Дмитрий Якорнов - То АТО. Дневник добровольца

Долго можно о прочищении мозгов писать, тараканы все новые темы подсказывают.

Перехожу к функции два: социальная адаптация. Устроившись в уютном мирке «работа-дом-друзья», ты вдруг оказываешься в галдящей толпе из 200 человек. Даже психологически это неприятно: личное пространство и все такое. А тут еще прет на тебя красномордый широкий бухой с явным намерением дать в рыло: «Ти що, мене ображаєш? Ти хто такий?» А действие происходит на лестнице третьего этажа — хорошо еще, если вниз по ступенькам попрыгаешь, можно же и в пролет улететь и если месяца два назад в подобной ситуации в Киеве я бы тушевался, что-то мямлил, то тут срабатывает армейская школа, помогающая общаться с любым мудозвоном. Мозг еще ничего не со-образил, а тело уже идет к мудиле навстречу, правая рука пожимает его правую, морда трескается от дружелюбной улыбки, язык тараторит по 10 слов/сек: «Здарова!!! Я Дмитро, з Киева, він теж, ми ж друзі! А ти звідки, щось тебе не бачив, я тут вже…» — тратататата дальше, как по тексту, а левая рука уже обнимает, готовя удушающий на шею в случае эксцессов, я как раз левша. Ошалевшему от натиска синяку уже явно перехотелось, он буркает: «З Черкас я», — и топает дальше.

Школа жизни, безусловно, полезная. Сродни тюрьме — там тоже школа еще та, — только вот люди к мирной жизни «на воле» уже не всегда привыкают…

Продолжу о положительных функциях армии, но зайду издалека.

Вспоминаю таксиста из Хорватии, он вез нас из Задара почти два часа в аэропорт. Мы могли бы доехать и быстрее, но судья высшего админсуда из нашей компании оставил свой новенький iPhone на столике кафе при АЗС. (У нас в стране парень в 28 лет может быть судьей хоть Конституционного суда, лишь бы родители были правильные, но невнимательным долбаком он же от этого быть не перестанет). Обнаружил он пропажу только через 20 км. До разворота на автобане еще столько же — у нас не было сомнений, что возвращаться уже бессмысленно.

Но таксист был уверен, что никто iPhone не возьмет, только потребовал доплатить за время/км. Штука баксов лежит на улице, на столе под зонтиком, 40 минут, мимо масса народу проходит платить за топливо — и никто не возьмет?! Водитель поклацал в инете телефон АЗС — администратор был не в курсе, пообещал посмотреть.

Чудо таки произошло: люди заметили забытый iPhone и отдали его официантке. Больше всего меня поразил даже не сам возврат, сколько абсолютная уверенность таксиста, показавшаяся нам поначалу клиническим идиотизмом.

Хочется поразмышлять на тему, как обычный югославский совок докатился до такой степени «загнивающего запада» и какое отношение это имеет к нашей армии и моему там пребыванию.

Таксист сносно знал английский и русский помнил. Вначале речь шла о яхтах: в Хорватии это национальное хобби, яхтенный туризм развит намного больше обычного, пляжного, это главная статья доходов бюджета (может, сейчас 2-е место, пока кризис не прошел). А мы как раз сдали экзамен на яхтенного капитана.

Мужчине 45–50 лет, летом он подрабатывает в такси на своей машине, остальное время занят своим виноградником и несколько раз в году обязательно ходит с остальными ветеранами на яхте. Резануло ухо слово «ветеран»: он пояснил, что против сербов довелось повоевать с самого начала и до операции «Буря»,т. е.с 1991-го по 1995-й.

Он был полицейским, когда началась война: у сербов — 150 тыс. человек армии, тысячи танков, самолеты; у хорватов не было ничего, кроме десятка тысяч полицейских со стрелковым оружием, Т-54 снимали с постаментов. Понятно, что сербы получили почти все, что хотели, а захваченную землю назвали Сербская Крайна (СКНР).

Кровопролитие остановили миротворцы ООН.

Я почти ничего об этом не знал — только то, что хорваты победили сербов. Но после такого стало непонятно — КАК??? Спрашиваю: что делали дальше сербы, что хорваты?

Говорит: у сербов война с Боснией; непризнанная Крайна торговала людьми, оружием, занималась контрабандой под прикрытием внушительной армии; хорваты, 60 % бюджета тратя на оружие, скупили половину арсенала ГДР, а мужчины создали нацгвардию: боле 100 тыс. человек тренировались три года с немецкими инструкторами.

Наконец за три дня в августа 1995 года вымели всю нечисть со своей земли в крупнейшей наступательной операции в Европе со времен Второй мировой (это я уже позже в интернете посмотрел). Операция, благодаря стремительности и многовекторности наступления сразу по нескольким направлениям, не оставила сербам никаких шансов. Погибли с обеих сторон 1000 человек.

Хорватов поддерживал весь цивилизованный мир, сербов — только РФ, которая их просто кинула.

Шел благополучный 2013 год, вариант повторения чего-то подобного, тем более у нас, мозгом не рассматривался, поэтому больше о войне я того хорвата не расспрашивал: настоящее меня интересовало больше, чем прошлое.

Например, удивился количеству сербов и сербских номеров при сдаче экзамена на яхт. права — ведь по рассказам таксиста, в ходе войны была разрушена четверть всех домов, миллионы переселенцев, $ 30 млрд потерь. Оказывается, за 18 лет вражда поутихла, общую границу никуда не денешь — потихоньку возобновилась торговля, и сербы стали ездить в Хорватию на отдых. Только, как он сказал, приезжают прозападные сербы, имперцы — нет.

В 2003-м по дороге из Венгрии в Черногорию я проехал через всю Сербию и не увидел по пути европейской страны. Напомнило Закарпатье или Черновцы: та же австро-венгерская архитектура и совковая безвкусица в городах, черепичные крыши с небольшими полями в селах. Вдоль дорог много мусора, хотя машин чрезвычайно мало — не сравнить с той же Венгрией. Я объяснял это последствиями войн за сохранение СФРЮ. Особенно впечатлил разбомбленный мост через Дунай в Белграде — американцы постарались.

Однако сравнение с Хорватией не в пользу Сербии. Уже через одиннадцать лет видно, как далеко могут разойтись части некогда единого государства: сербы значительно беднее, о хорватских зарплатах и автобанах только мечтают, хотели бы работать в Хорватии, но теперь уже поздно. Таксист с мстительной гордостью сказал, что у них самое строгое в мире иммиграционное законодательство, иначе бы все сербы по родственным каналам давно бы к ним переселились. Он считал, что сербы, как и русские, больны навсегда — я тогда не согласился, но сейчас вижу его правоту.

Все ветераны до сих пор имеют бонусы как от государства, так и от бизнеса: таксист меньше налогов за землю платил, а она там дорогая; за марину (стоянку яхт) они не платят, яхты тоже за полцены берут. Отношение в обществе к ветеранам нацгвардии — герои-освободители. Сами они друг другу помогают во всем, дядька сказал: «Мы как братья».