во дворе дома. Курим, общаемся. Делимся впечатлениями о проведённой ночи. Не смотря на усталость и уже хронические недосыпания, мой адреналин бьёт через край. Снимаю каску. С головы идёт пар. Заглядываю вовнутрь каски. Там уже плавает скопившийся конденсат пота. Я сижу, курю и чувствую, как по спине бегут ручьи воды. Потом, чуть позже, когда мы уже все благополучно вернёмся в Ломоватку, я долго буду сушить свой бронежилет. В прямом смысле этого слова. (Если к бронежилету можно вообще применить подобное выражение). Он после той нашей «прогулки» был мокрый, как вся одежда, насквозь.