Доминик Ливен - Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814

План действий союзников был разработан Дибичем. Он намеревался застать часть неприятельской армии во время марша, когда она была растянута, и уничтожить до подхода им на выручку остальных корпусов Наполеона. По общему мнению, план был хорош, но его исполнение недостаточно продуманным. Это не удивительно. Витгенштейн привел с собой свой собственный штаб. Почти все лица, занимавшие высшие должности в главном штабе, были заменены накануне сражения. Взять хотя бы один пример: Ермолов был заменен на посту начальника артиллерии князем Яшвилем, который ранее стоял во главе артиллерии корпуса Витгенштейна. Ермолов попал в немилость из-за того, что не смог своевременно пополнить артиллерийский парк боеприпасами, однако в результате неожиданной передачи полномочий Яшвилю новому начальнику артиллерии не было известно местоположение даже тех боеприпасов, которые предстояло доставить. Дальнейшая неразбериха была вызвана тем, что именно тогда русская и прусская армия впервые сражались бок о бок.

План Дибича предполагал, что колонны двинутся в ночное время и займут позиции для атаки к 6 утра 2 мая. Как и ожидалось, возникла путаница, колонны натыкались одна на другую, и даже первая линия союзных войск оказалась на месте не ранее, чем через пять часов после намеченного срока. Не облегчало положение и то, что планы обычно доставлялись очень поздно, а также то, что они были подробны, но не всегда точны. В какой-то мере, однако, задержка могла даже сыграть на руку союзникам. За истекшие пять часов Наполеон и основные силы его армии отошли от поля предполагаемого сражения в направлении Лейпцига, будучи уверены в том, что в тот день сражение не состоится. Кроме того, если бы сражение при Лютцене началось на рассвете, в распоряжении Наполеона имелся бы полный летний день для того, чтобы сосредоточить все свои силы на поле боя, что, вероятно, могло иметь серьезные последствия для оказывавшихся в меньшинстве союзников.

Первоначальной целью коалиционной армии был корпус Нея, стоявший особняком у деревень Гроссгёршен и Штарзидель. Витгенштейну помогло то, что Ней расположил пять дивизий своего корпуса в рассыпном порядке и не принял должных мер предосторожности. Первая атака пруссаков под началом Блюхера застала противника врасплох. Однако в не меньшей растерянности оказалось верховное командование коалиции, которая была вызвана тем, что корпус Мармона был размещен таким образом, чтобы оказать поддержку Нею, а также особенностями рельефа местности, на которой разворачивалось сражение. Это означало, что, несмотря на превосходство в кавалерии, рекогносцировка была проведена коалиционными силами не лучшим образом. Георг Каткарт, сын британского посла в России, находился в главном штабе Витгенштейна. Он отмечал, что из-за волнообразной, распаханной земли из главного штаба коалиции не было возможности видеть то, что находилось за ближайшей возвышенностью, где располагались позиции противника. Первая атака пруссаков на Гроссгёршен была успешна, «но Гроссгёршен — всего лишь одна из горстки стоявших практически вплотную деревень, перемежающихся прудами, бассейнами лесопильных заводов, садами и т. д., что превращает их в хорошую оборонительную позицию». В деревнях, оказавшихся в эпицентре сражения, «располагались каменные дома, мощеные улочки и сады, обнесенные каменными стенами» [543] Cathcart G. Commentaries on the War in Russia and Germany in 1812 and 1813. London, 1850. P. 122–130; Riley J. P. Op. cit. P. 80. .

