Дмитрий Якорнов - То АТО. Дневник добровольца

— Еда тут, — с опаской показывает на стол женщина и придерживает полы халата, чтобы я и туда ненароком не нырнул.

— А руки помыть можно? — спрашиваю.

— Да, только тут (показывает на кран), а не там (показывает на трубы снизу).

Мою руки. Женщина, немного придя в себя, говорит: «Если суп будет холодный, скажи».

Я уже сажусь и говорю: «Так вы мне только розетку покажите, я его кипятильником подогрею».

Она хватает тарелку супа и отводит от меня подальше: «Суп? Кипятильником?!»

Я достаю из кармана кипятильник и демонстрирую ей, а она еще раз повторяет: «Суп — кипятильником!», только уже с очень нехорошей интонацией.

Думаю: после третьего «супа кипятильником» надо или прыгать в сторону, потому что она мне эту тарелку на голову вывернет, или ждать санитаров. Поэтому руку с кипятильником не опускаю, прыгун из меня сейчас никудышный, при 39,2°.

Женщина уходит с моим супом, а я начинаю есть хлеб, но он сильно горло царапает. Вилки нет, а ложку женщина унесла с супом, потому я накладываю кипятильником гречневую кашу на хлеб и потихоньку слизываю.

Тут как раз заходит женщина с моим супом, и что она видит из-за моего плеча — что я роюсь кипятильником в гречневой каше!!!

— Мужчина, положите кипятильник! — кричит она.

Я что-то пытаюсь хрипеть с набитым ртом, откладываю кипятильник, и тут она спрашивает: «Он у вас хоть не подключен?» Мотаю головой, даже лестно — приняли за Электро.

— Если хотите подогреть кашу, так и скажите, у меня микроволновка есть.

Завидую выдержке этой женщины: видя столько неадеквата сразу, я бы на ее месте, наверное, уже продолжал разговор табуреткой по голове. А она ничего, только ходит, плечами пожимает.

После еды ужасно хочется спать, но меня сначала колют в обе руки какими-то жидкостями (проверка на аллергены), потом дают таблетки попить, потом отправляют полоскать горло. Наливаю в пластиковый стаканчик (я запасливый, все с собой) ледяной раствор для полоскания, кладу туда из кармана кипятильник и ищу розетку, и тут мне навстречу та женщина с кухни: «Мужчина, вы опять?!?»

«Все-все-все», — прячу сразу кипятильник в карман и бреду в свою палату.

Сосед подсказал укромную розетку, где нас с кипятильником никто не потревожит — ой ты моя лапочка, ути-пути, все хорошо, та злая тетя больше не придет, не бойся.

Только устроился на подушке — опять крики: «в столовую!»

Смотрю: 17:00 — оказывается, тут еще и полдник есть. Манная каша, творог, сладкая булка и масло — если так кормить, то и лекарства не особо нужны. Только по второму кругу отбегал с полосканием в укромное место, опять пытаюсь поспать — пришел Д. с лекарствами, потратил 240 грн с моей карточки (в том числе себе на сигареты). Я уже не все разбираю, что он говорит: у зомби программа «Спасибо» и программа «Спать».

Не успеваю лечь — медсестра тащит мерять температуру и принимать таблетки.

Я: «Спааааать очень хочу, можно мне поспааать?» Не положено, иди стоять с градусником. У зомби включаются программа «Послать всех в жопу» и подпрограммы «Убить всех орущих» и «Как не упасть с градусником, пока спишь».

Чувствую, не суждено мне в ближайшее время поспать, и точно — в семь ужин. Как у терминатора, включаю резервные источники питания и сижу — даже иногда вижу, что ем. Как-то на автопилоте еще поднимался вместе со всеми за таблетками в восемь, но более-менее проснулся только в десять, когда медсестра подняла делать укол. Соседи рассказывали, что люди тут после него по коридорам бегают, так больно, а я вообще ничего особо не почувствовал — как комарик в попу укусил.

Да уж, что-то нехорошее есть в пятнице, 13-е. Слава Богу, кончилась.

Как выяснилось вечером, два тела в палате были вполне живые, только впавшие в анабиоз, и — о чудо! — алкоголь тут был ни при чем. Насмотревшись за этот месяц на десятки разной степени интоксикаций (от «Спайдермена» до «Буратино», я машинально причислил их к категории дров — «ебибаб упитый обыкновенный». Но нет, позже выяснилось, что алкоголь сюда если и попадает, то растворяется как-то незаметно: перегара нет, воплей нет, шатания по ночам нет, даже в туалете относительно чисто (синяки в плане дефекации способны на удивительные чудеса и подвиги: то ли их штормит в процессе, то ли они выбирают очко из тех, что им четверятся/восьмерятся, но результаты бывают сногсшицбательные, как по внешнему виду, так и по подлости расположения.

Еще находясь в казарме, иногда по утрам, поочередно открывая двери кабинок в поисках наименее загаженной, оценивал ночное творчество синяков по десятибалльной шкале — отдельно технику, отдельно артистизм, как у фигуристов: «Это, бля, 9/10, буэээээээ». Про меткость синих писающих мальчиков лучше промолчать, не зря на выходе из туалета в казарме тряпку кладут.

Но нет, у моих соседей сон был от лекарств: обоим выдавали по нескольку раз в день пригоршню каких-то колес, и все бесплатно (а меня как лоха развели на 200+ грн). Обоих должны были выписывать в понедельник, лежали они уже почти неделю, так что кашлями/соплями меня почти не мучили.

Товарища поживее звали В., он был из Черновицкой области, неопределенного возраста (от 40 до 60). Членораздельно произносил он только свое имя, в его исполнении получался такой себе новодел: «Вольееера». Остальная речь поначалу звучала как скороговорка: гиргиргир-пихшов-гиргирир-авин и т. д.

Потом, когда ухо уже больше привыкло, стало понятно: его село недалеко от Молдовы и Румынии, над обитателями этих стран он издевается, что они «гиргиргикають», но у самого все звучало не намного лучше (в т. ч. и от нехватки зубов).

Второго звали И.: около 20 лет, поколение игроманов, тощий, похож на улыбчивого грифа, из Десны. Похоже было, что ему вместо антибиотиков кололи снотворное — напомнил мне фото: сонный котик и подпись «Не высыпаюсь, всего по 20 часов в день сплю».

Спрашиваю:

— А почему так холодно?

— Вон, — показывает В., - у окон углы сифонят, всю ночь от сквозняка прячусь.

— Закрывать пробовали?

— Нее.

Лезу — все свободно закрывается на щеколды. А почему не переселиться в более теплую комнату, из десятка пустующих, спрашиваю (у нас целое крыло здания, даже персональная столовая, все остальные гриппозные в другом крыле).

Говорят: для ангины только № 6. Лечим больное горло дубарем и сквознячком. Тут не только солдат, но и врачей подлечить не помешало бы.

Места для полоскания мне указали: туалет и баня. Туалет тут один на все 40 палат, на улицу курить не пускают, поэтому тут почти всегда кто-то есть. Меня, ничего хорошего не ожидавшего от армейского туалета в принципе, этот все-таки смог поразить.

Пространство 2χ2 м, посередине — ведро, куда бросают бычки, справа от двери — в полу три дырки, без перегородок и кабинок. Расположены они настолько близко одна от другой, что соседи не то что локтями — попами касаются.