Григорий Глазов - Расшифровано временем

Посветлело — выкатился восковой круг луны в таинственных пятнах возвышенностей и впадин.

Гурилев шел вдоль уцелевшей стены. Кирпич оставался еще свежекрасным, выдавленные из щелей застывшие качалочки раствора едва побурели. Здание было новым, выстроили его, видимо, перед самой войной, да вот мало попользовались…

Он свернул за угол, остановился у вываленной взрывом стены, собрался было дальше, когда услышал отдаленный зов:

— Антон Борисович!.. Анциферов!.. Вы где?

Гурилев пошел навстречу голосу, обогнул здание, увидел Доценко.

— Антон Борисович! — бросилась к нему. — Анциферов где?

— Еще не вернулся. Не знаю, что и думать.

— Беда, Антон Борисович! Нельзя вам в село! Немцы!

— Какие немцы? — не понял он.

— Бог знает… Машиной заехали… Похоже, по лесу блукали. Табор какой-то, как бродяги, грязные, обтрепанные… Видно, обессилели, что не побоялись в село… Как поняла, горючее у них на исходе… — Все она проговорила быстро, не сводя темных глаз с осунувшегося вдруг его лица.

— Что же делать? — спросил он растерянно.

— Переждать вам. Они не задержатся. Самих страх гонит. Думаю, до рассвета уйдут. Погреются, пожрут — и в бега, своих искать-догонять.

— А где старший лейтенант? — вспомнил Гурилев о Вельтмане.

— Не прибыли еще. С Володей он, в лесничество подались. Надо бы в часть какую сообщить. Чтоб этих немцев…

— Да-да, — закивал Гурилев, пытаясь что-то придумать. Но ничего не придумывалось, и он стоял перед Доценко, стыдясь своей слабости, беспомощности и того, что вынужден надеяться на эту немолодую, заезженную хлопотами женщину.

— Я пойду, — наконец сказала она. — Может, где по дороге Володю перехвачу… Вернется Анциферов, вы ему все так и передайте…

Ока уже отошла, почти слившись с теменью, когда легкий стрекот мотора простучал по тишине, дальний свет фар лизнул снег и стал перемещаться.

— Едут! — крикнул Гурилев. — Ольга Лукинична! — Крикнул еще раз: — Анциферов едет! — Он увидел, что она повернула обратно.

Обрадованный Гурилев решил не укорять Анциферова и, когда тот, подъехав, выскочил из кабины с перекошенным от усталости лицом, лишь спросил:

— Благополучно?

— Дальше некуда! — буркнул Анциферов. — Четыре часа порожняком в поле простояли. Ремешок вентилятора порвался. С тем и вернулись… Доценко, что ли? — увидел он приближавшуюся Ольгу Лукиничну. — Что ей?

— Немцы, — почему-то шепотом сказал Гурилев.

— Это еще что?! — выпрямился Анциферов.

— Она вам все расскажет.

Анциферов двинулся навстречу Ольге Лукиничне. Из кабины вышла Нина и, сунув назябшие за день руки в карманы телогрейки, обогнула машину, постучала сапогом по скатам, подошла к Гурилеву:

— Иван не возвращался? — спросила она.

— Нет, — ответил Гурилев. — Знаете, в селе немцы, — сказал осторожно.

Нина резко подняла голову. В лунном свете он увидел ее сузившиеся глаза, пересказал все, что услышал от Доценко.

— Значит, я не ошиблась… там, в лесу. — Она оглянулась на стук дверцы.

Это Анциферов взял с сиденья автомат и теперь шел к ним.

— Ты все поняла, Доценко? — крикнул он Ольге Лукиничне, стоявшей у машины. — Так и действуй!

Нина вернулась к грузовику, села на подножку.

