Павел Мусьяков - Подвиг тридцатой батареи

Некоторые бойцы считали, что они подготовлены к бою, а при проверке выяснялось, что кое-кто из них не знает устройства гранаты, не умеет бросать ее в цель. Да и стреляют неважно. Другие небрежно обращались с оружием: уже было несколько «случайных» выстрелов из винтовок и пистолетов, правда, пока никого не ранило. А один раз произошел такой случай.

Группа мотористов, электриков и слесарей изучала устройство боевой гранаты в помещении мастерской под массивом. Один из краснофлотцев трюмной группы вставил в гранату запал и стал поворачивать ее рукоятку. В это время ударник сорвался и наколол капсюль. Раздался щелчок, и граната зашипела. Краснофлотец растерялся, а окружавшие его бойцы замерли от неожиданности. Только самообладание краснофлотца слесаря Лукьянова спасло положение. Он вырвал у растерявшегося бойца гранату и, швырнув за станок, крикнул: «Ложись!» Грохнул взрыв, осколки зацокали по стенкам, но в людей не попали: станок прикрыл их. Отделались только испугом и звоном в ушах.

Этот случай использовали для того, чтобы разъяснить личному составу батареи всю важность «пехотных наук». Во всех подразделениях провели партийные собрания и беседы о значении боевой выучки, чаще стали тренироваться в бросании боевых гранат, для чего был создан специальный окоп. Коммунисты и комсомольцы возглавили движение за овладение двумя — тремя воинскими специальностями. Появились новые стенды со схемами и чертежами. Не забыли и трофейное оружие — его тоже изучали, когда забирали у врага. После декабрьских боев трофейного оружия стало больше.

Но как ни был загружен трудовой и боевой день, об отдыхе бойцов тоже надо было заботиться: «после боя сердце просит музыки вдвойне».

Однажды Соловьев позвал политрука пятой боевой части Рудакова и спрашивает:

— Знаешь, что сказал Максим Горький о песне?

Рудаков ответил что-то неопределенное.

— «Песня — крылья человека». Давай-ка организуй хор, плясунов и всякую там другую краснофлотскую самодеятельность. Устинов тебе поможет. Ты ведь, кажется, еще в училище самодеятельностью занимался.

В. А. Рудаков (1960 год).

Рудаков создал творческие группы и стал разучивать с ними программу вечера самодеятельности. Вначале не все шло гладко, но потом поднаторели и стали выступать не только у себя на батарее, но и в 90-м стрелковом полку Приморской армии, в 8-й бригаде морской пехоты.

Радиогазета выходила ежедневно. Последнее время ее редактировал Устинов, он же и читал ее перед микрофоном. В газете подводили итоги боевого дня, называли передовых воинов, рассказывали, как они совершенствуют свою боевую подготовку. Радиогазету слушали почти все бойцы, находившиеся под массивом. В помещениях батареи было до шестидесяти репродукторов и более сотни наушников.

Во всех подразделениях выходили боевые листки или стенгазеты. Их содержание отвечало задачам дня. В них было много интересных, броско поданных материалов, была критика нерадивых и сочный краснофлотский юмор «с перцем». Тут писали не только о батарейных делах: доставалось фашистским вралям, «разделывали под орех» Гитлера, Геббельса, Геринга, Антонеску и других фашистских главарей.

Большую роль играли групповые и индивидуальные клятвы. Их составляли сообща и подписывали все бойцы подразделений. Батарейцы клялись родной Коммунистической партии и любимой советской Родине в непоколебимой верности воинскому долгу, обещали стоять насмерть, драться до последней капли крови, бить врага до полного уничтожения. Слово держали твердо.

Все командиры и политруки подразделений были агитаторами и часто беседовали с бойцами. Многие участвовали в художественной самодеятельности. Очень одаренным человеком оказался начальник связи А. Лузин. Он хорошо играл на пианино, пел, декламировал стихи Пушкина, Маяковского, Некрасова.

На вечере, посвященном памяти В. И. Ленина, Пузин с подъемом прочел отрывок из поэмы В. Маяковского о Ленине. Батарейцы стоя слушали его.

Партийное бюро батареи было подлинно коллективным органом партийного руководства. Заседания бюро созывались в любое время, даже в самые напряженные дни боев. Однажды секретарь партбюро Коломейцев и комиссар Соловьев созвали партбюро в тот момент, когда враг прорвался в район городка батареи. Каждая минута была дорога, поэтому заседание бюро длилось буквально несколько минут. Надо было срочно разъяснить создавшуюся обстановку и призвать личный состав с честью выполнить свой долг перед Родиной. В решении партбюро записано:

«1. Батарею защищать. Умереть, но ни шагу назад.

2. Члену партбюро т. Андриенко поручается проводить партийно-политическую работу среди личного состава в своей боевой части, т. Яровенко — среди роты охраны батареи.

3. Т. Коломейцеву проводить партийно-политическую работу среди пулеметчиков».

Через десять минут, выполняя решение партбюро, члены партбюро уже были на местах.

Примерно в то же время, когда враг занял казарменный городок, Соловьев созвал собрание партийного актива батареи. Он говорил об обстановке, о необходимости личным примером увлекать бойцов и командиров на новые подвиги. Решение партактива было предельно кратким: погибнуть, но ни шагу назад. Это решение было очень быстро доведено до всех коммунистов.

Политруки подразделений и комиссар батареи умело направляли идейно-воспитательную работу.

Военком береговой обороны Вершинин в одном из полит донесений указывал, что политическая работа на Тридцатой проводилась «гибко и целеустремленно, с учетом конкретных задач, возникающих в повседневной боевой жизни».

Три недели фашисты штурмовали город, вводя в бой все новые части. Уже многие тысячи вражеских солдат и офицеров полегли на подступах к нему, а Гитлер все торопил и торопил Манштейна со взятием Севастополя. Но генерал-полковник Манштейн был опытным военачальником. Он убедил Гитлера, что силами, которыми он располагает, взять город нельзя, что дальнейшие атаки будут бесполезной тратой сил и средств: русские так окопались, что при поддержке артиллерии батарей и кораблей их позиции стали практически неприступными. Манштейн был прав: его войска несли такие потери, что новые атаки уже не давали успеха. Конечно, серьезные потери были и у нас.

Гитлер согласился на отсрочку и приказал перенести штурм на середину декабря. Позже он уточнил: 17 декабря. Гитлер рассчитывал к полугодию войны с Россией взять Севастополь и тем самым восстановить пошатнувшийся авторитет фашистской армии в связи с поражением под Москвой ее лучших соединений.