Иван Удалов - Операция «Шторм»

Нашей шлюпкой управлял Никитин. У него тоже был компас, и он постоянно следил за магнитной стрелкой. Очевидно, шли мы все-таки правильно.

А сигналов с берега все не было и не было. «Что же с Севкой? - мысленно спрашивали мы друг друга.- Неужели ему так и не удалось добраться до берега?»

И каждый из нас вспомнил его чистое с детским румянцем лицо, шапку белых кудрей, ясные голубые глаза.

У Севки не было близких приятелей и не было врагов. Ко всем он относился ровно, всегда искренне. Он много и весело смеялся, но не над людьми, а над смешными стечениями обстоятельств, и потому на него никогда не сердились.

Первым заметил сигнал Никитин, и мы, как по команде, обернулись: вдалеке то вспыхивал, то угасал огонек. Иногда волна закрывала его и тогда, как перышки, гнулись тяжелые морские весла; шлюпка стремительно вылетала на гребень, дробя носом воду.

Чем быстрее мы шли, тем яростнее сопротивлялись волны. Случалось, что самые мощные из них перекатывались через нас. Рулевому они хлестали в лицо. Никитин щурился, но упрямо поворачивал шлюпку на огонек.

Прямо на свет не пошли. Вдруг это не Ананьев, а подставленный вместо него немец? Обогнули мыс дамбы правее и врезались в отмель, усеянную камнями. Приглубый берег был с той стороны дамбы. Там стояли и катера.

Шлюпки развернули на ход и оставили в камнях. Кириллов послал меня «снять» Ананьева.

Трудно идти бесшумно в водолазном костюме по скользкому и неровному каменистому дну. К счастью, ветер дует с берега, моросит дождь и шлепают волны о камни. Какая она длинная, дамба! Уже валуны пропали, начались глубины, и приходится ползти по мощеному откосу самой дамбы, а конца все не видно. Волны подхлестывают под живот и, того гляди, стащат в воду. Но вот и мыс. За большим валуном сидит человек и сигналит. Это Ананьев. На нем такой же, как и на всех нас, водолазный костюм старого покроя с рожками на голове.

- Севка! - шепотом окликаю его.

Не поворачивается, продолжая резать темноту тон« кой полоской света.

- Севка! - почти кричу. Он испуганно обернулся, и перед моими глазами сверкнуло ослепительное пламя, вырвавшееся из ствола пистолета. Пуля чуть не задела правый висок.

- Ты что?!

Он бросился ко мне в объятия, и я почувствовал, что он дрожит, как в лихорадке. После он рассказывал, что вообще уже потерял всякую надежду дождаться нас, страшно волновался и не сразу узнал меня, а когда узнал, то не мог удержаться от выстрела и сумел только несколько отвести пистолет в сторону.

Хорошо, что шум прибоя заглушил выстрел и немцы его не услышали.

Когда мы вернулись к шлюпкам, Никитин уже провел разведку дамбы. Дом, который был виден в дальномер, оказался не на берегу, а почти посредине дамбы. На балконе действительно стоит часовой, а в доме живут: сквозь бумажную маскировку окон пробивается слабый свет. Деревянных ставней на окнах нет, и можно смело бросать гранаты. Катера находятся от дома метрах в сорока ближе к берегу. Они не охраняются, но люки задраены. Начиная от дома и до самого берега по обеим сторонам дамбы растут толстые деревья. Это очень кстати. За деревьями можно укрыться и тем, кто будет бомбить катера, и нам троим, если немцы полезут с берега.

- Главное, ребята, смелее, - напутствовал Кириллов.- Начинает Никитин. И тут же, Фролов,- твое слово. А вы, - обратился он к нам, - как только закончатся взрывы, отступайте к шлюпкам. Мы вас подождем. Ну! Ни пуха ни пера…

Сам Кириллов остался в шлюпке.

… Первый взрыв - тяжелый, раскатистый, осветил не только дамбу, но и часть берега. Он так потряс землю, что даже нас подбросило, хотя мы от катера выдвинулись метров на пятьдесят. И тут началось. Земля точно взбесилась и пошла в неистовый пляс. Она гудела и, казалось, лопалась изнутри. Могучие деревья, за которыми мы лежали, шатались и готовы были рухнуть.

Никитин и Трапезов бомбили оба катера одновременно. Первыми связками они вывели из строя носовые среднекалиберные орудия, из которых катера ведут бой с подводными лодками, когда те всплывают на поверхность. Орудия сорвало с палуб. Следующие связки разворотили надстройки, сбили спаренные крупнокалиберные зенитные пулеметы на корме. Но катера оставались на плаву.

Никитин подполз вплотную к борту катера, заложил десятикилограммовый заряд тола. Потом отполз и из-за дерева бросил противотанковую гранату. Тол сдетонировал. Бронированный борт катера проломило взрывом. Пробоиной он хлебнул воды, накренился и начал тонуть.

Трапезову оказалось катер взять труднее. От стенки катер стоял несколько поодаль. Все палубные сооружения у него были разрушены, но на воде он по-прежнему держался. Тогда Василий с толовым зарядом прыгнул на палубу. Вставил бикфордов шнур.. Связку шашек на шнурке спустил к борту, а конец закрепил за кнехт, поджег шнур. Едва он успел прыгнуть на берег и укрыться за деревом, раздался взрыв. Катер начало кренить к стенке.

Фролов в это время расправлялся с домом. Часовой на балконе был уничтожен первой же гранатой. Но тут произошло непредвиденное. Еще шипела на балконе фроловская граната, как Михайлов кубарем покатился за деревья, под откос дамбы, в камни. Фроловцы остались втроем против двух этажей дома, а нужно было бросить хотя бы по одной гранате в каждое окно.

Стекло и бумажную маскировку лимонки пробивали легко, но не взрывались страшно долго. Семь секунд казались вечностью. За это время в разбитое окно успевало влететь еще несколько гранат и только тогда вырывалось резкое красное пламя первого взрыва.

В окнах верхнего этажа уже свистел ветер, хлопая пустыми рамами, а внизу два окна оставались нетронутыми. Не было гранат.

Фроловцы ворвались в дом, Во всех комнатах на полу валялись изуродованные трупы…

С берега так никто и не показался. Немцы, вероятно, не поняли, что же происходит на дамбе, а возможно попросту струсили.

Мы стали потихоньку отступать к шлюпкам. Возбужденные никитинцы были уже здесь. Ждали фроловцев. Наконец и они показались, что-то волоча. Думали, что кого-нибудь из немцев, а оказалось - нашего Михайлова. Его то ли ранило, то ли контузило, - в темноте трудно было понять. Обращался с ним Фролов бесцеремонно, точно мешок с картошкой бросил на дно шлюпки.

Быстро заняли свои места и отчалили. Мы были уже на порядочном расстоянии от дамбы, когда немцы сообразили, в чем дело. Берег взвыл. Словно молотком в дубовые ворота застучали крупнокалиберные пулеметы, отчаянно стегали воздух автоматы. С десяток ракет - красных, оранжевых, белых - взвились вверх. Некоторые повисли на парашютиках, освещая все вокруг. Но увидеть нас среди волнистого ночного залива было не так-то просто. Били немцы наугад. Может, они думали, что на берег высадился большой десант, и нещадно крошили прибрежные камни. Возможно, просто хотели нагнать страху. Во всяком случае, трассирующие пули не долетали до нас, и лишь случайные из них щелкали по воде рядом.