— Ну что ж, — откашлялся Анциферов. — Обстоятельства будут такими… — Он не сказал «складываются так», а именно «будут», словно спланировал их сам. — Немцы тут долго не задержатся. В крайнем случае — до рассвета. Сами, небось, мечтают ноги унести… Вы, Антон Борисович, пересидите тут ночку, вроде охранником. Я с Ниной махну в райцентр. Сообщу куда следует. На всякий случай возьмите мой автомат. Я останусь с наганом. — Он протянул Гурилеву автомат — Стрелять умеете?

— Нет, не приходилось, — ответил Гурилев.

— Как же так? — укоризненно-удивленно сказал Анциферов. — Все равно берите. Тут просто. Эту штуку, затвор, оттяните на себя. А потом пальцем жмите на крючок. Вот запасной диск. — Он говорил торопливо, делал руками суетливые движения, все время оглядываясь на Доценко, стоявшую с Ниной у грузовика.

На все быстрые слова Анциферова Гурилев лишь послушно кивал, не успевая что-либо спросить или возразить. Но вроде и возражать было нечему. Все, что сказал Анциферов, выглядело, целесообразным, логичным: и что немцы здесь не задержатся, и что вряд ли они сунутся сюда, так что риску никакого, и что оставляет он Гурилева здесь просто для порядка, чтоб местные под шумок не разворовали, и что в райцентр ехать надо, конечно же, ему, Анциферову, поскольку он там человек свой, к тому же напористый, поворотливый…

— Ну все! Я поехал. — Анциферов дернул кепочку за козырек.

— Петр Федорович, — остановил его Гурилев. — Есть ли смысл вам гнать машину порожняком? Нас четверо. Может, хоть сено увезете?

— Да какая разница?! Долго это, — махнул Анциферов недовольно. — Завтра все сразу и заберем, Антон Борисович. Раздобуду «студебеккеры», пригоню, заберем… Делайте, как говорю… — Он заспешил к машине.

Гурилев остался, где и стоял, неумело держа автомат, с трудом заталкивая в карман запасной диск в чехольчике, вслушивался, как, чертыхаясь, Анциферов крутил заводную ручку, срывавшуюся с изношенного храповика. Наконец машина завелась, тускло-желто ожила фарами и покатила…

Подошла Ольга Лукинична.

— Уехал, — сказала она, вроде обнадеживая Гурилева.

— Упрямый человек, — отозвался Гурилев то ли ей то ли своим мыслям.

— Они быстро обернутся, — сказала Ольга Лукинична. — Тут верст тридцать.

— Тридцать до райцентра? — переспросил Гурилев.

— До воинской части, автобат там.

— Какой автобат? Он поехал в райцентр! Что он вам сказал?

— Что в автобат. Я ему дорогу рассказала.

— Мы что-то путаем. Я или вы… Но он поехал в райцентр, — чувствуя, как сохнет во рту, сказал Гурилев.

— Это как же? — Она непонимающе водила взглядом по его лицу. — Зачем? До райцентра сто сорок верст. Ночью по этой дороге да на такой машине… Это же, считай, часов пять в один конец… А тут — под рукой… За час бы сгонял… Что же мне-то не сказал?

— Не знаю… не знаю… — Гурилев вдруг ощутил, как зазнобило внутри, в душе. Может, встретите Вельтмана и Володю…

— Я пришлю их к вам, — спохватилась Ольга Лукинична. — Им пора бы уже. Схожу к лесу… — И, пятясь, медленно пошла, а потом, повернувшись, широко шагнула в темноту…

Он вошел под крышу. Хаос и запустение. В боковых стенах чернели проломы — трехтонка свободно бы въехала. Гуляли сквознячки. Задутый ими давний снег орел на обвалившихся балках, кирпичах, кусках штукатурки, на рваных листах кровельного железа. Сквозь дыры в потолке свет луны отбрасывал крестообразные тени от стропил. В углу стояли две железные бочки, прикрытые жестяными кругами. «Одна с соляркой, другая — с маслом», — вспомнил Гурилев. С поперечного швеллера, еще державшегося на боковых опорах, свисала талевая цепь, во время ремонта на ней подвешивали двигатели…