Николай Терехов - Расскажи мне про Данко

— Второй класс, становись!

Дежурный седьмого класса Васька Живодеров кричит своим:

— Ну выходите, ребята! Все уже стоят!

Ребята не выходят. Васька Бырбыткин, по прозвищу Дигиль, показывает фокусы.

Уговаривает Ваньку Романова:

— Айдать сюда, Шигай.

Ванька недоверчиво подошел. Кто знает, что может выдумать Дигиль.

— Ну, иди, иди. Не бойсь… Видишь вот кружку с водой?

— Вижу.

— Хочешь я ее сейчас приморожу к потолку?

— Так я тебе и поверил.

— Я тебя не прошу верить. Скажи, хочешь?

— А мне-то что, примораживай.

— Так и говори.

Дигиль забрался на парту, приложил кружку к потолку… Не держится. Еще попробовал. Не держится. На лице Дигиля кислая мина: опозорился. Шигай торжествует.

— Без бумаги не выходит, — с сожалением сказал Дигиль. — Ну-ка, Шигай, принеси вон ту газету.

Шигай протянул руку с газетой, и в это время вода из перевернутой кружки вылилась ему за шиворот. Класс покатился со смеху.

— Дурак ты, — сконфуженно произнес Ванька.

В дверях снова показался Живодеров.

— Подобедов идет.

Класс вмиг опустел.

Живодеров прошелся мимо шеренги деловитой походкой, направился к физруку.

— Константин Дмитриевич, седьмой класс выстроен для осмотра. Все в порядке, за исключением…

— Что за исключением? — встревожился физрук.

— У Бырбыткина в пятках завелись клопы.

Класс тихонько прыснул смехом. У Подобедова лицо строгое. Непонятно, принял он шутку или нет.

— Клопы, говоришь?

— Да.

— Выходи, Бырбыткин.

Алешка длинно шагнул вперед.

— Это верно, что говорит Живодеров?

— Я откуда знаю. Пятки-то сзади. Не видно мне.

— Снимай сапоги.

Алешка сел перед строем. Нарочито долго возился с сапогами.

Константин Дмитриевич внимательно осмотрел пятки Бырбыткина и густым басом сказал:

— А и врешь ты, Живодеров. Пятки у Бырбыткина отличные.

Хохот от седьмого класса покатился в глубь коридора до малышей.

Незаметно пролетели уроки. Долго и длинно звонил около дверей семиклассников дежурный. Девчонки, мальчишки загремели партами, закричали на всю школу веселое «ура!» Учительница русского языка Надежда Ивановна прикрыла ладошками уши.

— Ну, будет вам. Повеселились и ладно, — уговаривала она ребят.

Распахнулась дверь. Вошел директор школы Василий Алексеевич Дьячков, милый, добрый, все знающий историк. За ним Борис Михайлович Шипков, биолог и химик, поповский сын, организатор в школе кружка «Юных безбожников».

— Дорогие мои друзья, — каким-то необычно трогательным голосом проговорил Василий Алексеевич. — Многие из вас, конечно, будут кончать десятилетку, и последний звонок для них впереди. Многие пойдут в техникумы. Всем вам, друзья, большой удачи!

Класс присмирел, сжался. Девочки украдкой промокали платочками мокрые глаза. Мальчишки изо всех сил старались быть мужчинами и, не сводя глаз, смотрели на директора.

— Хотел бы я знать, ребята, — продолжал Дьячков, — как решили вы поступить дальше?.. Ну, вот ты, Володя, куда после семилетки?

— В военное училище! — ответил Хазов.

— Что ж, я завидую тому преподавателю, который будет учить тебя военному мастерству. Человек ты больших способностей.

Володя смутился. Он еще не сказал главного: не быть ему военным. Мать хочет, чтобы он учился на зоотехника. Директор поднял Ваньку Романова.

— Я хочу в юридическое, чтобы бороться с врагами народа.

Дьячков удивленно поднял брови. Вроде бы не особенно из боевых парень, а поди ж ты, какую нелегкую профессию хочет выбрать!

Один за другим встают из-за парт будущие летчики, строители, учителя. Не узнать их. Какие серьезные ребята.

— Мне очень жаль, ребята, расставаться с вами, — это говорит Борис Михайлович. — Дел у нас еще по горло. Мы не отвоевали у богомольцев Святой Ключ. Слишком много их в нашем селе. Но, думаю, помогут другие ребята. Вас, где бы вы ни были, я считаю кружковцами и надеюсь, будете так же старательно отвоевывать у церкви людей.

Святой Ключ. Сколько страстей разгоралось около этого родника! Там бы хорошо справлять первомайский праздник, но его захватили богомольцы. Сколько раз юные безбожники налетали сюда, разбивали икону, сжигали деревянную, величиной чуть больше скворечника, часовенку. Но кто-то снова приносил точно такую же икону, снова появлялась часовенка, а старые кувайцы толпами шли смотреть новоявленную…

— А теперь идите, хорошенько готовьтесь к экзаменам, — отпустил ребят директор.

В классе тишина, какой не бывало еще за все семь лет. Ребята вдруг почувствовали серьезность предстоящего расставания. Не хотелось уходить из-за парты, на которой известны и понятны все до одной царапины.

— Ну, будет вам. Идите, — сказала Надежда Ивановна. — Кому нужна помощь, говорите.

Прошли экзамены.

Еще одно волнующее событие: выпускникам выдавали свидетельства. Володя пожал директору руку и, глядя на лист, исписанный красивым почерком, сказал:

— Спасибо, Василий Алексеевич!

— Тебе, друг мой, спасибо. За много лет я не встречал такого старательного ученика.

В этот вечер не гасли школьные огни. Из окон на улицу вырывались песни. Казалось, отсюда передавалось настроение всему селу. Задовка перекликалась песнями с Александровкой, Шемаровка с Грачевкой.

Володя устал от веселья, хотелось в лес, где пахнет дубом и березой. Он подошел к своему другу Володе Кальянову.

— Пойдем в Среднезаводской лес.

Волька, так звала Кальянова мать, подпрыгнул от радости.

— В лес, айдате в лес! — крикнул он. Загудели половицы, оборвалась песня, смолкла гармонь. Разгоряченные ребята выскочили на улицу.

— В лес, айдате в лес! — Синий вечерний ветер неотступно плелся за школьной ватагой через Кувайку к Чувашской горе. Чтобы пройти в Среднезаводской лес, надо подниматься на эту гору.

Чувашская гора издали кажется крутой на подъеме. На самом деле она пологая, но подъем очень длинный: пока взберешься — устанешь. Земля на Чувашской горе серая, сыпучая. Растет на ней редкая и жесткая трава, наверху мелкая зелень, по ней рыжий мох, изредка голубеют низкорослые васильки, огоньками розовеют полевые гвоздики. Чувашскую гору разрезают узкие и глубокие промоины, на стенах которых зелеными пятнами теснится мать-и-мачеха.

Чувашская гора. Сколько веселых дней пробыто на ней! Зимой толпятся здесь взрослые и дети. Всем находится спуск по отваге. Боишься — выходи до полгоры. Если ты храбрый — выходи на самый верх. Тебя встретят и подбросят на воздух трамплины. Вот они: один, другой, третий — подхватывают, подбрасывают, передают друг другу смельчаков.