Митко Яворски - Люди переменились

— А я-то думал, что вы помогать мне пришли.

— Пойдем! — не принимая шутки, сказал полицейский, шагнув к Стояну.

— Ладно, не убегу. Хотел бы убежать, лес под боком! — Стоян нагнулся, заправил края штанин в шерстяные носки. Потом кивнул, прощаясь, односельчанам и пошел, сопровождаемый полицейскими, в ту сторону, где незадолго перед этим скрылась Иванка.

— Хоть один день продержат его — запоздает он с перекопкой, — заметил с сожалением Петкан, глядя вслед уходящим.

— Ничего, вспашет после, — сказал Митю.

— Коли будет хороший год, и так уродится, — добавил Влади.

Стоян Влаев остановился у торчащего заступа, поднял комок земли и, показывая его полицейским, что-то сказал.

— Ну не грех ли это, — негодующе произнес Петкан. — Оторвали человека от работы. Не могли, что ли, погодить до вечера, он бы успел вскопать!

— Да, неважная у них служба, — заметил Митю.

— Что и говорить, не то был бы и у нас в селе свой стражник.

— У каждого свой интерес, — как-то неопределенно сказал Митю, глядя на полицейских.

Не разрешили Стояну зайти домой. Задержавшись немного в общинном правлении, полицейские повели арестованного в город.

На околице, у моста, стояла Иванка. Сердце у ней горестно сжалось при виде мужа, конвоируемого полицейскими. Но когда они приблизились, Иванка раздраженно заговорила:

— Бессемейный ты, что ли, бездомный? Своих забот полон рот, а ты все чужими делами занимаешься, вот и забрали тебя…

— Так-так! — одобрительно кивнул головой Иван Венков. — Верно говорит баба.

— Ежели бы тепло было, я бы и дочку привела, чтобы ты поглядел на нее. Неужто тебе нас не жалко? Когда же ты за ум возьмешься?.. — не умолкала Иванка.

— Слушал бы свою бабу, никто бы тебя и не трогал, — снова сказал старший полицейский.

Угрюмо взглянув на жену, Стоян Влаев ускорил шаги.

Иванка нагнала его и сунула ему в руки ветхую торбу.

— Холодно еще, фуфайка здесь и хлеб.

На душе у Стояна потеплело, но раздраженный замечаниями полицейского, он обернулся и сказал ему:

— Занимайся своим делом!

— Упрямая голова! Хлебнешь ты еще горюшка, — с сожалением произнес полицейский.

Глядя на спину идущего впереди мужа, Иванка снова заговорила, обращаясь к конвоирам:

— Ему тоже от вас жизни нет. Не трогали бы его, он бы и успокоился. Так-то он еще хуже станет… Сами знаете, коли собаку на цепи держать, она злой становится.

— Ладно, ступай себе! — сказал Иван Венков и, кивнув напарнику заторопился за ушедшим вперед арестованным.

— Беда бабе с тобой, — укоризненно произнес старший полицейский, но Стоян Влаев даже ухом не повел, не обернулся, чтобы взглянуть на жену. Не хотел он, чтобы конвойные увидели его повлажневшие глаза.

Не обернулся он и взглянуть в последний раз на село, в котором уже загорелись первые огоньки.

Дорога тянулась мимо безлюдных заснеженных полей.

Стоян шагал молча, не глядя по сторонам, погруженный в свои мысли. Но вскоре полицейские поравнялись с ним и заговорили, как со случайным попутчиком.

— Помнишь, Стоян, когда мы с тобой познакомились? — спросил Иван Венков.

— Еще бы не помнить!

— Я тогда только что свою службу начал…

— Не женился еще? — перебил его Стоян.

— Собираюсь. Чему быть, того не миновать.

— В городе люди поздно женятся. А мы в селе рано семьей обзаводимся. Дочке моей уже шестой год пошел.

— Дай ей бог здоровья, — пожелал Иван Венков.

Стоян Влаев, еще будучи учащимся Варненского морского училища, стал членом Рабочего союза молодежи, был активным участником революционного молодежного движения и смысл своей жизни находил в борьбе. Училища он не окончил, исключили его, арестовали, посадили в тюрьму. Отбыв срок заключения, вернулся в село. Женился. Родилась дочка. Он и не заметил как она заполнила его душу, согрела ее тихой радостью… И вот сейчас, когда он подумал о дочке, сердце его горестно сжалось, он замедлил шаги, пряча лицо в заиндевевший воротник полушубка. Отгоняя тоскливые мысли, Стоян заговорил о другом, вспоминал о различных случаях в своей жизни. Он не раз подвергался арестам, но впервые не думал о том, как будет вести себя в участке, что говорить.

— Стало быть, исключили меня, запамятовал уже в каком году это было, сочинили какое-то обвинение и посадили, суда дожидаться. Однажды, решили нас, подследственных, перевести в город. Узнала об этом мать и вышла спозаранок на шоссе. Повидаться со мной хотела. Повели нас к вечеру. Да не так, как вы теперь меня ведете…

— А как? — спросил младший полицейский.

— Были мы в тюремной одежде, к ноге у каждого двухпудовая цепь прикована, тащишь ее, перекинув через плечо. Увидела мать меня, кинулась ко мне, обнять хотела, а стражник загородил ей дорогу.

«Нельзя, — говорит. — Полюбуйся со стороны на своего молодца!»

«Да что он такого худого сделал!» — сказала мать и руки ко мне протянула. Не пустил ее стражник. Тут мне в голову кровь бросилась. Поднял я цепь, да как ударю его о мостовую.

«Бунтовать вздумал, а?» — заорал стражник и толкнул меня, чтобы шел. Так и не удалось мне обнять мать. И покуда сидел в тюрьме, умерла она.

— Отчего это? — снова полюбопытствовал молодой.

— Писали мне, от одышки, а оно, наверно, с горя.

— Наверно, — согласился молодой полицейский.

— Сволочь он был тот стражник! — сказал Стоян.

— Службу исполнял! — строго заметил Иван Венков.

— Так точно! — спохватился молодой полицейский и не вымолвил больше ни слова до самого города.

В сгустившейся синеве неба загорелись первые звезды. Впереди, в низине, показался город в сиянии электрических огней.

Иван Венков поднял голову и нетерпеливо сказал:

— Пошли быстрей!

Стояну Влаеву было все равно как идти. Он ускорил шаги. На мосту перед городом, Иван Венков провел рукой по пуговицам шинели, все ли застегнуты, поправил фуражку, сурово сдвинул брови.

Стоян покосился на него, насмешливо улыбнулся.

— Ну, чего увидел? Пять шагов вперед! — сердито сказал ему полицейский.

Стоян пошел вперед. За его спиной угрожающе щелкнул затвор винтовки. Будто какая-то тяжесть навалилась на плечи Стояна. Он выпрямился, словно стряхивая ее. Потом оглянулся, окинув полицейских хмурым взглядом.

— Того стражника помню, и тебя не забуду. Все вы одним миром мазаны. Знаю я вас, пошлют с кого шапку снять, заодно с головой ее снимете…

— Молчать! — рявкнул Иван Венков.

Они вступили в город. Стоян Влаев сжал зубы, на скулах заиграли желваки. Высоко подняв голову, он молча шагал по опустевшим уже улицам, поглядывал по сторонам.

Полицейский участок помещался в большом доме в стиле рококо, красовавшемся на окраине города. Над жестяной крышей развевался вылинявший трехцветный флаг.