Владимир Бээкман - И сто смертей

Летчик, капитан Берг, сидел неподвижно в кресле и смотрел прямо перед собой. На лице его лежали столь глубокие тени, что даже сидевший рядом не смог бы уловить в глазах пилота фосфорического отблеска приборной доски. Берг пребывал в том состоянии внимательного расслабления, которое вырабатывается лишь многолетней практикой, мускулы его оставались ненапряженными, и все же некий сторожевой пункт в мозгу безошибочно отмечал, что отклонений от нормы ни на одной шкале нет и автоматический горизонт стоит ровно.

Они взлетели со своего острова на заходе солнца. Время это — наилучшее для ночного бомбардировщика. К полету можно готовиться еще засветло, но стоит взлететь, и тебя сразу окутывают спасительные сумерки. Многие летчики не любят эту пору, когда размываются очертания и становятся нечеткими дистанции, однако ночным бомбардировщикам она привычна, и переменчивая игра лучей угасающего светила внизу, на земле, вызывает лишь понимающую усмешку.

Они взлетели, как и много раз до этого. Все то же самое. Сотни взлетов, тысячи дней на затерявшемся среди холодных просторов острове. И всегда путь в ночь, томительное выжидание на одном из курсов южного направления и постоянная готовность, предельная настороженность обострившихся чувств: не послышатся ли наконец в наушниках знакомые позывные LQ86. Под этим кодовым обозначением числился их самолет, а вместе с ним и они сами, где-то там, в верхах, так далеко, что расстояние смазывало все имена, звания и отличительные черты, кроме единственного, звучавшего как заклинание — LQ86.

Берга направили сюда с самолетом и экипажем незадолго до окончания войны, весной сорок пятого. Тогда на этом крошечном клочке земли еще оставалось несколько десятков человек.

Команда и обслуживала и содержала базу, которую здесь, на севере, создали когда-то много раньше, во времена боевых операций в Арктике.

По прибытии сюда самолета Берга большинство служб и складов были законсервированы за ненадобностью, оставшийся караульный и обслуживающий персонал справлялся лишь с самыми неотложными работами. К последним с тех пор отнесли и обслуживание LQ86. Других самолетов, которые садились бы на острове, Берг никогда не видел.

В главном штабе военно-воздушных сил нашелся какой-то деятельный генерал, явно из молодых, которому весь предшествовавший ход войны не предоставил достаточной возможности для самопроявления, он-то и взялся применить тактическую новинку в воздушной войне под конец того титанического сражения. Так называемая тактика «булавочных уколов» предусматривала нанесение отдельными взлетающими с невесть где разбросанных и тщательно засекреченных баз ночными бомбардировщиками неожиданных ударов по объектам, ведомым начальству, о которых пилотам всегда сообщалось в последний момент, когда они уже находились в воздухе. В подземелье главного штаба перед картой Европы сидел оператор и на основании стекающейся к нему информации передвигал крохотные самолетики от одного города к другому.

LQ86 уходил на задание каждый четверг. День этот был ему утвержден раз и навсегда. Ранним утром в пятницу экипаж с посеревшими от бессонницы лицами снова сажал свой самолет с пустыми баками на полосу, которую не один год тому назад врубили в этот каменный остров военнопленные. Самолет закатывали в укрытие, и летчики отправлялись в подземный бункер спать.

Ни капитан Берг, ни кто другой из его экипажа не ведали, много ли еще разбросано по морским просторам таких островов, откуда в назначенный час взлетают ночные бомбардировщики, ни того, где бы эти острова могли находиться. Им и не полагалось этого знать. Обязанности были распределены четко: в главном штабе знали, как и что, с острова же просто отправлялись согласно приказу в боевой вылет.

Вначале Берг пытался было поразмыслить над этим вопросом. Было приятно и гордо сознавать себя частицей большой, хорошо отлаженной системы. Одним из сотен — а почему бы и не тысяч? — пилотов, которые дежурят поблизости от своих целей и ждут приказа высшего начальства, чтобы одновременно или в точно рассчитанной последовательности нанести удар по той единственно избранной точке, по нервному сплетению противника, поразив которую возможно будет и сравнительно малой силой воздействовать на весь ход войны.

В первые годы капитан Берг во время своих одиночных полетов напряженно всматривался в небо вокруг себя, над собой и под собой. Временами ему казалось, что он видит на фоне ночных лесов другие бомбардировщики. Но они тут же растворялись в темноте, даже типа машины нельзя было определить, различить опознавательные знаки тем более. Искать связи с другими Берг не имел права, это было одной из первых заповедей, которой его сопроводил командир эскадрильи, ставя новую задачу. «Забудьте, что ваша бортовая рация имеет режим передачи, — сказал майор. — Вам придется летать все время над чужой территорией, и, если вы вздумаете там кудахтать, это будет наверняка вашим последним писком».

Соблюдение и этой заповеди не доставляло Бергу особых трудностей, хотя иногда он ясно ощущая в себе желание поискать связи с себе подобными. Постепенно желание это даже возросло. Но он отлично сознавал, что его желания никогда не поднимутся на ту ступень, где бы они вступили в противоборство с приказом. Приказ — это было нечто лежавшее вне его. Желание же возникало в себе, и с ним он обязан был совпадать сам. Непременно. Ведь он солдат.

Так он и не знал, является ли остров со своим LQ86 одиночкой или по седой бескрайности арктических вод разбросаны еще и другие скалистые прибежища.

В одну из пятниц первого года, когда они вернулись с боевого полета, остров вдруг оказался безлюдным. Медленно выполз LQ86 из висевшей над Европой легкой сумеречной мглы, без труда и почти что без помощи компаса разыскал при бледном свете полярного дня каменистый выступ, ожидавший его среди пустынного моря. Но, когда колеса самолета, как обычно, остановились в тридцати метрах от берегового обрыва, никто не заторопился навстречу. Берг откинул колпак, вылез на крыло и впервые скользнул по неприветливому пустынному окружению тем тоскливым взглядом, которым он впоследствии вынужден был вновь и вновь окидывать остров.

Уже несколько недель среди команды распространялись неопределенные слухи о том, что война, мол, скоро закончится. Кивали на радиоприемник, который доносил сквозь вой, свист и треск атмосферных разрядов обрывочные сообщения, возвещавшие о скором мире. Берг, как старший по званию офицер на базе, решительно пресек подобные разговоры. Он прекрасно сознавал, что солдат, который только и дожидается, что завтра объявят мир, сегодня уже не захочет рисковать. Для него, Берга, существовал только приказ. Пока не поступало другого, действовал старый.