Игорь Акимов - Баллада об ушедших на задание. Дот

Посовещавшись, они стащили с лейтенанта френч и предложили Тимофею, который был, по сути, до пояса голый: от гимнастерки остался лишь правый рукав и воротничок, да клочья материи на груди и спине. Но Тимофей даже примерять не захотел. Шнапс уже действовал. Он сидел свободно, глаза были ясные.

- Нет, - сказал он. - Сойдет и так.

Его завернули в одеяло.

- Ну что, на север двинем? - сказал Ромка, забираясь в седло. - Там вроде наши шумят.

- Наши сейчас везде, - сказал Герка. - Так что это не горит. Может, сначала человека похороним? Гля, место какое классное. Тихо, красиво.

- Вот сейчас набегут сюда фашисты - получишь тишину. - Ромка повернулся к Тимофею. - Твое слово, командир.

Тимофей погладил горячий ствол «МГ».

- На север сейчас невозможно - не проскочим через шоссе. Ночи надо ждать… И хоронить абы как грешно… Ладно, давай на хутор к Шандору Барце.

Этого венгра знали все окрест. Он разводил хмель, держал несколько коров; был прижимист: у таких зимой снега не допросишься. Его давно следовало отселить куда поглубже, подозрительным личностям в этой зоне девать было нечего, но граница только осваивалась; до хуторянина руки у начальства так и не дошли.

Хутор стоял над речкой. Невысоко, но в самый раз - его не доставало половодьем, а холм был глинистый, всегда сухой. Крепкий кирпичный дом, крепкие сарай и коровник, крепкая ограда. С севера от реки к хутору подступал ухоженный яблоневый сад. Сад охватывал хутор с трех сторон, оставляя открытой только южную, солнечную, где был двор.

Когда пограничники подкатили к воротам, хозяин уже встречал их. В новой тройке, в начищенных сапогах и с трубкой. Ой слишком поздно увидел, с кем имеет дело; уходить было неудобно. Он сунул трубку под седые усы, сузил белесые глаза и ждал.

- Здорово, Барца! - весело прокричал Страшных, затормозив так, что венгра с ног до головы обдало пылью; тот, впрочем, и не поморщился.

- А я думал, что вы уж все пошли на божий суд, - сказал он, намеренно коверкая речь. Это была беззлобная демонстрация: каждый утверждается как умеет.

- Для нас повесток не хватило. Пока напечатают - поживем.

- То-то, гляжу, один уж заработал вечную жизнь.

- Над чем смеешься, змей! - рассвирепел Страшных и соскочил с мотоцикла, но Тимофей успел удержать его за руку.

- Здравствуй, дед, - сказал он. - Меня-то что не признаешь?

- Трудно тебя признать, капрал, дай бог тебе здоровья.

- Помоги, Барца. Товарища вот схоронить надо.

- Хорошо, гляжу, бегаете.

- Ладно тебе. Говори - выручишь?

- Небось сами и похороните, - сказал венгр и опять ухватил трубку крепкими желтыми зубами. Затем кивнул Залогину - пошли, мол, - повернулся и заскрипел сапогами через двор.

Герка не сразу последовал за ним. Легким скользящим шагом прошел перед воротами, согнувшись почти к самой земле, всматриваясь в следы. Вернулся более широким полукругом, расслабленно выпрямился и сказал Тимофею:

- Сегодня здесь еще никто не проезжал.

Но автомат все-таки перебросил из-за спины под мышку и поставил на боевой взвод.

Они пропадали долго. Наконец появился Залогин, неся две лопаты и маленькое ведерко с молоком, а следом венгр с двумя домашними караваями, с куском сала и свертком, от которого терпко пахнуло застоявшимся запахом полыни.

- Это тебе, капрал.

Тимофей развернул сверток. Это была старая кавалерийская куртка, скажем даже больше - драгунская, только Тимофей не знал таких тонкостей, да и все равно ему было. Шили куртку из хорошего прочного сукна; от него теперь осталась одна основа, но тусклый, когда-то шикарный позумент уцелел весь и пуговицы с орлами тоже. Реликвия! Однако Тимофей был рад.

- Здоровый был мужик, - похвально оценил он. - Чья это?

- Небось моя.

- Скажешь! - не поверил Тимофей - Да в ней двоих таких, как ты, спеленать можно.

- Если б дожил до моих лет, небось усох бы.

- Не! У нас такой корень - все больше в толщину идем, - улыбнулся Тимофей, влезая в куртку; она оказалась ему в самый раз. - А с чего ты решил, что я не проживу с твое?

- Если с этими рыцарями не поедешь, у меня останешься, может, и проживешь. Может, еще и сто лет жить будешь.

- А с ними, думаешь, убьют?

- Это уж как Иисус рассудит. Только куда уж вам уберечься.

Тимофей долго ел молча. Потом сказал:

- Не могу, Шандор. Я за них в ответе. Понимаешь? Не могу я их бросить. Если б еще пеши были… А так нет.

- Твоя воля, капрал. Небось немец меня не тронет. А ты на молочке как гриб поднимешься. Еще до червней.

- А! Какой сладкий! - гаркнул Страшных, отставляя ведерко. - Выдаст он тебя, Тимош, как пить дать выдаст, старый змей. А за то пару соток под огород выклянчит. Или лужок для коровушек! - Он зло засмеялся. - А ты не подумал, Барца, что еще через неделю мы возвратимся да как хряснем тебе по шее?

Венгр выслушал его спокойно, вынул трубку.

- Когда я был такой же дурной, как ты, парубок, я тоже судил людей по себе, - сказал он, еще больше коверкая слова.

- Ладно, - сказал Тимофей, - посоветуй, дед, где нам товарища схоронить.

- На погосте нельзя сейчас, - сказал венгр. - Там уже эти.

- Ему и не обязательно на погост. Он воин.

- Есть хорошее место. Тихое. И земля легкая. За огороженным выгоном, вон там, на сходе, может, видали возле двух старых груш. Было три, так одна усохла. Спилили.

- Знаю! - оживился Герка. - Высота 41.

- Это на вашем участке, - согласился Тимофей.

- Шикарное место. Видок оттуда - закачаешься! Я покажу, как проехать. Тут просто.

- Ты уж приглядывай за могилкой, - сказал Тимофей, втискиваясь в коляску. - Прощай, дед.

Венгр чуть кивнул.

- Лопаты там оставьте. По-над вечер заберу. Место оказалось - себе лучше не пожелаешь.

В полчаса они выкопали могилу метровой глубины, тело обложили свежим густым лапником и закопали на совесть, плотно, чтобы не сразу могила просела. Сверху положили припасенную Геркой дощечку, на которой написали все, что полагается в таких случаях. Получилось не очень подробно - Страшных знал только имя этого парня, - зато брало за душу. Дощечку закрепили камнями. Потом Ромка хотел дать прощальный салют и даже заупрямился, настаивая на своем, когда Тимофей сказал «нет». Тогда Тимофей так сказал «нет», что Ромка сдался, хотя еще долго дулся на товарищей.

Решив дождаться темноты, они зарулили в пустую кошару. Замаскировали мотоцикл трухлявыми досками, забрались на жидкий сеновал. Место было глухое, но береженого бог бережет. «Ты в первом карауле, - сказал Тимофей Залогину. - Через два часа тебя сменит Страшных». Отвернулся к дырявой толевой крыше и через минуту захрапел. Но Ромка спать не мог.

- Время только зря портим, - не выдержал он уже через полчаса. - Если хотите знать, я улавливаю противоречие в наших рассуждениях.