Иван Лазутин - Высота

— Это хорошо, что не разучились. Хотя оснований для такого ответа за полгода войны у нас было очень мало. Надеюсь, вы меня поняли, генерал?

— Понял.

— Полгода мы отходили, оставляя рубеж за рубежом. Теперь перед нами новый этап войны: мы переходим в решительное наступление! А потому приказываю: пусть командиры и политработники хорошенько поработают над перестройкой психологии бойцов. Дух наступления должен быть поднят на ступень выше, чем дух обороны. Говорю вам об этом как старый солдат.

— Понял вас!

— Если эту истину ваши командиры и политработники поймут так же хорошо, как ее понимают командующий армией и командующий фронтом, то вам придется чаще принимать благодарности от меня и от Верховного Главнокомандующего.

— Будем делать все, чтобы результаты были отмечены освобожденными городами и селами нашей земли.

После паузы Жуков спросил:

— Как дела на вашем участке?

Командарм знал, что этот вопрос будет задан обязательно. И поэтому начал уверенно и свободно:

— Час назад вам отправлено донесение. В нем я подробно доложил о ходе наступательных боев армии за последние сутки.

— Скажите устно, порадуйте душу.

Генерал полной грудью вобрал воздух и, распрямившись, плотнее прижал к уху телефонную трубку:

— Противник выбит из Кривуш и Пронского и отброшен за Москву-реку. — Генерал несколько минут назад, пока Жуков говорил о необходимости перестройки психологии бойцов с обороны на наступление, успел раскрыть блокнот, в котором были записаны потери противника за последние сутки. Поэтому продолжал докладывать уверенно и твердо: — На поле боя противник оставил 11 орудий, 10 минометов, несколько сот винтовок. Батальон 113-го стрелкового полка захватил деревню Большие Семенищи. Сегодня ночью противник пытался вклиниться в стык нашей и 33-й армии и захватить село Троицкое. Атаки его были отбиты стрелковым батальоном дивизии полковника Полосухина. К исходу вчерашнего дня батальон освободил деревню Жихарево и нанес удар по вражескому опорному пункту севернее Больших Семенищ.

— Это что, та самая пресловутая роща, которая нам дорого обошлась? — прозвучал в трубке голос командующего фронтом.

— Та самая!.. Фашисты еще в октябре укрепили ее как бастион. Над ней хорошо поработали артиллеристы и минометчики Полосухина. Помните батарею Нечаева на Бородинском поле, что стояла на месте батареи Раевского?

— Фамилию этого командира отлично помню.

— Вместе с артдивизионом Куропятникова батарея Нечаева изо всех стволов била по роще около часа…

Жуков оборвал Говорова:

— В воинском лексиконе нет понятия «около»!

— Уточняю, товарищ генерал: артподготовка длилась ровно пятьдесят минут. После такого огненного вала пехотинцы батальона Абакумова при поддержке огнем и колесами батареи лейтенанта Смирнова и старшего лейтенанта Степанова без боя заняли укрепрайон в роще севернее Больших Семенищ и, развивая атаку, с ходу нанесли удар по противнику, укрепившемуся у дамбы Нарских прудов. Попытки противника удержать дамбу прудов были безуспешными. Трофеи еще не полностью подсчитаны, но захватили много минометов, ручных пулеметов, четыре противотанковых ружья, много ящиков патронов и, к моему удивлению, склад противогазов.

— Не удивляйтесь. Фашизм ничем не брезгует. Химическая война у него никогда не снималась с повестки дня. В этом меня убедили документы немецкого генерального штаба, попавшие к нам в августе. Так что будьте готовы ко всему. Раненый зверь бывает гораздо опаснее. — Жуков зашелся в простудном кашле. Только через минуту он смог продолжить разговор: — Что планируете на ближайшие два-три дня?

— Будем выполнять паше приказание! Наращиваем контрнаступление по всему фронту армии! Готовим мощный бросок на Калюбаково, Локотню и Опарину Горку. Большие надежды возлагаем на введенный в состав армии конный корпус генерала Доватора. Он пойдет на правом фланге армии на северо-запад, нанося удар во фланг северной группировки противника.

— Все это хорошо. Генерал Доватор опытный и мужественный командир. Однако всегда помните: лошадь против танка все равно что ребенок против льва. Так что, как говорится, на бога надейся, а сам не плошай.

— Понял вас, товарищ генерал!

Голос Жукова звучал властно:

— Всех, кто отличился в наступлении, представить к наградам! Не скупитесь на высокие ордена. Мужество и отвага должны быть достойно оценены! Не отмеченный наградой подвиг будет лежать на совести командарма! Так считает не только командующий фронтом. Так считают Калинин и Верховный.

В генерале заговорил солдат. В эту минуту он вдруг почувствовал себя так, словно стоял не в блиндаже под тройным накатом, а перед Жуковым, и поэтому невольно вытянулся во весь рост.

— Ваше указание принимаю как приказ!

И снова разговор оборвал простудный кашель Жукова. Вошедший адъютант хотел что-то доложить, но генерал резким жестом руки дал ему понять, чтобы тот покинул блиндаж.

— Я слушаю вас, товарищ генерал!..

— Как насчет французов? Не забыли мою просьбу? — спросил Жуков.

— Только что говорил с разведчиками, которые пойдут на это ответственное задание. Разговор прервал ваш звонок. Они еще у меня, в соседнем отсеке.

— Вдохновите разведчиков. И пожелайте им от моего имени удачи. И вам, генерал, удачи! Слушайте завтра сводку Совинформбюро. Ваше имя прозвучит в ней.

— Спасибо, товарищ генерал!

С минуту еще стоял Говоров с телефонной трубкой в руке, стараясь закрепить в памяти все, что сказал командующий фронтом: наращивание ударов по противнику, перестройка солдатской психологии с обороны на наступление, не обойти наградой ни одного отличившегося при наступлении. Наказ Калинина и Верховного Главнокомандующего. И наконец — необходим офицер французского легиона.

Генерал дернул за шнурок звонка, и в блиндаж сразу же вошел адъютант.

— Майора Казакова и лейтенанта Казаринова ко мне!

По лицу командарма майор Казаков и лейтенант Казаринов видели, что он был возбужден разговором с Жуковым, и возбуждение это, как им показалось, было приятное. Обычно после командирских разносов улыбка надолго покидает лицо провинившегося. А сейчас она светилась в глазах генерала, слегка играла на строгих очертаниях рта.

— Говорил сейчас с Жуковым, Хороший был разговор! — Командарм прикурил от «люстры» папиросу. — Вернемся теперь к нашим делам, На чем мы остановились?

— На пленном французе, — ответил майор.

— Так вот, французик из Бордо, которого три дня назад привели разведчики соседней с вами дивизии, оказался маленькой пешкой. Помощник повара. И к тому же пьяница. Проиграл отцовское состояние и решил поправить свое положение в добровольческом легионе. Мечтал войти в Москву все по той же Старой Смоленской дороге. — Генерал умолк и сделал пометку в лежавшем на столе блокноте.