Митко Яворски - Люди переменились

Поглядывая по сторонам Мишо весело шагал по улице.

В скверике с памятником гуляли гимназисты и гимназистки. Впереди на аллее он увидел офицерский плащ. Мишо тронул пряжку ремня и вытянулся. Навстречу ему шел поручик Буцев. Четко ставя ногу Мишо козырнул и прошел мимо, вспоминая с приятным чувством, как поручик похвалил его на занятиях.

— Стой, солдат! — услышал он голос поручика и обернулся.

— Иди сюда!

Мишо подошел и встал навытяжку.

— Что прикажете, господин поручик.

Гимназистки поблизости остановились, глядя на них. Они ждали что офицер учинит разнос солдату и уже готовы были засмеяться.

— В отпуске?

— Так точно, господин поручик.

— Ты из моего взвода?

— Так точно, господин поручик.

— Можешь идти.

— Слушаюсь, господин поручик.

Отдав честь, Мишо повернулся кругом и пошел дальше. В глазах его сверкнул недобрый огонек и тут же угас. «Чего ради поручик остановил меня? Может, покрасоваться хотел вон перед той белокурой…» Он вспомнил о Тотке и, оправдывая поручика, подумал, что ради нее мог поступить так же, мол, погляди какой я…

Шагая по улицам, Мишо Бочваров продолжал думать о Тотке. Припомнил как перед уходом в казарму, они долго стояли у калитки, он держал ее за руку, перебирая пухлые пальцы. Сейчас Мишо пожалел, что не сказал ей о том, что надумал. Ускорил шаги, чтобы поскорей добраться до дома, где жили Герган и Здравко. Он хотел спросить их о Тотке.

Гимназисты были дома. Здравко читал, а Герган сидел перед железной печкой, запихивая в нее разный бумажный сор.

— Здорово, ребята.

— Здравствуй, в город пустили?

— Ага, дай, думаю, зайду. Ходили в село?

— Только что воротились, — ответил Здравко.

Герган взял сумку и вывалил на стол грудку чернослива и сушеных груш, угостить земляка.

— Как идет служба? — спросил Здравко.

— Ничего, привыкаю. В нашем взводе все деревенские, один только городской, пройдоха. — И догадываясь, что интересует Здравко, добавил: — Сынков из богатых хозяйств нету, все бедняки, славные ребята…

— Я по дороге с матерью твоей повстречался, — сказал Герган.

— Что она тебе говорила? — радостно встрепенулся Мишо.

— Да мы и не разговаривали, она на телеге ехала.

— Трудно ей теперь, одна она, — посетовал Мишо.

Время шло, а он все не решался спросить — видели ли они Тотку, все ждал подходящего момента. Послышался бой городских часов — пробило семь. «А пуще всего бойтесь опоздать…» — прозвучали в ушах Мишо слова фельдфебеля. Он стремительно поднялся, затянул ремень. Пожал руку Здравко.

— Заходи, — сказал тот.

— Ладно.

Герган пошел проводить его. На крыльце Мишо потоптался, и, заливаясь краской смущения, спросил:

— Как там Тотка?

— Чья, Биязовых, что ли?

— Ага.

— Здесь она в городе, в прислугах.

Глаза Мишо Бочварова радостно блеснули, торопливо простившись с Герганом, он быстро зашагал по улице. Лицо Тотки неотступно маячило перед ним — кроткое, с застенчиво потупленными глазами. Мишо даже ощутил теплоту ее пальцев, словно она шла рядом с ним. В сердце рождались, одно за другим, нежные слова… У железных ворот казармы он остановился, помедлил немного и, оберегая правую руку, в которой, как ему казалось, еще хранилось тепло пожатия Тотки, открыл калитку левой рукой.

Зазеленели дворы. Желтым цветом покрылись ветки кизила. Поднялась трава под плетнями. Ничто уже не мешало победному шествию весны.

Дед Габю, без шапки, в суконной куртке, чинил ограду вокруг тока. Ленивый ветерок пошевеливал седые пряди его волос. Послюнявив гвоздь, он ожесточенно вколачивал его в доску.

Неподалеку от него Петкан тесал заготовку для нового дышла. Старик поглядел на сына и заметил:

— Не просохло еще дерево-то.

— Так что, дожидаться покуда подсохнет? Старое-то поломалось совсем.

— Дед твой веревкой его подвязывал и никто не попрекал его — Георгия Ненова Караколювца, дескать, плохой он хозяин. Уважали его, да еще как! Вон, омут на реке доселе его именем зовут. А твоим, торопыга, именем, чего назвали?

— То же самое, что и твоим!

— Зачем его таким длинным делаешь?

— Хватит тебе ворчать. Как кончу, тогда и говори.

Бабушка Габювица вышла из кухни, чтобы предотвратить перепалку.

— Довольно вам орать!

— А тебе что, не суйся не в свое дело! — загремел старик. — Поговорить нельзя, что ли?

— Хорош разговор, орете так, что в кухне слышно.

— Вот и ладно, что услыхала и вышла на белый свет поглядеть, а то все безвыходно дома сидишь! — ответил дед Габю.

— Мама, занимайся своим делом! — сказал ей и Петкан.

— Перестань басить, Габю! Петко, не связывайся с ним. Идите, поедим.

— Упрямая голова, — ворчал дед, направляясь к дому.

— Знаешь ведь, что не любит он, когда ему под руку говорят, а все стоишь у него над душой.

— Ладно тебе, и ты то же — всем дыркам затычка, все суешься…

Бабушка Габювица только махнула рукой и скрылась в кухне.

Старик взял кувшин с водой, сполоснул лицо и вошел в кухню.

— Зовешь, а на стол еще не собрала! Мне, что ли, собирать. Сама видела, делом занят. Теперь что, сидеть и ждать, время терять понапрасну!

Старуха, ворча себе под нос, суетилась, собирая на стол.

— Сколько раз я вам говорил, коли зовете есть, то все должно быть готово, — ворчал он, подсаживаясь к столу.

— Не выговорился еще, а? Ну говори, говори, я послушаю…

— Полно вам, — не выдержала Вагрила, — хоть бы за едой помолчали.

Хлопнул дверью Петкан, сел и сразу же принялся хлебать из большой общей миски, лежащей на середине стола.

— Хоть бы лоб сперва перекрестил! — нахмурилась Вагрила.

Петкан положил ложку, с усмешкой проглотил поспешно застрявший в горле кусок, и сделав серьезное лицо, размашисто перекрестился.

Некоторое время ели молча, только постукивали ложки, да мяукал похаживающий вокруг кот.

— Петкан, — первая нарушила молчание бабушка Габювица.

— Ну?

— Кроме нас, кто другие бахчу вскопали?

— Да как он тебе это обскажет, когда ты со двора не выходишь, и не знаешь что и где! — вмешался дед Габю.

— Уж и спросить нельзя! Стоян-то вскопал свою бахчу?

— Ровно с неба свалилась, да ведь его же арестовали, кто ему вскопает?

— Меилица сказывала, выпустили его.

— Коммунистов теперь не держат долго под арестом. Такая теперь политика, — заметил, не поднимая глаз, Петкан.

— Ведь за столом сидишь, хлеб ешь! — легонько хлопнула его по колену Вагрила. Не любила она когда во время еды разговаривают. Но дед Габю словно того и ждал. Поспешно хлебнул еще разок, и забасил:

— Не держат их долго! Просто зло берет такое слушать. Да когда власти наши согласятся терпеть коммунистов? Как это ты не можешь понять такой простой вещи. Сам посуди, неужто ты позволишь кому чужому распоряжаться у тебя на дворе. Так и государство…