Леонид Семин - Волчий след

Завидев Макса, блокэльтестер зычно командует:

- Линкс, цвай, драй, фир!.. Линкс унд линкс!..

«Хлык, хлык, хлык!» - стучат колодки.

Макс с Аделью направляются к каменному сараю. Над ним - высоченная мачта. На флагштоке, как флюгер, черный жестяной эсэсовский флаг.

Если смотреть с высоты этого жестяного флага, залитая асфальтом площадь лагеря напоминает квадрат с рядами бараков. Перед бараками - газоны и бледно-серые вазы с цветами. За бараками - густая сеть колючей проволоки и сторожевые вышки. С круглых вышек на лагерь направлены дула пулеметов. Неподалеку от каменного сарая мастерской бытового обслуживания - виселица. Легкий весенний ветер лениво покачивает петлю.

В прозрачной синеве неба беспечно, радостно смеется солнце. Грустно поет скрипка. Скрипач стоит у открытого окна. По изможденному лицу его катятся капли пота. Резко обозначены скулы и челюсти. Глаза беспокойно косятся на каменный сарай. Заметив на площади безрукого адъютанта, Адам резко обрывает игру… Он с минуту наблюдает за Максом, затем поднимает скрипку и, взмахнув смычком, начинает играть «любимую солдатскую песню».

Макс усмехается:

- Заметь, Адель. Этот польский пес не дурак. Увидел нас, сразу переменил пластинку!

В каменном сарае тоже замечают смену «пластинки». Взглянув в окно, Лемке отскакивает как ужаленный.

- Безрукий идет! К нам…

В руках Новодарова замирает лопата. Он стоит в яме, вырытой посреди мастерской, и не может оторвать взгляда от листа фанеры, из-под которого торчат ноги эсэсовца Мусса.

- К нам идут! К нам, - заплетающимся языком повторяет старик.

Лицо Новодарова становится белым. Он достает из кармана парабеллум, ставит ударник на предохранитель.

- Линке, цвай, драй, фир!.. Линке унд линкс!.. - доносятся слова команды.

Страшно звучит «любимая солдатская песня». Скрипач играет как невменяемый, то и дело сбивается с такта.

- Понимаем тебя, Адам… Понимаем, - бормочет Новодаров, сжимая рукоятку пистолета.

Макс и его «руки» в черной юбке приближаются к мастерской. Мимо проходит строй заключенных. Блок-эльтестер, размахивая резиновой дубинкой, протяжно командует:

- Заключенные, шапки долой!

Прижав к бедрам чепчики, повернув простриженные головы, в сторону безрукого, мы все громыхаем колодками.

- Куда идете? - спрашивает Макс.

- В баню, герр оберштурмфюрер!-докладывает на ходу блоковый старшина.

- Сигарету! - приказывает Макс.

Адель ловко прикуривает и вставляет в рот Максу дымящуюся сигарету.

Они сворачивают к низкому продолговатому зданию бани…

Скрипач выбегает из барака и торопливо идет за ними.

Концлагерная баня мало чем отличается от обычной. Но здесь иной порядок… Юркий арестант в комбинезоне с черной повязкой на рукаве и надписью: «Дезинфектор», завидев входящего безрукого и эсэсовку, ошалело подает команду: «Ахтунг!» и четко докладывает.

Макс разрешает мыться. У всех на шее висят на шнурочках железные номерки.

Из леек брызжет теплый дождь.

- Эй, Адам, музыку!..

В душевой появляется Адам в длинной до колен рубахе и без кальсон. В руках у него скрипка с голубым бантам на грифе. Видно, он не успел снять рубашку. Обычно его заставляют играть раздетым.

- Играй нашу любимую!

Жилистые пальцы Адама касаются струн. Дезинфектор, как дирижер, взмахивает руками, а обтянутые кожей скелеты дружно восклицают:

- Лили Мадлен!

Член подпольного комитета заключенных, Сергей Кленов, говорит своему соседу:

- Лучше петь, чем получать оплеухи или принимать холодный душ…

Стонет скрипка^ поют заключенные. Макс смотрит на Адель, улыбается.

- Сегодня, наконец, мы получим новости… Уже тридцатое апреля. Может, наши уже в Берлине?.. - шепчет Кленов.

- Кто такое, мытье придумал? - смеется Адель.

- Он, - кивает Макс на дезинфектора.

- Забавно придумал, - замечает Адель. - Я, пожалуй, дам ему сигарету…

В баню входит коротконогий, толстый эсэсовец с добродушной, словно застывшей, улыбкой. Это военврач. Он приказывает принести «инструмент». Дезинфектор стремглав кидается в боковую комнатку, приносит тетрадь, банку и кисточку.

Заключенные выстраиваются в очередь. Врач берет кисточку. Мельком взглянув на «пациента», он обмакивает кисточку в банку с красными чернилами и небрежно рисует на лбу цифру. Дезинфектор делает пометку в тетради. Самые истощенные получают единицу. Люди средней упитанности - двойку. Свежие - тройку. Кое-кому врач ставит дробь: один на два, два на три.

Подходит Сергей Кленов. Он получает тройку.

- Что означают цифры? - спрашивает Адель.

- Это новое распоряжение из политишеабтайлюнга. Шульц знает, что делает, - поясняет Макс. - С единицами пойдут носить камни и скоро передохнут сами. С тройками отправим в газкамеру. Потому что они еще здоровы, а ждать некогда.

Выйдя из бани, Макс направляется в сторону мастерской бытового обслуживания. С вышки раздается пулеметная очередь. Макс останавливается. С высоченной березы, стоящей за лагерем, срывается стая грачей. Птицы с тревожным криком кружат над лагерем.

- Ах какая прелесть, - восторгается Макс. - А ты знаешь, раньше я был страстным охотником…

Адель восхищенно смотрит на Макса.

- О да, - продолжает Макс. - Россия чертовски богата дичью. Однажды водил нас на охоту старый русский дед. Он знал, где лежит медведь. Это была великолепная охота. Мы подняли медведицу-маму с двумя ее сынками. Шкуру потом взял наш ротный, а малых медвежат сам командующий. Специальным самолетом отправил он их к себе домой вместе со старым русским дедом. То был его рождественский подарок семье. Великолепно!..

Летают потревоженные грачи… На проволоке повис расстрелянный человек.

- Это американский летчик, - поясняет спутнице Макс. - А второго так и не поймали. Как сквозь землю провалился… - Макс вспоминает ту ночь, когда над лагерем был сбит американский бомбардировщик и два летчика выбросились с парашютами. - Скорее всего он утонул в Дунае.^

Обойдя виселицу кругом, они останавливаются у мастерской.

- Есть подозрение, - небрежно сплевывает Макс,- что Лемке подслушивает радиопередачи. Потому весь лагерь и знает, что делается на фронтах. Так сказал вчера Штофхен.

- Я бы его повесила, - спокойно замечает Адель.

- А я бы выдернул ему язык.

В мастерской в это время Новодаров торопливо прилаживал на прежнее место бутовую плиту. Лемке разметал веником землю.

При входе Макса с Аделью Лемке вытягивается и, как старший арбайтс-команды, хрипло выкрикивает «Ахтунг» и докладывает. В руке его веник. Он забыл его бросить. Макс подозрительно смотрит на этот веник.

- Чем вы сейчас занимались?

- Коммандорфюрер приказал произвести генеральную уборку! - не моргнув глазом, докладывает Лемке.