Владимир Бээкман - И сто смертей

Астрид принялась торопливо объяснять Хельге, что именно задерживает Тоомаса на работе. Она словно оправдывала этим мужа и вдруг до боли ощутила, насколько ей дорог Тоомас. Речь ее стала торопливой и сбивчивой. Разгружают склады. И по узкоколейке, и на автомашинах отправляют в Таллин мясо, ветчину и колбасы. Зачастую зеленые обозные повозки стоят рядами у ворот, дожидаясь своей очереди на получение мяса для воинской части. А Тоомас знай распределяет, отдает приказы и распоряжения до поздней ночи.

— Чего уж он так приказы да распоряжения отдает? — удивилась Хельга. — Поди, не один он там на всю бойню!

Не один? А много ли их осталось? Сколько народу оставило работу, все кинулись устраивать на случай всевозможных неожиданностей свои семейные дела либо мотались по уезду с истребительным батальоном. Убойный цех закрыт, никто уже не приводит на бойню скот. Опыт прошлых трудных времен учит: свинья в загородке назавтра может оказаться куда большей ценностью, чем кипа ассигнаций. Хуторянин склонен выждать, пока не прояснится, как оно все еще повернется.

Директор скотобойни Кивиранд уехал в Таллин выяснить в наркомате, что делать дальше. Ждать? Или начинать демонтировать оборудование? О положении на фронте ходили противоречивые слухи, официальные сообщения были столь скудными, что не способны были даже опровергнуть сенсационные вести о том, будто немцы чуть ли уже не в Риге. С телефоном происходили странные вещи. То в конторе начинали разом трезвонить все аппараты и на каждом висел какой-нибудь начальник из уезда или Таллина, который о чем-то спрашивал, что-то требовал или приказывал. И тут же, через каких-нибудь пять минут, все линии разом умолкали, разговор обрывался на полуслове, и можно было полдня бесполезно крутить ручку и не дозвониться. Из уездного комитета повторяли одно и то же: продолжайте работу. Но было невозможно продолжать то, чего просто не было.

— Пусть лучше пригоняют ко мне за ворота свиней да бычков, чем попусту приказы повторять! — сердился директор Кивиранд.

Перед отъездом директор вызвал к себе Тоомаса и объявил, что назначает его до возвращения из Таллина своим заместителем.

— Ты вправе, конечно, спросить, почему я не назначаю Эринурма, его убойный цех полностью остановился, делать ему, собственно, нечего, — говорил директор Кивиранд. — Видишь ли, Пярнапуу, дело в том, что тебе я доверяю как самому свое. Для тебя не существует ни друзей, ни приятелей, когда дело касается работы. А у нас на складах еще остаются тонны мяса и колбас, которые необходимо выдать правильно и точно. Так что не спорь, давай принимай ключи и печать!

Когда Тоомас рассказывал об этом дома, Астрид ощутила и гордость и страх. Время от времени накатывала такая слабость, что холодели руки. Стоило только себе представить, что вся огромная скотобойня и все склады до последнего находятся на попечении и ответственности Тоомаса, как голова становилась гулкой и все внутри обрывалось, так что и ноги уже не держали как следует. В то же время она была убеждена, что Тоомас конечно же со всем справится, и ее охватил порыв нежности к мужу.

Хельга и Астрид некоторое время сидели молча Чувство общности вселяло в них известную долю уверенности.

— Как думаешь справиться с Ильмаром? — наконец сочувственно спросила Астрид.

Хельга упрямо мотнула головой:

— Другого мужа у меня нет и не будет, значит нужно удержать этого Время сейчас такое бешеное, голову ему задурило, потому и закусил удила. Вот появись у него иногда желание взять в руки гармонь, может, отошли бы и страх и злоба, я жду не дождусь этого. Знаешь, как он детей бережет? Да и на этот раз ударил-то со страху, когда я пообещала, что заберу ребятишек и уйду…

— Так говоришь, что любит?

— Мы уже столько лет вместе прожили, — обошла Хельга вопрос. Ей было неловко признаваться Астрид в своей привязанности.

И все же по голосу Хельги можно было кое о чем догадываться. Судя по всему, Хельга собралась уходить. Астрид чуточку поколебалась, но не смогла все же умолчать об одной истории, которая вот уже второй день как тревожила ее.

— До чего же люди странными стали, — проговорила она со вздохом. — Тоомас вчера рассказывал, что заведующий убойным цехом Эринурм совсем свихнулся. Раньше были все же как приятели или хотя бы сослуживцы, Тоомас никогда ничего плохого ему не сделал и не сказал, — а теперь постоянно норовит поддеть. Встречаются утром во дворе, еще издали низко кланяется и орет во все горло: «Доброе утро, товарищ директор!» Вчера пообещал, что Тоомасу непременно дадут орден Ленина, если будет и впредь как следует выслуживаться перед начальством. Будто кто волен пойти против приказа. Ну ты скажи, что же это такое?

— Да просто завидует, вот и все, — умудренно сказала Хельга. — Не иначе, сам в заместители метил. Мало ли их, кому чужие успехи что нож острый — до кости сечет! Не обращай внимания, на каждый роток не накинешь платок. Так ведь ерунда все это. Пусть себе несет чушь, пока не надоест.

Астрид возмущенно морщила лоб.

Взяв возле двери корзину, Хельга достала оттуда большой кусок синего в белую крапинку хозяйственного мыла и отдала его Астрид.

— На возьми для гостинца. У меня тут целый воз, как у базарной торговки, облегчи хоть немного ношу. А то свекровь погнала в лавку, чтобы притащить побольше соли, мыла да спичек, — мол, эти товары во время войны непременно исчезнут. Все она ноет, ничего никуда не пропало. Другие живут как люди, только у нас в Ванатоа бесконечные дрязги да придирки. По-моему, свекровей следовало бы устранять законом.

Перелистывая назад книгу времени, можно прочесть следующее:

13 января 1940 года в 14.45 по местному времени возле Вельтси совершил вынужденную посадку советский военный самолет, двухмоторный бомбардировщик СБ-1, возвращавшийся с боевого задания из района радиостанции Лахти в Финляндии. Самолет не дотянул 28,5 км до аэродрома, арендованного властями СССР согласно заключенному между Советским Союзом и Эстонской республикой так называемому договору о базах.

Причиной вынужденной посадки явились повреждения в одном моторе, причиненные зенитным огнем, и возникшие на последнем этапе полета перебои в системе питания второго мотора. Во время боевого вылета над территорией противника стрелок-радист был ранен в голову и в правую руку осколками разорвавшегося поблизости зенитного снаряда. При вынужденной посадке были повреждены шасси и оба винта, экипаж ранений не имел.

В районе вынужденной посадки в вышеуказанное время проводила полевые учения 3 рота Ярваской дружины Кайтселийта под командованием капитана Иоханнеса Курема. На место приземления прибыл 2 взвод названной роты под командованием прапорщика Тоомаса Пярнапуу. Командир взвода выставил охрану у приземлившегося самолета, оказал первую медицинскую помощь раненому стрелку-радисту и отправил последнего на взятой в деревне подводе в ближайший врачебный пункт, которым оказалась Сырусооская участковая больница. О своих действиях прапорщик Пярнапуу через посыльного доложил командиру роты, попросив у него дальнейших указаний в связи с тем, что летчики отказались покидать самолет.