Владимир Бээкман - И сто смертей

За всю свою армейскую службу Эрвин не ахти сколько видел танков. Это была роскошь, которую могли себе позволить великие государства. Ему удалось их увидеть всего раза два — в Таллине на параде и позднее, когда войска Красной Армии проходили на арендованные ими базы. Это были всего лишь беглые встречи, и поэтому бронированные машины оставались для него, по сути, незнакомыми, у него не было представления об их характере. Теперь они с устрашающей тупой последовательностью подползали ближе и ближе, задавшись целью раздавить все, что встретится на их пути. И в том, что их, как насекомых, не пугала агония собратьев по виду, было что-то бессмысленное, мерзостное. Казалось, что если останется невредимым один лишь танк, то и он упрямо поползет дальше, пока его не уничтожат. У человека не было шансов спастись от них.

Последний ящик со снарядами был снят на обочину. Эрвин тут же спрыгнул с машины. Наверху, в кузове, у него появилось жуткое ощущение, будто танки с хищной жадностью протягивают к нему свои щупальца. Но картина была столь необычная, что снова приковывала к себе взгляд.

Из-за гребня лощины танки все прибывали. Они вели ответный огонь. Один снаряд разорвался на косогоре и взметнул на воздух плетень, рассыпавшийся на прутья. Несколько небольших осколков ударились о кузов. Разрывов было больше, но грохот своих пушек заглушал их. Эрвин напряженно следил за приближающимися танками. Уже горел второй танк, вокруг остальных тут и там поднимались черные столбы пыли, танки маневрировали, шли зигзагом. Дым и пыль заволакивали лощину, грохот выстрелов и разрывов забивал гул моторов, казалось, что танки двигались беззвучно, как во сне.

Внимание Эрвина привлек громкий металлический хлопок. Лишь немного погодя, когда завелся мотор, он догадался, что это Миша вскочил в кабину. Эрвин бросился к машине, вскинул руку, чтобы остановить парня, он вовсе не был уверен, что Миша пришел к тому же решению, что и он всего мгновением раньше: быстро подать машину назад метров на пятьдесят до развилки и там развернуться. Здесь им пришлось бы долго маневрировать взад-вперед, подставив бой немцу. Их по-мирному темно-синяя, с кокетливыми красными колесами машина стала бы точно пестро раскрашенная мишень в тире. И если раньше немцы не обратили на нее внимания, то теперь они сделают это обязательно. И тогда достаточно будет одного снаряда или даже пулеметной очереди. Назад, только назад до перекрестка — в этом спасение.

Но Эрвин не успел осуществить свое намерение. Коробка передач лязгнула, задние колеса взметнули щебень в днище кузова, и пустая машина прямо-таки рванулась с места. Миша резко повернул руль вправо, чтобы поставить машину поперек дороги. Но скорость была слишком велика, и шофер, как ни старался нажимать на педаль, так и не смог затормозить — правое переднее колесо ухнуло в кювет. После этого машина по инерции проползла еще с метр и, накренившись, уперлась боковиной рамы в край канавы. Миша дергался за рулем, включая задний ход, но это была совершенно безнадежная попытка. Колеса прокручивались в клубах пыли, разбрасывали гравий, но машина, лихорадочно трясясь, так и не тронулась с места, мотор заглох.

Эрвин подбежал к правой дверце и рванул ее. Миша устремил на него взгляд, полный ярости и отчаяния.

— Вот ведь, гад, как засел! — крикнул он дрожащими губами.

И тут возле машины раздался страшный взрыв, в грохоте которого потонул жалобный металлический звон. Угол кабины позади Миши превратился в решето, сквозь дырки виднелось ясное небо. Сам Миша медленно боком повалился в сторону Эрвина, затылок его окрасился кровью, пилотка съехала на сиденье.

Эрвин обхватил его и вытащил из кабины. Миша стонал, он казался совсем легким. Эрвин успел подумать, что, если бы Миша в тот момент не глянул в его сторону, осколки угодили бы ему в лицо.

Выстрелы пушек и разрывы снарядов сливались воедино, пыль вскипала, за шиворот летели комья земли, остро пахло взрывчаткой. Эрвин потащил Мишу к батарее, надеясь найти там санитара. Когда они оказались поблизости от передков, Эрвин оглянулся и увидел прямое попадание в машину. Кузов разлетелся в щепки, сила взрыва подкинула автомобиль. Было невыносимо жарко, и перехватывало дыхание. Вдруг со звонким свистом пролетел более тяжелый снаряд, он разорвался совсем рядом, заставив Эрвина броситься ничком на землю. Он отметил про себя, что немцы пустили в ход крупный калибр. Чуть подальше, на огневой позиции батареи, с неослабной силой бушевал огненный смерч.

Эрвин передал Мишу санитарам, которые как раз направлялись к огневой позиций. Едва он успел это, как выстрелы и разрывы начали редеть. Атака была отбита. Эрвин взялся за снарядный ящик и пошел вместе с подносчиками поглядеть, как там обстоят дела. Перед батареей, на поле только что закончившегося сражения, вразброс горели четыре немецких танка. Остальные повернули назад и скрылись за гребнем лощины. На огневой позиции между пушками зияло несколько воронок от снарядов, от плетня перед нею не осталось и следа. Возле обоих орудий перевязывали раненых, одного сержанта с забинтованной головой санитар уже уводил в тыл.

Батарея больше не стреляла. Да и не в кого было. Противник с перерывами в несколько минут посылал одиночные снаряды. Они ложились то ближе, то дальше, вообще точность попадания была низкой.

— Самоходки, — бросил командир батареи Эрвину. — Проедет немного — стрельнет, снова едет. Думает, что взвинтит нам нервы.

Старший лейтенант Нийтмаа был возбужден так же, как и его солдаты. Теперь казалось, что победа добыта легко. Сражение выиграно не столь уж дорогой ценой. Пушки остались в целости. Нескольких раненых тут же отвезут на санитарных двуколках в тыл, другие солдаты заступят на их места, и батарея снова будет готова к бою. Танки вполне можно отражать. Даже жуки подвластны страху.

Солнце слепило глаза, жара и пыл сражения вынудили расстегнуться. Четыре дымящихся костра, разбросанных по полю боя, снова и снова приковывали к себе внимание. Никакого движения возле горящих танков не было.

В этот победный миг все делали вид, будто они и не подозревают о том, что каждый из них вполне отчетливо сознавал: это было всего лишь начало, первая атака, за которой вскоре последует новая и, видимо, более серьезная. Они просто не в состоянии были думать об этом теперь, когда смерть впервые прошла мимо них так близко, их нервы нуждались в отрешенном отдыхе — пусть хоть на миг. Приходилось заглушать голос разума, чтобы он не омрачал краткий миг умиротворения.

Эрвин подошел к машине и оглядел ее. От нее осталась груда обломков. Шины разорваны в клочья, из черных дыр торчали лоскуты красных камер, бок, обращенный к взрыву, страшно разбит, вместо ветрового стекла в раме — только осколки. С первого взгляда было ясно, что эта машина так тут и останется.