Владимир Бээкман - И сто смертей

Юриааду так вошел в раж от собственных слов, что напрочь позабыл о недавних опасениях. Бахвальство настолько распалило его, что собеседник становился как бы сообщником, хотя в действительности Акерман ничем не выказывал своего отношения к услышанному. Юриааду хватало его собственных слов. Когда он слушал себя, его самоуверенность неимоверно возрастала. Уже на полдороге к лесу он закинул винтовку за плечо.

Акерман подумал, что случай играет ему на руку. Он был плохим актером. Если бы Юриааду во время своих разглагольствований увидел лицо спутника, он наверняка прочел бы на нем нечто, возбуждающее подозрение. Сейчас Акерман, ни разу не обернувшись, шел широким шагом впереди, и хриплые возгласы Юриааду словно камни ударяли его по затылку. Выносить это было тяжело, но посмотреть как ни в чем не бывало в лицо Юриааду Акерман в тот момент и вовсе бы не смог.

Однако настроение Юриааду тут же переменилось. Недавний гонор улетучился, будто роса на солнце, а на смену ему довольно неожиданно пришло нечто тоскливое.

— Никак в толк не возьму, что это мужикам втемяшилось, — рассуждал Юриааду. — Мы с этим самым Рууди Оргом сколько ходили вместе на гулянки, какие коленца выкидывали. Вроде был всегда честным парнем, никогда не ходил компанией бить кого-то одного, как иные. Вот бы и теперь тоже так, чтобы мужик против мужика, и посмотрим, за кого стоят в деревне люди. Если деревня Курни прокатит меня на вороных— ну и бери тогда мой хутор Румба и дели его целиком между своими батраками и безземельными. А прокатят тебя — утрись и не лезь ко мне со своим коммунизмом, я и сам кумекаю. А он зовет себе на помощь русских и латышей, ведь хорошо знает, что деревня не за него стоит. Того и гляди, завтра бы китайцев приволок, если б только где вынюхал! Разве это по-честному? Пусть каждый человек и каждый народ на своей земле хозяином остается, пусть никто ему силком не навязывает царство небесное. Иначе что из этого получится? А получится, что у кого сила, тот и прав, не так ли? От этого и жить не захочешь. Думаешь, мы потехи ради отыскали ружья на чердаках и стрелять начали? Но если тебя больше государство и власть не защищают, то приходится в беде самому за себя постоять. И мой старик мог бы жить да жить, как и все другие мужики, кого за это время в землю закопали…

Он надолго замолчал, грузно шагая следом за Акерманом.

— Послушай, а как тебя звать? — спросил наконец Юриааду, чуточку запыхавшись от быстрой ходьбы.

— Антс, — бросил в ответ Акерман, запнулся на миг и добавил: — Антс Ибрус.

— Ирмус [8] Страшный. , говоришь! — весело засмеялся Юриааду, и тоска как будто схлынула с него. — Анте Ирмус — это подходящее имя для эстонца в нынешнее трудное время…

Достигнув леса, Акерман дал Юриааду понемногу догнать себя, затем они пошли рядом. Юриааду, казалось, был доволен тем, что спутник замедлил шаг, ему было гораздо труднее так быстро передвигать свое большое грузное тело, чем худому жилистому Акерману.

Ханс Акерман уже почти не слушал болтовни своего спутника. У него не было для этого времени. Мысль его работала с полной нагрузкой. Напряжение все возрастало. Уже мелькнула впереди между деревьями знакомая чаща с буреломом, где его дожидались Рууди Орг и Каунре. Они, наверное, ведут наблюдение и уже заметили. Так, по всей вероятности, оно и есть. Или же ему следует, приблизившись на несколько десятков шагов, на всякий случай подать голос — крикнуть или, по крайней мере, покашлять? На тот случай, если они почему-то не окажутся достаточно бдительными… Не спугнет ли Юриааду этот знак? Надо сделать так, чтобы не спугнул. Оставалось еще полтораста шагов, но мужики очень хорошо замаскировались, пока еще ни малейшего признака присутствия людей. Можно усомниться, то ли это место. Юриааду отдувался рядом, на полшага позади и правее его. Если сейчас вдруг резко остановиться, то в следующий момент Юриааду окажется уже на полшага впереди. Именно то, что надо!

С каждым шагом Акерман ощущал все большую тяжесть на спине за поясом, наган будто прибавлял в весе, металл начал обжигать. Он попытался представить себе то, что он сделает, что ему придется сделать через несколько мгновений, и, хотя сознание подсказывало все наперед до последней мелочи, воображение отказывало. Так близко, всего на расстоянии вытянутой руки, он еще никогда не стрелял в человека. Возможно ли это вообще сделать? На миг мелькнула надежда: может, Юриааду и не станет сопротивляться, просто поднимет руки? Но и она тут же исчезла. Небольшая отсрочка, не более, может быть, тогда уж лучше сразу…

Небо перед самым восходом солнца было совершенно бесцветным, лес был подернут серой пеленой.

Акерман не знал, то ли утренний рассвет был виноват в том, что все краски померкли, или же безумное напряжение нервов окрасило все перед его глазами в черно-серое. Он шел к знакомому бурелому и не чувствовал ног под собой. Тело его двигалось само по себе.

В тишине пробовали голос ранние птахи.

В течение дня 20 июля немецкие войска проводили в центральной Эстонии разведывательные операции, наступательных действий с их стороны не велось. Подходила к концу переброска трех дополнительных пехотных дивизий из районов Луги и Гдова соответственно в направлениях на Таллин и на Раквере — Кунда. По обе стороны фронта имели место стычки между вооруженными отрядами, входившими в состав частей народного ополчения либо действовавшими совершенно самостоятельно. На территории, оккупированной немецкими войсками, регулярной полицейской службы еще создано не было и карательные операции проводились группами Омакайтсе, которые не получали на это указаний из какого-либо центра и не отчитывались ни перед кем в своих действиях. В качестве мер пресечения применялось задержание людей в приспособленных, а также неприспособленных для этого помещениях, мерой наказания служила смертная казнь. Для ее утверждения никаких полномочий или санкций не требовали и не испрашивали. Как правило, решения приводились в исполнение немедленно полевым составом самого Омакайтсе.

Юриааду Купитс, 24 лет, родился в деревне Курни волости Виймаствере, в семье хуторянина Аугуста Купитса. Так как брат, на два года младше его, умер в детстве от менингита, Юриааду оставался единственным наследником. Окончил в 1937 году Олуствереское сельскохозяйственное училище и на рождество в 1939 году женился на дочери маслодела Виймаствереского молокозавода Лейде Лиловер, получив в приданое две тысячи пятьсот крон. От этого брака осенью 1940 года родился сын Бернард. На устроенном по случаю крестин внука празднестве старый хозяин хутора Румба А. Купитс, стукнув кулаком по столу, объявил во всеуслышание: