Игорь Срибный - Даша из морской пехоты

Потрясенные разведчики молчали. И тогда Сауле шагнула вперед и двумя выстрелами из пистолета убила румынских солдат. И ей было все равно, что в этот момент подумают о ней остальные…

Сауле вспомнила свою первую снайперскую дуэль…

Она пристально всматривалась в позиции русских моряков через небольшое отверстие между бревнами дзота, но не могла разглядеть ничего такого, что привлекло бы ее внимание. Тогда она попросила поднять над бруствером окопа на палке плащ-палатку с кепи на ней, надеясь таким образом выследить русского снайпера. Последний оказался явно неискушенным в своем деле и выстрелил, едва кепи показалось над краем траншеи. Сауле увидела вспышку, мелькнувшую в куче поваленных деревьев. Теперь она знала, где укрылся русский снайпер, и приготовилась к стрельбе…

В отличие от своего противника она четко знала и понимала основной закон снайпера: стрелять только один раз с подготовленной позиции, а затем немедленно ее оставлять или становиться невидимым в ее пределах.

Ее противник пренебрег этим законом и оставался на своей позиции, дожидаясь новой цели. И за эту ошибку ему пришлось заплатить своей жизнью.

Сауле уложила перед амбразурой скрученную в тугой рулон плащ-палатку и осторожно продвинула в щель ствол своей винтовки. Ей не удавалось воспользоваться своим оптическим прицелом – щель была слишком узкой. Но русский лежал всего в девяноста метрах от нее, и прицелиться можно было обычным образом, используя мушку и прицельную планку.

Неожиданно она занервничала. Ее товарищи ожидали от нее точного выстрела, и она вдруг подумала, что может допустить промах… У Сауле внезапно пересохло в горле, сердце учащенно забилось, и задрожали руки. Она почувствовала себя парализованной и неспособной нажать на спусковой крючок. Ей пришлось опустить винтовку и сделать несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя. Ее камрады стояли вокруг и пристально смотрели на нее. Сауле снова подняла винтовку…

– Чего ты ждешь? – спросил кто-то за ее спиной. – Давай же, убери этого «ивана»!

И в этот миг к Сауле вернулось самообладание. Она полностью расслабилась, сделала глубокий вдох и выдох, задержала дыхание, и ее указательный палец плавно надавил на спусковой крючок. Раздался выстрел. Из-за поднявшейся перед амбразурой пыли она не смогла сразу увидеть результат своего выстрела. Но Сюткис, наблюдавший ее выстрел в другую смотровую щель, закричал:

– Браво, Сауле! Превосходный выстрел. Эта русская свинья мертва!

Словно пожар по сухому лесу, по окопам полетела весть: с русским снайпером покончено.

Неожиданно застучали пулеметные очереди и винтовочные выстрелы. Кто-то закричал: «В атаку!» Изумленные столь неожиданным немецким штурмом, русские стали спешно покидать свои передовые траншеи и отходить к основной линии обороны. Не встречая сопротивления, немецкие автоматчики ворвались на оставленные позиции. Сауле была среди них. Ей страстно, до спазмов внизу живота хотелось увидеть результаты своего выстрела. Она и несколько солдат побежали к куче поваленных деревьев, под прикрытием которой вел огонь русский снайпер.

Его безжизненное тело лежало в отрытом им окопчике. Голова и плащ-палатка снайпера были залиты кровью. Схватив его за ноги, двое солдат выволокли тело, чтобы увидеть смертельную рану. В затылке русского зияла дыра величиной с кулак, так что через нее можно было заглянуть внутрь его черепа, который был пуст из-за того, что в нем все разворотило пулей. Опытные бойцы, привыкшие к подобному, перевернули его на спину, чтобы посмотреть на лицо убитого, который казался совсем мальчишкой, лет восемнадцати от роду. Пуля Сауле вошла ему в правый глаз.

– Вы четко сработали, унтер-офицер Раудене! – сказал неслышно подошедший сзади гауптман Хольт. – Со ста метров и без оптического прицела… Вы действительно классный стрелок!

Сауле смотрела на свою жертву со странной смесью гордости, ужаса и вины… Взглянув на дыру в черепе русского, она внезапно почувствовала, как плотный комок подступает к горлу, и ее вырвало. Судорожно дергаясь, она извергла из себя смесь хлеба, солодового кофе и сардин.

Ей стало ужасно стыдно за такое публичное проявление слабости, но камрады отнеслись с теплотой и пониманием к этому… Обер-шютце Буткявичус – верзила с жуликоватым блеском в водянистых глазах, который был лет на десять старше Сауле, ободрил ее:

– Тебе нечего стыдиться, девочка! Такое случалось с каждым из нас. И тебе тоже нужно было пройти через это. Лучше начисто проблеваться, чем, извиняюсь, наделать в штаны. А у папочки всегда есть кое-что для подобных случаев.

Буткявичус извлек из внутреннего кармана кителя блестящую плоскую фляжку.

– Сделай большой глоток. Так будет легче выбросить дурь из головы!

Сауле с благодарностью взглянула на верзилу и сделала большой глоток. Во фляжке оказался шнапс, смешанный с рижским бальзамом. Приятное тепло разлилось в груди Сауле, и она, хлебнув для верности еще разок, протянула флягу обратно, подумав вдруг, что Буткявичус похож на викинга, только рогов на каске недостает, и не смогла сдержать улыбку, представив викинга в окопах под Севастополем…

Сауле листала свою книжечку, вспоминая… За каждые десять засчитанных поражений врага она награждалась серебряной нашивкой. Такие нашивки носились снайперами на левом предплечье. Но получение подтверждения попаданий было делом изматывающим. Некоторые из младших командиров завидовали ее успеху и отказывались ставить свою подпись. Особенно часто это случалось, если попадание наблюдали артиллерийские наводчики, которые в большинстве случаев были молодыми офицерами, преисполненными воинской романтикой. Они считали снайперов грязными убийцами и выражали свою антипатию, отказываясь подтверждать их попадания. Другая причина, по которой отношения между снайперами и артиллеристами были натянутыми, состояла в том, что снайперы правдами и неправдами добывали униформу артнаводчиков, которая была на порядок лучше, чем та, что выдавалась в войсках. У Сауле уже были из комплекта офицерской униформы наводчиков куртка, накидка и плащ-палатка. И это вызывало их особую неприязнь…

Да, не только артнаводчики, но и многие другие офицеры ваффен СС и вермахта воспринимали снайперов как бесчестных, коварных убийц и отказывались использовать их…

В дверь постучали, и Сауле убрала свою заветную книжечку, предвкушая сладкую ночь с Сюткисом…

Даша спала на раскладушке в отведенной им с Андреем комнате-палате, где и разыскал ее начмед Наум Михайлович. Бесцеремонно растолкав девушку, он заявил:

– Дарья, вам нужно немедленно выехать в Севастополь. Наконец-то там смог приземлиться борт с Большой земли, доставивший медикаменты. По-хорошему, конечно, должен бы ехать кто-то из врачей, но вы же знаете, какая у них загрузка! – Наум Михайлович по привычке оправдывал свои действия, идущие вразрез не только с армейскими уставами, но и со здравым смыслом. – А из сестер вы самая опытная и, думаю, сможете отвоевать для госпиталя все необходимое, пока медикаменты и оборудование не растащат по другим госпиталям… Ну, собирайся, девочка, и ко мне в кабинет! Быстро!