Эрик Шабаев - Друг другу вслед

— Ну, командир, принимай в свой полк!

Тот глянул вполоборота.

— Захотелось домой?

— Угадал!

— Ты б лучше в июле уходить не торопился.

— А что?

— То самое. Рано вам в огонь, вояки! — Голунов взбодрил жеребца шпорами, повел полк за село. Калугин остро глядел вслед, губы его кривило крутой обидой… И вдруг он сорвался с места, закричал что есть мочи:

— Давай за ними, вдогон!

— Куда они? — спросил Игнат.

Часовой коротко рассказал, что и как. На ранней зорьке примчался от Ивана Степановича Павлищева ординарец. Оказывается, потрепанные в трехдневных боях с казарой богоявленцы сменены Первым уральским полком, заняты добрые позиции. Ночью к селу подошла каппелевская разведка. Застава подпустила их вплотную, резанула из пулемета. Упала подстреленная лошадь, и пока седок подымался, набежали бойцы, скрутили. Оказался прапор. Его тем же часом к Ивану Степановичу. И вот что выяснилось после допроса: двухтысячная офицерская группа с батареей в довес к нескольким казачьим полкам всего в версте от Петровского.

— Теперь там ад кромешный! Неспроста Иван Каширин затребовал кавалерию.

— А главком здесь? — перебил Игнат часового.

— Вместе с Николаем Дмитричем.

Игнат затопал по ступенькам наверх. Василий Константинович и начштаба Каширин, по обыкновению, колдовали над старенькой, протертой на сгибах картой. Скрип двери заставил их оглянуться.

— Легок на помине!

— Слушай, Василий, то есть товарищ главком, дай коня! — выпалил Игнат. — Моя кобыленка падает с ног… Дай, будь другом!

— А ты куда собрался?

— В Петровское, конечно! Как думаешь, бой застану?

— Сядь, Игнаша. Чаю не хочешь?

— Какой к бесу чай, когда…

— Ну, что ж. Коня дам, но поедешь не вперед, а чуточку назад. Слушай внимательно. Да ты сядь, сядь. Надо перетрясти обозы. Утром на совете был крупный разговор, да разве прошибешь? Не пехота, а бог знает что. Так вот, обозы сократить наполовину. Дальше — проверь, как идет снабженье. Никаких контрибуций без ведома штаба, никакого мародерства. Хлеб, мясо менять на мануфактуру, благо ее с запасом. За грабеж к стенке. Понимаешь боевую задачу?

— Понимаю, но… может, я там больше понадоблюсь. Или у тебя штабных нет?

Василий Константинович пристукнул кулаком по столу.

— Делай, что сказано.

— Да что я тебе, интендант, на самом-то деле? — взвился на дыбы Нестеров. — Может, еще заставишь старые исподники считать? В обозные крысы до конца века турнешь?

С минуту главком смотрел на него бешеными глазами, потом отрезал:

— Надо будет, ни перед чем не постою!

Игнат угрюмо засопел. Нет, не везет ему нынешним летом: была одна-единственная надежда, и та лопнула… Главком переглянулся с начштаба, заговорил ровнее:

— Не рвись, твое не уйдет. Петровское — не последний узелок на нашем пути, успеешь… Открыть маленький секрет? Победа в бою — не всегда еще победа. Если и потеснят — не беда. Но тыл дрогнет и развалится — всем крышка. И такой ли уж тыл, откровенно говоря? Не забывай, генерал Ханжин следом поспевает, с Седьмой казачьей дивизией… А ты — подштанники! — И смягчился, похлопал друга по плечу, легонько подтолкнул к двери. — Не сердись, на коня садись. До встречи в Петровском.

Нестеров до глубокой ночи мотался вдоль дорог, убеждал, ругался, а сам нет-нет да и оглядывался на запад, словно мог увидеть что-то в кромешной тьме. Погромыхивало, это точно, потом и греметь перестало.

Где-то на дне сердца затаилась обида на главкома. Понятно, война не на живот, а на смерть, и о порядке думай. Но тогда на кой хрен обозные команды, интенданты, наконец командиры строевых частей? Там бой, а ты кати, откуда прилетел, срывай голос по пустякам, конечно, не по пустякам, здесь ты подзагнул маленько, и все-таки… Эх, Василий, Василий!

И еще гвоздем торчало в голове: найти, непременно разыскать рябого, который давеча, у озерка, объедался ворованной гусятиной. Но тот со своей гоп-компанией как в воду канул, бесследно растворился в толпе беженцев.

Свиделись Игнат и Василий, как и предполагал главком, в Петровском, — правда, не сразу.

Въезжая в заводской поселок, Игнат приметил на спуске палатку с красным крестом, длинную вереницу телег-плетенок, около них в седой рассветной мгле хлопотали люди в белом.

Левее дотлевало пепелище, угодил снаряд, посланный офицерской батареей. Над грудами малиново-сизых углей как неприкаянный бродил седой старичонка. Тянуло гарью, чадом, горелым зерном, в подворотне лежал раненый бык, истекая кровью, глухо мычал.

Игнат поехал дальше, на другой край поселка. У околицы ему встретился ординарец Блюхера, молоденький башкир, увешанный оружием: сбоку парабеллум и офицерская шашка, за спиной карабин, в руках цейсовский бинокль. Ординарец вертел винт, водил окулярами по каменистым склонам.

— Ух ты! — удивился Игнат. — Ну и снаряженье.

Где набрал?

— Гаспадин Каппель подарил. Вон там! — башкир, блеснув зубами, указал на дорогу.

— Проводил бы.

— Не могу, — посерьезнел ординарец. — Товарищ главком ждет, наверно, есть дело.

— Сердитый?

— Нет, смеется. И Иван-Степан с ним, и Томин…

— Иван Степанович жив-здоров? А что слышно про богоявленцев?

— Кто живой, на завод ушел. Вчера.

Вскоре показались окопы, занятые стрелками Первого уральского. Над брустверами колыхался голубоватый махорочный дымок, набегали голоса, по тракту в тыл отъезжала полевая кухня — гордость Павлищева.

Расспрашивать о последнем бое вряд ли стоило. Игнат повернул коня, поехал в штаб. Еще издали он услышал голос Василия Константиновича. «Рад небось главком! Да и как иначе, после такого боя!» — подумал Игнат, и снова что-то досадливое шевельнулось в нем. Сам-то не оплошал, поспел к буче! Но он и виду не подал, что обижен, вытянулся, хотел отрапортовать о поездке. Главком придержал его за руку.

— Знаю, молодцом… Эй, кликните казака!

В комнату вошел каширинский связной, одернул чекмень, глотая слова, зачастил:

— Товарищ главком, Иван Дмитрич велел передать: подступили к городу, маковки церквей видно! Враг бежит за Белую, на переправах ни души…

— Ага, подступили? Так-так, — весело сказал Блюхер. — Николай Дмитрич, голуновцы-то, а?

Каширин-старший улыбнулся одними глазами, с усилием перемогая боль в раненой ноге.

За стенкой затопали, заспорили. Ввалился возбужденный Калугин, едва не стукнулся головой о притолоку. И с порога крикнул:

— Подавай команду, Василий Константинович, и черт нам не брат, если за неделю не пробьемся к Бугульме! Я с переправы… Дела огромные!

— А что думает Иван? — справился главком.

— Ему не до разговоров. Окостенел после Белорецка. Но раньше-то он за степь ратовал, ай не помнишь?