Елена Семёнова - Русский Жребий

Обычно чуждый эмоциям отец на сей раз крепко обнял его, сказал с волнением:

— В твои годы я поступил бы также. И я рад, что ты вырос достойным наследником нашего рода. Признаться, ещё недавно я сомневался в тебе и боялся, что форма, видимость, о которой ты так хлопотал, вытеснит в тебе главное — внутреннее содержание, стержень. Слава Богу, что хоть в этом я ошибся. Слов старика Болконского повторять тебе не стану, ты и сам всё знаешь и понимаешь.

— Я понимаю, — кивнул Юшин. — И клянусь, что краснеть тебе за меня не придётся. А в остальном — как Бог даст.

Сухие губы отца дрогнули, но он мгновенно взял себя в руки:

— Прапрадеда Тягаева и прадеда Аскольдова Бог выводил из самых безнадёжных положений, Его Рука всегда была с ними. Да будет она также и с тобой!

Гром войны всегда будоражил душу Валерия, как ничто иное. И хотя уже первая в его жизни война, Чеченская середины 90-х, оставила его калекой, но непреодолимой тяги к этому «ремеслу» не поубавила. Тогда, в 90-е, он своей жизнью писал новую «Повесть о настоящем человеке». И хотя в отличие от Мересьева он, встав на протезы, не вернулся к собственно военному делу, но работа военкора в самых горячих точках — чего-то да стоит, пожалуй?

Вторую Чеченскую военкор Курамшин прошёл от начала до конца, проникая в самые опасные районы — логова боевиков, куда не рисковали соваться другие. А по окончании её, бездарном и подлом, как всегда, Валерий затосковал. Он не мог простить власти того, как его друзей, боевых офицеров, сажали в тюрьмы за мнимые преступления в Чечне ради удовлетворения растущих аппетитов тамошнего удельного князька, как, кичась мнимой победой, гонят и гонят несметные средства в республику на любые прихоти, не умея при этом защитить окрестные регионы (да что там — саму Москву и Питер!) от наплыва звереющей от безнаказанности этнической преступности и смертоносной заразы ваххабизма. С каждым годом в бездумно прирезанном Кавказскому федеральному округу Ставрополье сокращалось число русских, бегущих прочь от участившихся случаев насилия в их отношении со стороны «соседей», на которые никак не реагировали власти. Ставрополье превращалась в новое Косово, и никому до этого не было дела. А ваххабизм, буйным цветом расцветавший в Дагестане и Ингушетии, захватывал уже и Татарстан, и даже заявлял о себе в Сибири. На всё это власть смотрела широко закрытыми глазами, предпочитая бороться с «русским национализмом» и кормя наивных байками про «замирение Кавказа»…

В эти унылые годы Валерий делал репортажи именно на эти больные темы, колеся по всей стране. Потом были командировки в Ливию, Сирию, а, увидев по телевизору киевский майдан, отчего-то понял сразу: «Быть войне!»

Само собой, жена отнюдь не обрадовалась стремлению Курамшина в очередное пекло, но смолчала: вернув его к жизни без малого двадцать лет назад, поставив на ноги, живя с ним все эти годы, она слишком хорошо знала своего мужа. Знала, что ничто не удержит его дома, если где-то гремит война, и мужественно мирилась с этим. Впрочем, теперь ей и полегче отчасти, чем во Вторую Чеченскую. Теперь не одна она остаётся, а с двумя детьми, старший из которых сам уже — почти мужик, настоящая опора матери.

Добраться до эпицентра боевых действий было задачей не из лёгких, но опытный Валерий быстро вышел на нужных людей, знавших все «потаённые тропы», и вскоре присоединился к группе, отправлявшейся по одному из таких «крутых маршрутов».

Основу группы составляли Вадим и Агния, нанявшие микроавтобус и закупившие изрядный гуманитарный груз. Предполагалось, что обратно этим же автобусом удастся вывезти несколько семей с детьми. Впрочем, обратно собирался только Вадим, а его напарница намеревалась остаться на передовой. С нею Курамшин быстро нашёл общий язык. Агнии было лет сорок. Эта высокая, худощавая женщина сразу обращала на себя внимание. Худое, бледное лицо с тонким, самую малость изогнутым носом, бледными, не тронутыми помадой губами и большими тёмными глазами, под которыми залегли глубокие тени, было обрамлено густыми, остриженными до плеч и кое-как перехваченными заколкой тёмными волосами, обильно разбавленными ранней сединой. Это лицо невозможно было забыть или спутать с другим. Так же, как и голос, низкий, звучный. В музыкальном мире такие, кажется, именуются контральто.

По образованию Агния — кинематографист, и это было очень на руку Валерию: сразу договорились работать вместе. Хотя Курамшин — газетчик, но сейчас время другое, сейчас людям картинка нужна, а картинка — это, прежде всего, ютуб. А для нормальных репортажей желательно всё-таки два человека: один — в кадре, другой — с камерой. Агнии с камерой и фотоаппаратом работать не впервой, и она готовно согласилась сотрудничать. Тем более, и канал у неё на ютубе свой есть. Ещё в Италии завела…

Оказывается, эта странная женщина уехала из России ещё в 90-е — пригласили работать по контракту в Рим. Так и осела там, легко выучив язык и полюбив эту страну. Если в России кино благополучно приказало долго жить, то в Италии наоборот наблюдался подъём, и Агния наслаждалась возможностью полноценно работать. Конечно, в Италии нельзя было реализовать многих собственных идей, неотрывных от русской почвы, но хоть что-то, хоть как-то…

Из Италии она вернулась лишь месяц назад с одной единственной целью — ехать на Донбасс. Увидеть собственными глазами происходящее, рассказать об этом и, чем возможно, помочь людям. Автобус и гуманитарка были полностью оплачены Агнией, Вадим же, имевший солидный опыт перехода границы и передвижения через зону боевых действий, должен был доставить «на место» очередных двух добровольцев. Каким образом они с Агнией в столь короткий срок вышли друг на друга и сработались, Валерий так и не узнал. Вадим вообще не отличался разговорчивостью. Да оно и понятно — в конце концов, успех их рискованного путешествия зависел именно от него. Коренной ростовчанин, отец четверых детей, до войны он работал шофёром, а теперь взялся за это тяжёлое и опасное предприятие — возить в одну сторону гуманитарные грузы и «охотников», а в обратную — беженцев. Сколько-то семей он уже спас, две из них жили теперь у него (в тесноте да не в обиде), пока не отыщется другое жильё.