Леонид Семин - Волчий след

- Я не знаю, - смущенно признается строгальщик.- Можно, конечно, догадываться, что кто-то нас информирует… Но, пойми, все-таки очень трудно представить организацию в наших условиях.

- Трудно представить? А вот кто-то не представляет. Кто-то во всю действует! И от нас требуется только одно: подбирать подходящих людей.

Задумавшись, строгальщик не сразу отвечает:

- Люди, конечно, найдутся… Вот тут есть паренек боевой, камни обтесывает. Хоть сейчас пойдет на что угодно.

- Вот и поразмысли хорошенько, может, еще кого вспомнишь. И держи их на уме, пока при себе…

Мимо разговаривающих проходит высокий, изможденный узник. В руках у него какие-то детали, которые он несет к своему станку. Глянув на фрезеровщика и строгальщика, он на ходу, скороговоркой сообщает:

- Осторожнее разговаривайте. Сейчас только что эсэсовцы убили каменотеса. Паренька в синем берете… Тоже разговаривал.

Строгальщик широко открытыми глазами смотрит вслед прошедшему, шепчет:

- В синем берете?.. Колю?!.

Солнце скатилось за горы. Медленно цепляясь за сучья кустов, оставляя белые клочья на проволоке, в лагерь заползает туман. Около одного из бараков прогуливается Кленов. Когда он проходит мимо дверей, над которыми, покачиваясь на ветру, мигает лампочка, свет падает на его лицо. И на лбу четко выступает красная цифра три. Смывать ее запрещено в течение двух суток.

Арестантская одежда на Кленове аккуратно подогнана. Этим он слегка выделяется среди заключенных. Кленов ходит, озабоченно посматривая на переулочек. Брови его сдвинуты, в глазах напряженное ожидание. В сумраке появляется высокий Новодаров. Кленов взволнованно шагает навстречу, тихо говорит:

- Товарищ майор, уже думал, вы не придете.

Новодаров жмет его руку:

- Знаешь, я теперь в новом бараке. Надо было осмотреться, люди незнакомые.

- Перевели?

- Да. Часа два назад.

- Почему?

- Откуда ж мы знаем, - пожимает плечами Новодаров. - Кроме того, я - заложник. Может быть, хотят куда-то отправить, вот и сортируют… - Он кладет широкую ладонь на плечо Кленова: - Ну а у тебя что?..

- Генрих ждет вестей.

- Вести разные. - Новодаров берет Кленова под руку. Они медленно идут по переулочку между бараками.

- Опусти руку в мой карман, да смотри, не обожгись,- говорит Новодаров.

Кленов опускает руку в его карман и, дотронувшись до пистолета, удивленно поднимает глаза.

- Пойдем на «проспект», - смеется Новодаров.- Там все-таки меньше подозрений… Удивляешься, откуда эта штука? Н-да… Здесь ее достать можно лишь… - Он медлит, потом спрашивает с усмешкой: - Не понимаешь, в каком случае?

Кленов с недоумением смотрит на Новодарова. Лицо майора становится суровым.

- Я говорю, надо отнять у того, кто имеет!

- А-а! - вскрикивает ошеломленный Кленов.

- Тихо! - Новодаров прикладывает к его губам пальцы. - В двух словах скажу, как было.

Уже совсем стемнело. Над лагерем маячат черные трубы крематория. Они выбрасывают багровые языки огня.

«Проспект» ярко освещен. На сто метров в длину тянется густая проволочная сеть. На проволоке цепочка красных вперемежку с белыми электрических лампочек. Свет от них падает на асфальтированную панель, по которой ходят заключенные. В гладком влажном асфальте шеренга ламп отражается, как в зеркале.

По «проспекту» разгуливают преимущественно аристократы лагеря: капо, блоковые старосты, кухонные работники. У них свои дела: разработка комбинаций по добыванию продуктов и табака. Здесь они мало обращают внимания на рядовых каторжан, редко придираются к ним.

Глядя на мокрый асфальт, Кленов вздыхает:

- Зажмурить бы глаза и вдруг оказаться на Невском… Что можно за это отдать? Все! Кроме жизни… А как хочется жить.

- В моей части служил один ленинградец, твой земляк. Кажется, жил он на бульваре… Профсоюзов.

- Профсоюзов?! - восклицает Кленов и взволнованно продолжает: - Тихий, зеленый бульвар. Там мой дом. - Он останавливается и, закрыв рукой глаза, старается представить себе бульвар, дом, жену и маленькую дочку.,. Вот они идут по бульвару… Июль. Ветерок колышет над головой зеленую листву. «Пап, а ты надолго уезжаешь?» - «Глупышка, наш папа уходит на войну». - «На войну? А это интересно? Как в кино?»

- Иди к Генриху. Надо ночью собраться, - говорит Новодаров.

- Хорошо.

Новодаров смотрит на взволнованного, растерянного товарища, вздохнув, предлагает:

- Может, выпьем по кружечке пивка?

Кленов радостно кивает:

- Я как раз об этом подумал!

Они подходят к углу синего барака. Один прислоняется плечом к одной стене, другой - к другой стене. Их разделяет угол. Кленов щелкает пальцем по стенке барака…

- Хозяйка! Две кружки пива, пожалуйста.

Новодаров, зажмурясь, добавляет:

- По нашей традиции - ему большую, мне маленькую…- Помедлив, машет рукой. - А, впрочем, налейте мне большую. Сегодня был тяжелый день!

Кленов с застывшей улыбкой смотрит в сумерки, вздыхает.

- Н-да… Очень трудный день был у тебя, товарищ майор… А жить очень хочется!

Так они долго стоят, грустно улыбаются, каждый думает о своем.

В это время на «проспекте» назревает драка.

Два капо спорят, зло наступая друг на друга. У одного крючковатый нос и толстые губы. У другого сильно выпячена нижняя челюсть.

- Украл, не я. Хельмут украл.

- Врешь, сука!

- Клянусь пуговицей моего деда! Но, если бы украл я, - это все равно, что Хельмут. Ты же знаешь, Орлан, что Хельмут и я - одно целое. Живем-то на пару!

Грубый смех прерывает глухой удар в подбородок. Мелькает блеск стали. Тишину «проспекта» разрывает протяжный стон упавшего капо. Со звоном падает на асфальт нож. Один из дравшихся бросается в темный переулок между бараков.

Новодаров и Кленов с минуту растерянно смотрят друг на друга, затем торопливо уходят от «пивного ларька» к своим баракам.

В переулке они расстаются.

- Вот их удел!:. Можно подумать, что вся Германия из таких и из эсэсовцев! - говорит Кленов.

- А Генрих?

- Да, конечно, Генрих - это другая Германия,- признается Кленов.

- Итак, жду! - уходя, бросает Новодаров.

- Есть! - по-военному, но тихо отвечает Кленов.

В кабинете Штофхена Макс и один из главных сатрапов коменданта - тучный Штрайтвизер. Адель осталась за дверьми. Ей не все дозволено знать. Она ведь только «руки» адъютанта.

Включив радиоприемник, комендант кивает Максу:

- Докладывайте.

Вытянувшись и выпятив грудь с орденами, безрукий рапортует:

- Штурмбанфюрер! Исчезновение коммандофюрера Мусса остается, к сожалению, тайной!

- О аб меньш! - презрительно цедит сквозь зубы Штофхен и переводит взгляд на Штрайтвизера: - Ваш доклад!

- Я проверил все личные вещи и документы пропавшего Мусса. Все на месте. Никаких следов дезертирства… Я знаком с Эрихом Муссом очень хорошо.