Впервые коалиционные войска столкнулись с фундаментальным отличием полей сражения в Саксонии и России. В последней деревянные строения не были подспорьем для оборонявшихся. Совсем иное дело — прочные каменные стены и строения в Саксонии, которые порой можно было превратить в небольшие крепости. Войска Нея были неопытны, но храбры. Прусская пехота также продемонстрировала выдающуюся отвагу, кроме того ее подгоняли офицеры, отчаянно пытавшиеся смыть с себя позор, который постиг их при Йене. В результате завязалась жестокая битва, верх попеременно одерживала то одна, то другая сторона по мере того, как деревни доставались противнику и вновь захватывались силами свежих, упорядоченных резервов, быстрые контратаки которых заставали неприятеля тогда, когда он еще не успевал перевести дыхание и перестроиться для обороны своих недавних завоеваний. Основная тяжесть сражения выпала на долю прусской пехоты, тогда как русские пришли ей на подмогу далеко за полдень. С этого момента особенно активное участие в сражении принял корпус Евгения Вюртембергского, который понес немалые потери, сначала отбивая деревни, а впоследствии сдерживая растущую угрозу на правом фланге сил коалиции.

Ключевым моментом сражения, однако, явилось то, что солдатам Нея и Мармона удалось сдерживать атаки сил коалиции достаточно долго для того, чтобы к полю бою успели подтянуться остальные французские корпуса. Положение союзников не облегчало и то, что вследствие плохого планирования и рекогносцировки корпус Милорадовича так и не вступил в бой, находясь всего в нескольких километрах от места сражения. Однако, даже если бы Милорадович оказался на месте, это не изменило бы исхода боя. Учитывая значительный численный перевес французов в пехоте и умение Наполеона этим воспользоваться, как только вся французская армия собралась на поле боя, ее победа стала очевидной. К концу дня, когда Макдональд грозил обогнуть силы коалиции справа, а Бертран слева, Витгенштейн был вынужден задействовать свои резервы в тот момент, когда в распоряжении Наполеона вскоре должно было оказаться большое количество свежих войск.

Клаузевиц утверждал, что Лютцен скорее был сражением, окончившимся вничью, чем поражением коалиции. В конце дня союзники все еще сражались на поле боя и нанесли неприятелю большие потери, чем понесли сами. К отступлению их вынудило не поражение, а подавляющее численное превосходство противника. По мнению Клаузевица, если бы сражения при Лютцене не было, нехватка живой силы все равно заставила бы силы коалиции отступить, при этом даже не замедлив продвижения французов в той мере, как это было достигнуто в результате сражения при Лютцене. В этом объяснении есть доля правды, но также заметны следы явного заступничества. Правда, Лютцен не стал серьезным поражением, но он вполне мог стать таковым, если бы в распоряжении сторон оказалось еще пару часов светового дня [544] Clausewitz С. Der Feldzug in Russland… P. 209. .

После сражения войска коалиции организованно отступили через территорию Саксонии, снова переправились через Эльбу и 12 мая достигли Баутцена в восточной Саксонии. На протяжении большей части пути Милорадович командовал арьергардом и делал это очень умело. Это позволили остальной армии отступить без спешки, в спокойной обстановке. При Баутцене союзники получили почти недельную передышку, пока войска Наполеона их окончательно не нагнали. К тому моменту русским не было равных в том, что касалось арьергардных боев и отступлений. Чтобы им помешать, потребовалась бы гораздо лучшая кавалерия, чем та, что была у Наполеона в 1813 г. Однако в результате сражения при Лютцене король Саксонии, на протяжении двух месяцев занимавший выжидательную позицию, снова примкнул к наполеоновскому лагерю. Саксонскому гарнизону в Торгау, последней укрепленной переправе через Эльбу, находившейся в руках французов, был отдан приказ открыть ворота Наполеону. Командир гарнизона генерал-лейтенант Тильман оттягивал время столько, сколько это было возможно, а затем вместе с начальником своего штаба бежал в расположение коалиционных сил. Неясность относительно возможного вхождения Саксонии в коалицию затруднила проведение реквизиций в апреле. К тому моменту, когда позиция короля Фридриха Августа определилась, у союзников уже не было времени для того, чтобы воспользоваться богатыми ресурсами королевства, которые в течение последующих шести месяцев шли на поддержание военной экономики наполеоновской Франции [545] Записки и переписку с Г.Й. Шарнхорстом, К.-А. Гарденбергом и К.В. Нессельроде см.: Freiherr vom Stein… Vol. 4. P. 274–276, 289–290, 293–294, 299-300, 304–306. .