Людвиг Ренн - Война

— Откуда вы идете?

По его манере говорить я понял, что это офицер. Он задавал много вопросов. Мне было неясно, чего он хочет.

— Выходит — вы впереди нас? А мы считаем себя на переднем крае.

Он направил меня дальше направо.

Здесь блиндажей, похоже, не было вообще. В окопе было полно спящих. Мы выбрались из него и оказались в высоком лесу.

Внезапно я прирос к месту. Справа темнел какой-то предмет. Я видел его отчетливо. Это был вагон, но…

Я направился к нему, все еще не понимая, в чем дело. Я уже мог дотронуться до него рукой. И все же ничего не понимал… Я шагнул ближе. Пахнуло зловонием. И тут я увидел: из вагона свисали передние ноги и голова лошади. Кругом — поваленные деревья, сучья, балки, катушки проволоки, металлические брусья.

— Здесь, верно, была конная станция, — сказал Вольф. — А вон смотри…

Он показал рукой на дерево. На толстом суку висела лошадь невиданной худобы — кожа да кости. Что же это был за снаряд, который забросил туда лошадь целиком!

Шшш-кремм! — по руинам.

Мы поспешили дальше.

Сторожевую заставу соседней дивизии мы нашли в тридцати шагах от главной траншеи, в одном из окопов, ведущих вперед. Здесь, как мне показалось, царил полный хаос.

Они находились тут уже три дня, а начальник сторожевой заставы не знал ни нашего расположения, ни линии расположения своей дивизии.

Мы повернули назад, зашагали напрямик через поле, и уже вскоре увидели наш березовый лес.

Занималась заря. Перед блиндажом Хартенштейна стояли человек десять с двумя тяжелыми пулеметами.

Навстречу бежал взбудораженный Израель.

— Господин лейтенант выслал тебе целый взвод пулеметчиков, велел передать привет и сказать, что НЗ можно съесть.

— Да где же я всех размещу? У нас только один свободный блиндаж. Но в нем двое убитых.

— Мы их выкинем, — сказал сержант — начальник пулеметчиков.

— Господин лейтенант идет! — крикнул Израель.

— Здравствуй, Ренн! — сказал Ламм и подал мне руку. — Я должен срочно поговорить с тобой и сержантом Шацем.

Он повел нас вперед и стал осматривать местность, которая теперь начала вырисовываться в предрассветной мгле. Мы находились на небольшом возвышении в середине низины. Справа — широкая гора с двумя плоскими вершинами. Они отливали удивительным бело-голубым светом.

— Это Белая гора, за которую уже несколько дней ведется бой. Опасность подстерегает вас и оттуда, и с их переднего края. Ваше расположение хорошее, но оно подобно одинокому острову. Это самое уязвимое место во всей дивизии. Достаточно ли уверенно ты чувствуешь себя здесь?

— Да, у меня три отделения, два тяжелых и пять легких пулеметов. На легкие пулеметы я выделил троих.

— Тебе, выходит, не хватает пулеметчиков?

— Да, всего только четверо. Но может быть, сержант поможет обучить остальных основным приемам стрельбы?

Ламм посмотрел на меня, что-то прикидывая.

— Сержант Шац, возьмите и наши пулеметы и выставьте своих часовых! Хотя вы и старше по службе, но во время боя будете подчиняться унтер-офицеру Ренну.

Он ушел вместе со своим связным.

Совсем рассвело. Я вошел в блиндаж. Израель вскрыл банку говяжьих консервов для нас двоих и разогревал ее в котелке над горящим сухим спиртом. Мы накрошили туда сухарей, они размокли, и мы поели.

Израель был скрипичным мастером; у него блестящие, карие глаза. Вольф — степенный, молчаливый, с туповатыми голубыми, воловьими глазами, но отнюдь не глупый — был рабочим. Он обычно сидел в углу, слушал живую болтовню Израеля и время от времени вставлял что-нибудь весомое. Ему едва сравнялось девятнадцать лет; он был высокий, стройный и очень следил за своим мундиром и руками.

Мы легли спать.

Я проснулся около полудня. Очень хотелось есть. Вообще-то сегодня был день моего рождения.

— Послушай, — обратился я к Хартенштейну, — не могли бы мы послать патруль туда, где вы вчера нашли сухари?

— Можно послать Кеттнера и еще кого-нибудь. Он очень ловок — особенно при ловле вшей: только сунет руку под мундир и готово — поймал.

Сидевший рядом Кеттнер рассмеялся:

— Да, это как раз по мне! Только лучше я пойду один.

Я вышел и осмотрелся. Блиндаж с развороченным накатом был скорее всего взорванным складом боеприпасов. Разбросанные повсюду на большом расстоянии от блиндажа снаряды были около пятидесяти сантиметров длиной. Знать бы, таят ли они еще в себе опасность! По крайней мере, впереди возле покосившегося орудия, где сейчас на посту стоял Бранд, снарядов не было.

— Знаешь, где расположены наши посты сторожевого охранения? — спросил я его.

— Нет. — Он с испугом посмотрел на меня. Казалось, он еще не пришел в себя после вчерашнего ураганного огня.

— Видишь там, слева, место, куда попал снаряд? Там находится командир роты с остальными двумя взводами. Дальше — большой разрыв до нашего расположения, а там, справа позади нас, — следующая сторожевая застава соседней дивизии.

Сказал и сам испугался. Если французы пойдут здесь в атаку по широкой дуге, эту атаку придется отражать нам одним. В этом случае один часовой не сможет одновременно и стрелять, и подавать сигнал тревоги. Нужно выставить еще пост тревоги.

Я пошел дальше направо. В следующем орудийном окопе стоял только один тяжелый пулемет и около него один часовой. А ведь здесь разместилось тридцать пять человек в двух блиндажах. Я пошел в блиндаж Зендига, в котором кроме него лежали пулеметчики.

— Почему там, наверху, нет ни одного из ваших пулеметчиков?

— Нам никто ничего не сказал.

— Разве здесь не было сержанта Шаца, и он не указал вам ваши места?

Они тупо уставились на меня. Меня разобрала злость.

— Зендиг, поставь еще часового тут же наверху для подъема по тревоге в обоих блиндажах. Всем нам нужно попытаться, пока все тихо, получить инструктаж по обращению с пулеметом. Для чего, собственно, они нам даны?

— А как сегодня будет с питанием? Мы уже три дня ничего толком не получали, а НЗ съеден.

— Я уже послал людей. Скажу вам, когда что-нибудь получу.

С грохотом разорвался снаряд.

— Опять наяривает, сволочь! — выругался Зендиг.

Я вышел из блиндажа. Снаряд разорвался недалеко от сторожевого охранения. Там еще не рассеялся дым.

Что сказать Шацу? Придется с ним крупно поговорить.

Я пошел в следующий блиндаж. Шац играл в скат с двумя пулеметчиками.

— Вы, кажется, еще не сказали моим пулеметчикам, что они в вашем подчинении?

Он поглядел на меня искоса — высокомерно и в то же время трусливо:

— Нам нужно обсудить наши действия, — сказал я. — Как вы думаете, куда следует поставить легкие пулеметы на случай нападения?

— Тут же наверху, — ответил он равнодушно и дал карту.