Николай Луговой - Побратимы

Между стволами вековых дубов тянется наша «железная дорога». Длина ее метров пятьдесят. Здесь обучают минеров. Подрывник не должен ошибаться. Для этого и соорудили из земли и дерева этот учебный макет.

Подхожу туда и вижу: четверо ползут к «железной дороге». Через мгновение они уже на полотне. Двое поднимаются, смотрят по сторонам и расходятся в разные концы, держа автоматы наготове. Это — патрульные.

Двое других несколько мгновений лежат на полотне неподвижно. Но вот и они начинают осваивать участок «железной дороги». Впереди сибиряк Николай Шаров, за ним полтавчанин Арсентий Бровко. Не теряя времени, они проворно привязывают толовые шашки к рельсам.

— Не так! Не так! — раздается знакомый голос майора Баландина.

Всегда уравновешенный, расчетливый в движениях, он рывком бросается к Бровко, ловко переделывает его работу и говорит:

— На стык, на стык надо. Пойми, дружище, ты одной шашкой сразу две рельсы подорвать должен!

Баландин — тоже наш побратим. Почти чистый русский выговор никак не выдает в нем испанца. Мы не спрашиваем, настоящая ли у него фамилия — Баландин [2] Майор Баландин — испанский коммунист, командир батальона дивизии Листера республиканской армии в годы гражданской войны и фашистской интервенции в Испании. К нам, в крымский лес, спустился с парашютом вместе с группой испанцев в феврале 1943 г. и не заменяет ли она временно ему испанскую? Вся испанская группа инструкторов-подрывников — люди большого сердца и жгучей ненависти к фашистам, с которыми они уже сталкивались в Испании.

Из чувства врожденной скромности или еще почему-либо Баландин всегда сдержан в рассказах о себе.

Лишь однажды, когда зашел разговор о нашем партизанском командарме Алексее Васильевиче Мокроусове, Баландин не удержался:

— Встречались мы с ним на Арагонском фронте в тридцать шестом году. Вместе были и под Гвадалахарой.

И лишь после войны, при встречах с другими испанцами-коммунистами, я узнал, что в нашей партизанской семье жил и боролся один из национальных героев революционной Испании. Тогда же узнал и историю его прихода к нам.

Однажды, уже после захвата Мадрида фашистами, на улице города были обнаружены три трупа. В них опознали ярых фашистов — приверженцев кровавого Франко. Того, кто их уничтожил, схватили и приговорили к смертной казни. Но товарищам удалось вырвать героя из тюрьмы и вернуть в строй борцов-коммунистов. Этим героем и был наш побратим майор Баландин, боевой друг Алексея Васильевича Мокроусова. И когда Гитлер, вкупе с Муссолини и Франко, перешел от своей разбойничьей репетиции в Испании к большой войне против Советского Союза, Баландин и его друзья по зову сердца пришли в наши ряды.

Испанские минеры за короткое время научили нас использовать грозные «пэмээссы», «маломагнитки» и подобные им подрывные средства. Заботам побратимов-испанцев мы были обязаны и тем, что вот уже полгода наши подрывники не ошибались. А сделали они немало. В течение последнего полугодия пустили под откос восемнадцать вражеских эшелонов с техникой и живой силой, подняли в воздух десятки мостов, складов с боеприпасами, продовольствием и горючими веществами, множество линий связи и других военных объектов врага.

— Сменитесь! — слышу команду Баландина. Теперь Шаров и Бровко идут патрульными. Ящук и Беликов привязывают взрывчатку.

— Хорошо! Быстро получается! — одобряет работу наставник.

Окончив занятия, они закуривают. Русские и украинцы, два словака и испанец располагаются одной группой под раскидистым деревом, весело переговариваясь. А справа от «железной дороги» на прошлогодней листве сидят еще шестнадцать курсантов. И тут такое же живое олицетворение нашего интернационализма: русские Иван Швецов, Иван Сырьев, Степан Рак, Серафим Богданов и украинцы Федор Мазурец, Василий Печеренко, Кирилл Бабир, белоруссы Яков Сакович, Николай Парфенов, и грузин Акакий Тварадзе, казах Тургаев Турган и татарин Сейдали Курсеитов, испанец Кустодио Соллер.

Все эти парни сейчас и не думают, какой великолепный пример дружбы народов представляют они собой в партизанском лесу. Каждый внимательно слушает пояснения наставника, следит за его действиями.

— Все дело, ребята, в величине зазора, — с мягким акцентом говорит Соллер, — большой зазор оставишь — взрыва не жди, а если начнешь ставить кнопку без зазора — сам подорвешься. У вас, русских, это называется «поминай, как звали»…

— Очень правильная наука, — подсаживаюсь к ребятам. — Был же у нас случай, когда взрыв так и не получился.

— Расскажите им, Николай Дмитриевич, — просит Соллер.

— Пусть лучше Серафим Богданов расскажет, это у него под Альмой [3] Ныне с. Почтовое. случилось.

Серафим смущен.

— Да, тогда мы дров наломали, — начинает он. — Ночь была подходящая — черным- черно. Ставлю кнопку. На ощупь, конечно. И показалось, что зазор самый нормальный. Отползли, затаились. Вскоре слышим: поезд. Ну, думаем, сейчас шарахнет. А он прошел как ни в чем не бывало. Потом идет второй, третий. Словно по сердцу прокатываются. Такая досада взяла! Ведь всю ночь к той дороге шли. Снег — по пояс. А силенок почти нет. Голод тогда у нас, известно, какой был…

— Вот чудаки, — не выдерживает Печеренко, — взяли бы и переминировали.

— Хотели, да светать стало. Пришлось ни с чем возвращаться в лес. Идем и думаем: как смотреть в глаза людям?

Богданов достает из кармана кисет, свертывает самокрутку и, глубоко затянувшись, продолжает:

— Правда, нас не ругали. Но легче было бы, если б хоть выругали! Потом мы весь день мозговали: почему не произошел взрыв? Взяли взрыватели из запаса. Проверили. Хорошо рвутся. Значит, все дело в зазоре. Собрали нам ребята по ложке муки, подкрепились мы и пошли исправлять ошибку.

— О, — качает головой Соллер, — такую ошибку исправить очень трудно. Надо ночью найти место минирования и откопать кнопку, чтоб не рвануло.

— До полуночи лазили, пока не нашли, — продолжает Серафим. — Несколько раз пришлось подползать и отползать — патрули ходили. Потом накрылся плащ-палаткой, зажег спичку, смотрю: зазор — больше, чем в два пальца. Какая же рельса настолько прогнется! Ругнул я себя и сделал зазорчик полтора-два миллиметра.

— Сработала? — спрашивает Штефан.

— На этот раз сработала.

— Ну, продолжим, товарищи, — прерывает разговор Соллер.

Через сутки неожиданно возвратился Виктор Хренко.

— Что случилось? Почему так быстро?

Хренко берет под козырек.

— Доложую: скупина словаков под главенством Войтеха Якобчика кинула дивизию. Они повстречали меня на Симферополе, и я привел их в лес. Войтех — тот наш солдат, про которого я вам раньше поведав. По кличке, яку ему дали в подполье, — Белла. Устрою его и цого ж дня пойду на Воинку, — как бы оправдываясь, заключает он.