Елена Семёнова - Русский Жребий

— Знаю. Но попытка не пытка, разве нет? Можешь доложить?

Ополченец пожал плечами:

— Чего ж не доложить. Идёмте.

Они прошли к небольшому дому, обозначенному как комендатура. Попросив гостей подождать, Олег зашёл внутрь.

— Интересно, когда здесь следующий обстрел по графику? — задумчиво спросила Агния, доставая сигарету.

— Боитесь?

— Да нет. Просто неплохо было бы знать, в какой подвал прятаться при такой неожиданности. Кстати, вы заметили, здесь ещё даже дети остались… Почему их не увезут? Не знаю, хотя бы в город… Ведь здесь скоро будет выжженная земля, если так будет продолжаться.

— Да некуда им ехать, — ответил появившийся на пороге Олег. — С детьми тут только одна семья осталась. Их у них пятеро. И никого у них нигде нет. Боятся, конечно, но деваться им некуда. Из подвала почти не выбираются. Сын у них, правда, Сашка — боевой малец. Всё за нами норовит увязаться. Семь лет всего, а рвётся воевать. Мужик растёт.

— Надо будет навестить эту семью, — вздохнула Агния. — Может, получится чем-то помочь.

— Что командир? — спросил Курамшин Олега.

— Удивительное дело! Сначала обругал меня за то, что очередных журналистов привёл, а, когда вашу фамилию услышал, вдруг изменил своё мнение и велел вас привести.

— Действительно, чудно… Хотя… Может, он мои репортажи читал…

— Всё может быть. Вот уж только простите, велел он вас в единственно лице привести, без дамы.

Агния пожала плечами:

— Тем лучше. Значит, я смогу пока осмотреться здесь и навестить то семейство.

— Правильно, — кивнул Валерий, — разделимся. Олег, я надеюсь, я могу поручить Агнию Сергеевну вашим заботам?

— Всегда пожалуйста, — охотно согласился ополченец. — Укры отдыхают — стало быть, и у нас «тихий час». Пойдёмте, Агния Сергеевна, я для вас профессиональную экскурсию проведу. А вы, — добавил он, обращаясь к Курамшину, — проходите. Вторая дверь налево.

Валерий пожал Тарусе руку и вошёл в дом. Пройдя несколько шагов, постучал в указанную дверь.

— Войдите, — послышался голос, показавшийся смутно знакомым.

Валерий вошёл в кабинет, представлявший из себя маленькую комнатушку, вся меблировка которой состояла из письменного стола, стула, кожаного диванчика и шкафа. На стене висела испещрённая отметками карта. На столе стоял включённый ноутбук. За столом сидел человек в пятнистой балаклаве, полностью скрывающей его лицо.

— Ну, здравствуй, Валера, — голос показался ещё более знакомым, и Курамшин нахмурился, пытаясь вспомнить, где слышал его.

— Мы знакомы?

— Ещё как знакомы! Ещё как! И писать тебе обо мне уже приходилось прежде, а в этот раз, увы, не придётся, если не хочешь накликать беду на мою голову.

— Стрешнев! [3] Игорь Стрешнев и Валерий Курамшин — персонажи романа-хроники Елены Семёновой «Не уклоняюсь», посвящённого событиям 2-й Чеченской войны. Согласно сюжету романа, герой войны Стрешнев был обвинён в преступлении в отношении якобы мирных жителей Чечни и отдан под суд. — выдохнул Валерий, почти упав на диван.

Сапёр стянул балаклаву и улыбнулся. Да, это был он — Игорь Стрешнев, один из героев чеченской войны, которого — сколько же лет назад?.. — бесстыжая российская Фемида приговорила к семнадцати годам заключения за мнимое преступление! Правда, засадить разжалованного и оболганного офицера тогда не удалось: с помощью верных друзей он скрылся накануне оглашения приговора, надеясь вернуться, когда тот будет пересмотрен. Но шли годы, а апелляции не давали результатов, и бывший капитан Стрешнев оставался вне закона. Всё это время Валерий ничего не знал о нём и был глубоко поражён этой неожиданной встречей.

— Что, капитан, не ждал меня увидеть? — Игорь грустно улыбнулся.

Он мало изменился за истекший срок. То же открытое русское лицо, те же светло-русые волосы, спадающие слегка вьющейся прядью на лоб… Только лицо теперь обрамляла длинная, окладистая борода, делавшая Игоря похожим на древнерусских князей, какими пишут их художники-патриоты. И ещё взгляд стал более жёстким. А за жёсткостью той таилась боль…

— Не ждал, Игорь, и счастлив, что вижу, — отозвался Валерий, понемногу приходя в себя. — Чифирнём, что ль, за встречу, капитан, коли ничего более крепкого нельзя?

— Майор… — поправил Стрешнев. — Здесь уже произвели… Боюсь, у меня и с чаем негусто.

— Не вопрос! — Валерий вытащил из своей дорожной сумки большую упаковку чая и банку кофе. — Считай, что подарок в честь встречи.

— Охотно принимаю, — улыбнулся Стрешнев. — Электричества у нас давно нет, но генератор пока работает, а потому чай вскипятить возможно… А я, между прочим, уверен был, что ты приедешь. Чтобы Валерий Курамшин не примчался в самое пекло — не может такого быть! И как это Нина твоя до сих пор терпит твои командировки… Кстати, как она? Как дети?

— Здоровы, слава Богу, — отозвался Курамшин и, помедлив, спросил: — Больше ни о ком справиться не хочешь?

Игорь опустил глаза:

— Мама умерла два года назад, я знаю… Я тогда едва не сорвался к ней на похороны. Удержался… Она бы этого не хотела. Но ты себе не можешь представить, Валера, как это… Знать, что твоя мать умирает, что умерла, и не мочь даже проститься с нею, последний сыновний долг отдать. Если бы не я, она была бы жива и сейчас. Но она этих издевательств не выдержала.

— Причём здесь ты…

— Причём… При том, что для людей, которых я любил и люблю, я стал настоящим наказанием.

— Наташа так не считает.

Стрешнев вздрогнул:

— Ты видишься с ней?

— И даже довольно часто. Они очень подружились с Ниной. Ты же знаешь Нину — сердца этого Воробышка хватит, кажется, на все печали мира…

— Вот именно, печали. Я хотел, чтобы она была счастлива, а что вышло? Соломенная вдова с двумя детьми на руках. Детьми, которых я даже не видел! И вряд ли увижу когда-нибудь. Иногда я думаю, может, стоило сесть в тюрьму? Тогда бы я имел право на свидания… С ней, с детьми… Но ведь это отвратительно, когда дети с рождения видят своего отца только за решёткой!

— Они любят тебя, Игорь. Наташа им столько рассказывала о тебе!

— Лучше бы не рассказывала ничего. Забыла бы меня, как дурной сон… — Стрешнев нервно хрустнул пальцами. — Вышла бы замуж за благополучного человека. Конечно, с двумя детьми это не так просто. Но ведь она так молода, хороша собой, добра… Наверняка нашёлся бы такой человек.

— То же самое ей говорят её приятельницы.

— А она?

— А она ничего не хочет слышать. Она любит тебя и никого другого не замечает.

— Но я всё равно что мертвец.

— Ты скорее без вести пропавший, а без вести пропавшие иногда возвращаются, если их очень ждут. А я не знаю другой женщины, не считая Нины, конечно, которая умела бы так ждать, как Наташа.